Поэтому работяги тоже не стали дожидаться понтов. Тут и копьеметалка не помогла бы. Надо было уходить, и как можно скорее, благо машины гопстеров, преграждавшие пути, исчезли. Правда, оставались еще обломки пушки, но с помощью особого щитка их можно было толкать перед собой до тех пор, пока трамвай не удалится на безопасное расстояние. Тогда ребятушки снова смогут выскочить и очистить пути. А пока — уходить, и все.
— Осторожно, двери закрываются! — проорал водитель древний клич, хотя двери были давно закрыты, и вагон с громыханием покатился прочь на всей возможной для трамвая скорости. Пассажиров швыряло во все стороны, при том что они цеплялись за сиденья и поручни, но никто не выражал возмущения по этому поводу.
Когда стало ясно, что погони нет, напряжение отпустило. У кого-то оказалась при себе фляга с самогоном, у кого-то под сиденьем была припрятана бутыль бражки. На проходной действовал антиалкогольный контроль, но вечерней смене обычно делали послабления. Там небось тоже люди, с пониманием. Поэтому пили без опаски, да и разве напьешься в дороге-то? Так, для сугреву только.
Расслабились, то и дело пересказывая друг другу во всех подробностях недавнюю стычку — как будто не сами участвовали и не сами наблюдали. Ржали, вспоминая, как разлетелась пушка и как бульдозерист поддел машину делового. Пересчитывали, кто какие боевые отметины получил.
Мишаня хвастался своей геройской раной — дырой в ватнике.
— Нашел чем хвалиться, — говорили ему. — Если бы ты с бабой не подрался, то и выручать тебя не пришлось бы. Проехали бы мимо и на смену не опоздали. Атак из премии вычтут.
— А что баба, что баба, — отвечал обиженный Мишаня. — Бабы тоже разные бывают. Раньше, до понтов еще, на дорогах как раз специальный отряд и орудовал, из одних баб. И такие они были свирепые, что власти им даже оружия не давали, только ломы. С тех пор и говорят: «Против лома нет приема».
— Врешь ты все, Мишаня.
— Вот и не вру! У них и форма особая была — жилетки оранжевые. Чтоб издали видели и боялись.
— Да? А мне отец говорил — эти… как их… белые колготки…
Спорили, однако, без злобы. Все было хорошо. Они победили, ну, не без помощи бульдозериста и понтов, но это не считается. Никто не погиб, и даже есть надежда не опоздать на смену.
Трамвай удалялся в темноту. Это был обычный рейс. До завода, где собирали автомобили.
Леонид АлехинМиллион квантов любви
1
Меня зовут Тета-IV-3402 «Судья». Я синтет четвертой, предпоследней степени Совершенства. В моем теле не более десяти процентов плоти, остальное — прекрасные в своей безупречности механизмы. В моей груди нет сердца, зато между железных ребер пульсирует аккумулятор эфира емкостью в миллион квантов. Моя серия выдержала проверку временем в течение трех тысяч четырехста двух поколений — больше чем возраст некоторых открытых нами миров. Мне неведомы колебания, жалость, страх. Мое главное предназначение — установление истины.
Я отправляюсь в мир Кремний-230, чтобы в очередной раз реализовать мое предназначение.
Если ты сотканный из переменчивой пироплазмы хаот, Кремний-230 покажется тебе слишком холодным. Если ты ветреный кинет — Кремний-230 для тебя полон громоздкой неподвижности: черных слюдяных обелисков, мрачных гор, высохших морей. Если ты витал, да низойдет коррозия на твой род, Кремний для тебя чересчур безжизнен — ни твоих возлюбленных растений, ни животных, ни даже паршивого мха.
Мне здесь нравится. Мы используем Кремний-230 и подобные ему миры в качестве техноферм. Мы разводим на них тварей, которым не нужны солнце и вода, чтобы плодиться и нормально функционировать. Прыгунов, колесников, пилильщиков. Порождения Синтеза, полусущества-полумеханизмы, такие же, как и мы. Послушные и нетребовательные, они редко доставляют нам хлопоты. Обычно хватает одного-двух синтетов первой степени Совершенства, чтобы уследить за ними. Проверенная поколениями система.
На Кремнии-230 она дала сбой. Стая пилильщиков покалечила двух пастухов. Если ты когда-нибудь видел пилильщика — бронированную двуногую тушу с передними конечностями, оснащенными дископилами, — ты никогда не усомнишься, что он может кого-то покалечить. В действительности они смирные твари, если уметь с ними обращаться. Пастухи умели. Это было их предназначение.
Они не скоро смогут к нему вернуться. Если вообще смогут. Осмотрев выключенные тела пастухов, я буду рекомендовать их демонтаж на запчасти. Что-то здорово разозлило пилильщиков.
На меня падает гигантская тень. В серых небесах надо мной плывет левиатор — китообразная туша в железной чешуе. Сделав круг над местом трагедии, он опускается, зависает над землей. Распахивает пасть и высовывает язык-трап. Переставляя железные ноги, но нему спускается паукообразный носитель. На железной спине сидит мой брат Каппа-IV-3402-M «Судья».
У нас, детей Синтеза, не бывает родственников. Однако синтеты одной серии часто называют себя братьями и сестрами. Пережиток времен Несовершенства и откола от виталов.
Глядя на меня и Каппу, не подумаешь, что мы принадлежим к одному выпуску и даже сошли с конвейера одновременно. Каппа настолько глубоко привязан к подопечным тварям, особенно пилильщикам, что модифицировал свое тело сегментами их брони и парой дископил, заменяющих ему руки.
Едва соскочив с носителя, он бросается ко мне:
— Надеюсь, речь не идет о демонтаже всей серии? — спрашивает он, подразумевая своих возлюбленных пилильщиков. — Особи, совершившие нападения, отправлены на инспекцию. Я уверен, речь идет о мелкой внесерийной неисправности…
Мне не следует сомневаться в Совершенстве тех, кто принимает решения. Но я решительно не понимаю, зачем было назначать Судью управлять фермой. Существуют куда более пригодные для этого серии.
— Тебе следует отчистить свой эмоциональный блок, брат, — говорю я. — Я проверил память пастухов. За минувший месяц это был четвертый случай трагического непослушания. Аналогичные проблемы наблюдаются у колесников и визирей. Тебе следовало доложить раньше, не дожидаясь, когда внесерийная неисправность примет непоправимые формы.
Каппа молчит. Огоньки на его грудной пластине складываются в беспорядочные узоры.
— Что будет с моим миром? — спрашивает он.
Ответ у меня готов.
— Карантин: вероятность девяносто восемь процентов. Полная изоляция: вероятность сорок два процента. Тотальная зачистка: вероятность двадцать семь процентов. На время моего расследования ты будешь отстранен от управления Кремнием-230. Я буду настаивать на полной инспекции и глубокой интроскопии. Твои модификации также требуют повторной проверки в связи с аномалиями в поведении пилильщиков.
Каппа качает головой:
— Ты хороший синтет, брат. Возможно, даже слишком хороший.
Я не задумываюсь над скрытым смыслом его слов. Меня ждет работа, много работы.
В карантинный загон к пилильщикам я вхожу в сопровождении двух боевых турбомагов. На Кремний-230 я отправился в сборке, не особо приспособленной для сражений с бешеными тварями. Больший упор я сделал на поисковое оборудование.
Кинеты назвали бы это интуицией. Я говорю — расчет. Если причина событий скрыта от тебя, сделай все возможное, чтобы заставить ее стать явной.
Энергетические прутья ограждают меня и магов от пилильщиков. Лишенные кристаллической диеты твари ведут себя вяло. Слоняются из угла в угол, иногда пробуют перепилить прутья. Получив заряд негативной энергии, отскакивают, вновь начинают слоняться. Некоторые лежат, едва шевеля конечностями.
Я подхожу вплотную к прутьям. Твари не обращают на меня внимания. До определенного момента. Ближайший ко мне пилильщик внезапно без предупреждения, не принимая боевую позу, бросается на меня. Остатки энергии он вкладывает в бешеное вращение пил. Прутья отбрасывают его назад. Полностью обесточенный, он лежит на полу.
Его атака словно сдвигает невидимый переключатель. Все остальные твари начинают штурмовать барьер, стремясь добраться до меня. Их действия выглядят скоординированными, хотя они не издают стрекот, с помощью которого пилильщики общаются между собой. Я бы сказал, что твари находятся под управлением внушенной программы. Крайне простой программы: «убей синтета».
Я изменяю параметры своего видения, произвожу быстрый спектральный анализ эфира. И поздравляю себя с успешным переходом в следующую фазу расследования — от определения злобного умысла к поиску виновника.
Вокруг пилильщиков клубятся тончайшие нити синего эфира. Нити испещрены узелками — несомненно, аналогом логических блоков программы. Конечно, здесь постарались наши добрые друзья кинеты. Их высшая каста, менталы, всегда стремилась управлять сознанием не только своих подданных, но и других существ. Раньше у них не очень выходило с порождениями Синтеза, мешала разница в организации логических потоков. Налицо прогресс. Прогресс, движение — высшая ценность кинетов.
Что же, на этот раз они выбрали неверное направление.
— С сегодняшнего дня объявляется полная изоляция мира Кремний-230. Полная изоляция означает двустороннюю блокировку эфирных врат. Ни кванта материи не прибывает извне, ни кванта не поступает наружу.
Передо мной шестьдесят четыре синтета серии «Охотник». Это новая серия, ей всего двести восемнадцать поколений. Но я о ней самого высокого мнения. Гибкие тела из полимерных сплавов, встроенное оружие, совершенные рецепторы. Все Охотники оснащены парящими носителями «манта» — летающими металлическими скатами, которые понесут их над скалистым пейзажем Кремния.
— Состояние изоляции будет продолжаться до того момента, пока не будет обнаружен враждебный инфильтратор. Предположительно кинет. Предположительно высшей касты. Внимание! Следует опасаться попыток контроля сознания со стороны противника. В случае обнаружения аномалий в поведении других синтетов или в своем собственном — немедленно сообщить координатору группы. Прочесывание будет вестись поквадратно с полным охватом территории. Координаторы отчитываются мне каждые шестьсот квантов местного времени. Удачной охоты.
Шестьдесят четыре пары имплантированных визоров отвечают мне алым блеском. Ревя движками, «манты» срываются с мест и, низко стелясь над равниной, приступают к прочесыванию.
Я же отправляюсь на прогулку.
Со стороны может показаться, что я, как какой-нибудь хаот, предаюсь безделью. Это не так. Я проверяю одну из своих рабочих гипотез.
Моя прогулка приводит меня в расщелину, в которой пасутся мехомы. Эти существа — одни из самых безобидных и покорных тварей Кремния-230, за ними даже не нужен присмотр. Внешне они похожи на металлических болванчиков, карикатуры на совершенство наших синтетических тел. Мы используем мехомов как грузчиков, слуг, разнорабочих, не как воинов. На время изоляции их даже не стали помещать в загоны, они все равно не опасны.
Я прохожу по краю расщелины, оглядывая пасущихся тварей. Своего носителя типа «скорпион» я оставил, чтобы прогулка выглядела убедительней. В правой руке у меня посох-активатор, входящий в штатную комплектацию моей серии. Надеюсь, со стороны я выгляжу достаточно безобидно.
Мои эфироспектральные анализаторы обшаривают расщелину. Да, моя гипотеза подтверждается. Не меняя темпа, я спускаюсь вниз по каменистому склону, лавирую между шарахающихся от меня мехомов. Мне уже очень трудно притворяться прогуливающимся, поэтому я беру посох наперевес и заступаю одной из тварей дорогу.
— Рад приветствовать тебя на Кремнии-230, кинет, — говорю я.
Тело мехома расплывается. В работе с иллюзиями они тоже шагнули далеко. Но скрывать природу эфирных манипуляций, к счастью, не научились. Я искал мехома с синей аурой кинетского лазутчика. Я нашел.
На месте мехома стоит женщина-кинет. На ней привычное одеяние ее народа — облегающая металлическая ткань. Белые крылья трепещут за спиной. У нее необычные волосы — каждые несколько мгновений по ним пробегает всполох, полностью меняющий их цвет. Также изменчивы ее глаза. Я неплохо разбираюсь в эмоциях несовершенных, но выражение этих глаз я понять не в состоянии.
— Ты очень сообразителен, — говорит она. — Для синтета.
Высокомерие кинетов. Они считают нас тугодумами. То, что мы предпочитаем стабильность бесконтрольному развитию, для них признак косности мышления.
— Я принимаю твои слова как комплимент, — говорю я.
— О! — удивляется кинетка. — Механизм с чувством юмора.
Ты продолжаешь меня удивлять, синтет. Ты не похож на других из твоей серии.
— Твои попытки оскорбить меня не затрагивают мой эмоциональный блок, — извещаю я шпионку. — Ты также напрасно тратишь время, пытаясь отвлечь меня разговором. Я в боевой сборке. Мои рефлексы превосходят твои на семьдесят процентов. Мой посох-активатор заряжен серией готовых заклинаний. Атакуй — и ты узнаешь разрушительную мощь Синтеза.
— Я не собираюсь атаковать, — говорит она. — Я ждала тебя здесь, чтобы познакомиться. Не каждый день встречаешь синтета, подобного тебе.
Мой логический блок запинается на миллиардную долю секунды.
— Я один из многих, — говорю я. — Моя серия производится ежедневно тысячами. Судьи служат Синтезу на всех мирах.
— Я была на многих ваших мирах, синтет. Но только на одном из них ты нашел меня.
«Разведывательно-подрывная деятельность ведется длительное время», — отмечаю я.
— Хаот сказал бы, что мне повезло, — говорю я. — Для них миром правит случайность.
Она качает головой.
— Я не верю в случайность, синтет. Течениями эфира управляет Воля. Она направила тебя ко мне. Предопределила нашу встречу и ее исход.
— Каков же будет исход? — спрашиваю я.
— Ты меня отпустишь, — уверенно говорит она.
Я запускаю процедуру проверки работы всех своих блоков. Сбоев не наблюдается, контрольные суммы совпадают. Если она и пытается влиять на меня, как на пилильщиков, то у нее не очень хорошо выходит.
— Я не вижу причин тебя отпускать, — говорю я. — Мы не находимся с кинетами в состоянии войны, но то, чем ты занималась, едва ли можно классифицировать как мирную деятельность.
— Можешь считать, что я вас изучала.
— Мы оперируем разной логикой. Твою я считаю ошибочной.
Она как будто не слышит меня.
— Неужели ты никогда не задумывался о тупике, в котором мы все находимся? Вы, синтеты, мы, кинеты. Виталы с хаотами не меньше. Мы замкнулись в собственной природе, в наших целях, наших мотивах. Синтез, Прогресс, Хаос, Жизнь. Почему мы решили, что части целого могут существовать отдельно?
— Для лояльного кинета ход твоих мыслей необычен, — замечаю я.
Она смотрит на меня в упор.
— А ход твоих мыслей разве обычен для синтета? Ты хочешь сказать, что кто-то из твоих братьев догадался бы отказаться от методичного прочесывания всей поверхности мира в пользу визита к жестяным зверушкам? Догадался бы искать врага у себя под носом? Как давно ты был на инспекции, синтет? В твоих блоках немало мусора, который твои вышестоящие сочтут опасным. Нешаблонное мышление в вашем мире эталонов и образцов! За это могут и разобрать на запчасти.
Ее логика не совсем ошибочна. Просто до крайней степени парадоксальна.
— Я признаю за тобой частичную правоту, — говорю я. — Действительно, по возвращении с Кремния мне необходимо пройти рутинную инспекцию. В последние годы работы было так много, что я ею пренебрегал. Возможно, в моих мыслительных процессах есть аномалии.
— Возможно, это просыпается твоя душа.
Я решаю, что достаточно выслушал ее доводов.
— Нам придется продолжить разговор в другом месте, — говорю я.
— Несомненно.
— Нет, ты не поняла меня. Я сопровожу тебя к эфирным вратам, и мы отправимся в один из тюремных миров.
— Не думаю, — она качает головой. — Мое время здесь истекает, синтет. И я никуда не пойду с тобой.
— Не заставляй меня принуждать тебя к подчинению.
Она смеется. От смеха ее волосы и глаза чернеют. Хроматическая волна перекидывается с волос на крылья, и они тоже перекрашиваются в черный цвет.
— Ты! — ее голос грохочет, отражаясь от стен расщелины. — Ты хочешь подчинить меня?!
Мои рецепторы трубят тревогу. Рефлекторно я отпрыгиваю назад. Посох-активатор выстреливает заготовленным оборонным заклинанием — вокруг меня пляшет силовая стена искажений.
— Ты так долго смотрел в землю, синтет! — грохочет она. — Так подними теперь голову и взгляни вверх!
Я поднимаю глаза к небесам. Из иллюзорной пустоты над расщелиной проступают исполинские очертания парящего замка кинетов. Его башни готовы обрушить на меня разрушительные сальво заклинаний. Юркие силуэты гарпий и мантикор кружатся над моей головой.
Эфирный аккумулятор в моей груди работает с утроенной мощью, прокачивая черную энергию Синтеза. Посох подрагивает и искрит в моих руках. Но я понимаю, что схватки с летающим замком мне не выдержать. Махина кинетов забивает помехами все каналы — я не могу даже вызвать помощь.
— Запомни нашу встречу, синтет, — говорит она. — Мы, кинеты, превыше всего ценим изменения — и они последуют. Для вас важна связь. Мы с тобой связаны теперь. Меня зовут Диаманта. Как твое имя?
— Тета-IV-3402 «Судья».
— Тета, — повторяет она. — Я запомню.
Взмахнув черными крыльями, Диаманта поднимается в воздух и устремляется к замку. Спустя мгновения замок распахивает свои собственные эфирные врата и исчезает.
Единственное, что у меня остается, — ее имя и лицо в блоке памяти. «Повышенная важность», помечаю я ячейки, в которых они хранятся.
2
Мир: Магний-12. Место назначения: Цитадель Синтеза. Цель прибытия: переговоры с делегацией хаотов. Реальная цель прибытия: установление истинных намерений хаотов. Исполнитель: Тета-IV-3402 «Судья».
На моей эмоциональной шкале отношение к Магнию-12 находится ниже отметки «равнодушие». Ниже даже отметки «неприязнь». Если бы мне был доступен чувственный спектр хаота или витала, я бы сказал, что ненавижу Магний.
Сорок семь полных эфирных циклов назад я принимал участие в зачистке этого мира от хаотов. То, что начиналось как серия пограничных стычек, вылилось в полномасштабную акцию с демонстрацией всей мощи Синтеза. Я возглавлял боевой кластер из двенадцати синтетов второй степени Совершенства. Мое предназначение определило роль кластера в боевых действиях — контрразведка и противостояние диверсантам противника.
Из моего кластера вернулся только я. По моей просьбе большая часть воспоминаний того периода была заблокирована. Хаоты сражались отчаянно, цеплялись за каждый метановый гейзер, за каждый клочок спекшейся от жара земли. Никто не просил и не давал пощады. В самом начале высадки мы уничтожили эфирные врата в другие миры Хаоса. Нашим врагам неоткуда было ждать помощи, некуда было отступать. Обычная боевая ярость хаотов умножалась отчаянием.
После Магния-12 я долго не мог вернуться к полевой работе. Слава Синтезу, аннексия Магния поставила точку в давнем конфликте. Сегодня, когда мы стоим на пороге войны с кинетами и, возможно, виталами, Совершенные приняли решение вступить в переговоры с нашими бывшими врагами. В обмен на поддержку хаотских орд мы вернем им Магний и ряд других миров. Это мудрое и взвешенное решение. Осталось убедить в этом хаотов.
Убеждать и договариваться — предназначение других серий. Я предпринял путешествие на Магний с иной целью. Последняя инспекция выявила значительные отклонения в моих мыслительных контурах. Совершенные подвергли отклонения анализу и выявили в них систему. Полезную систему. Я был признан годным к дальнейшему функционированию и даже избежал ментального форматирования.
— Твой случай в какой-то мере уникален, — сообщил мне Альфа-V-445 «Корректор». — Любому другому синтету с твоими параметрами отклика грозил бы демонтаж.
— Я готов прекратить свое существование во славу Синтеза.
— Еще не время, Тета-IV-3402. Во время тестов мы давали тебе вводные, выходящие за рамки стандартного опросника твоей серии. Эти вводные были созданы на основе анализа поведения пленных хаотов, виталов и кинетов. Твои ответы выявили корреляцию с откликом, который мы получали от несовершенных.
— Это означает, что я поражен меметическими вирусами несовершенства.
— Не до конца. Иначе даже я не смог бы предотвратить твой демонтаж. Верным будет предположение, что ты в ходе исполнения своего предназначения научился убедительным образом эмулировать мыслительные паттерны низших форм. С хаотами ты хаот, с виталами витал.
— Да низойдет коррозия на их род!
— Да низойдет. Понимаешь ли ты теперь, в чем твоя ценность для дела Синтеза?
— Понимаю, Альфа-V-445. Меня можно использовать для выявления истинных мотивов и скрытых намерений наших врагов и союзников.
Корректор сверился с показаниями подключенных ко мне приборов.
— Время отклика меньше миллионной доли наносекунды, — отметил он. — Удивительный результат для синтета твоей серии. С такими параметрами тебе надо было быть Корректором.
Его отлитая из радия голова повернулась вокруг оси. На меня взглянул второй лик Корректора — безжалостная маска с тремя глазами. Два из них были закрыты металлическими веками, третий — агатовый кристалл в середине лба — пронизывал меня насквозь. Взгляд, заморозивший мой эфирный аккумулятор, длился несколько секунд. Достаточно, чтобы вспомнить одно из предназначений Корректоров: устранение фатальных неисправностей.
Голова повернулась, и передо мной снова оказалось мудрое, казавшееся немного усталым лицо.
— Существует вероятность, что при твоей сборке были ошибочно использованы блоки более высокой степени Совершенства. В этом нет твоей вины. Первоначальное решение остается неизменным. Твое функционирование не будет прервано, пока ты приносишь пользу Синтезу.
«Пока идет война», — мелькнула мысль, но я не стал ее озвучивать. Как сказал бы хаот, на сегодня я достаточно испытал судьбу.
Я прибываю в Цитадель Синтеза, на место будущих переговоров, раньше остальной делегации. Объяснение, которое я подготовил для вышестоящих, — предварительный осмотр с целью заполнения блока исходных данных.
В словаре синтетов нет слова «предчувствие». Как мне назвать то, что не покидает меня с памятной встречи на Кремнии-230? Предчувствие беды. Но и предчувствие изменений, которые я затрудняюсь охарактеризовать. Для нас, детей Синтеза, стабильность — это норма, а изменения приравнены к отклонениям от нормы, Но разговор с Диамантой изменил меня, и я не стал функционировать хуже. Иначе разве Совершенные доверили бы мне столь ответственную миссию?
Возможно, грядущие изменения тоже не пойдут мне во вред. С такими мыслями я приступаю к осмотру Цитадели. Она отличается от типовых Цитаделей, которые есть на всех наших мирах. Из экономии ресурсов мы использовали захваченную Цитадель Хаоса, дворец из застывшей лавы, построенный на спящем вулкане. При хаотах вулкан функционировал, наполняя помещения Цитадели привычным для пироплазменных созданий жаром. Технологи Синтеза усмирили геотермальную активность, наложив блокирующие заклинания и установив силовые поля. Глубинные процессы вулкана питают энергетические установки Цитадели, но в самих коридорах и залах дворца установлен привычный нам микроклимат. Только атмосферу не стали очищать из той же экономии, но мало у кого из синтетов сохранился такой атавизм, как обоняние.
Все же внутри слишком многое напоминает о былых хозяевах Цитадели. Архитекторы-синтеты не стали до конца разрушать хаотские статуи, высеченные из гигантских сталагмитов. Иные колонны застывшей лавы до сих пор хранят звериные черты героев и берсерков. Сама планировка дворца, бессистемная, хаотичная, отражает внутреннюю сущность его хозяев.
«И с ними мы собираемся заключить союз», — думаю я, остановившись у гигантского панорамного окна. Хаотский витраж не пережил штурма, и его заменяет тонкая пленка силового поля. Бурлящий, яростный пейзаж Магния-12 простирается насколько хватает моих оптических рецепторов. Из разломов и расщелин вырываются багровые фонтаны, навстречу им с черных небес опадают слепящие изломы молний.
«Что хаоты нашли в этом неустроенном, нестабильном, враждебном мире? — спрашиваю я себя. И, перестроив свои мыслительные цепочки в новый, хаотический паттерн, отвечаю сам себе: — Силу. И красоту».
Если смотреть на Магний-12 огненным взглядом хаота, воина, странника и поэта, то понимаешь: он обжигающе красив. Недаром на языке Хаоса он зовется Сад Расплавленных Теней.
За такой мир не жалко умереть.
Мое увлечение образами Магния-12 не мешает мне отметить одну важную деталь. Недаром я предпринял ряд модификаций моих эфироспектральных рецепторов. Мои предчувствия начинают сбываться.
Я перехожу на кодированную частоту, специально выделенную в преддверии будущих переговоров. Отдаю несколько распоряжений по внутреннему распорядку Цитадели и отправляю дополнительно зашифрованное послание по эфирному каналу через врата. Остается надеяться, что Корректоры отреагируют с достаточной скоростью.
Как говорят хаоты, известные любители азартных игр, ставки растут.
Делегация Синтеза прибывает в назначенное время. Колесники сопровождают их в центральный зал Цитадели, отведенный для переговоров. Зал разделен пополам символической линией. По левую сторону от нее синтеты. По правую хаоты. Специально для последних в зале увеличена температура и концентрация токсичных соединений.
Хаоты, разумеется, опаздывают. Мои братья обмениваются возмущенными репликами. «Какое отклонение». «Недопустимый сбой». «Вопиющее проявление несовершенства».
Я стою за спинами синтетов, никак не участвуя в беседе. Если начистоту, недолюбливаю Дипломатов. Мне куда комфортней с молчаливыми сериями типа Охотника или Стража. Их словарь ограничен, зато говорят они всегда по делу. Увы, Дипломаты — одна из древнейших серий, а в те времена оптимизации уделялось прискорбно мало внимания.
«Прибыли хаоты», — получаю я кодированный сигнал. «Высшая готовность», — посылаю я ответ и делаю полшага вперед, чтобы максимально слиться с толпой Дипломатов.
Хаоты появляются во всем блеске. Их семеро: четверо мужчин, трое женщин. Их багровые тела светятся от жара, на доспехах переливаются руны. Ятаганы и палицы на виду, мирное посольство выглядит готовым к небольшой победоносной войне.
«Семеро. Почему семеро? Семерка — несчастливое число хаотов».
Хаоты рассаживаются в каменные кресла перед разделяющей зал чертой. Наша делегация опускается на диски из антигравитационного металла. Все готово к переговорам.
— Синтезы, — говорит самый рослый из хаотов. Шлемом ему служит череп зубастой многоглазой твари. — Пусть ваша смерть будет быстрой.
Я подключаюсь к каналу информационного обмена Дипломатов. Начало нормальное. Хаот вежливо поприветствовал нашу делегацию.
— Пусть твои процессы будут стабильными, вождь, — говорит Каппа-IV-4345. — Добро пожаловать на Магний-12, хаоты.
— Я родилась здесь, — говорит воительница с пылающими волосами. — В ту пору этот мир звался иначе.
— Садом Расплавленных Теней был он реком, — вступает в разговор третий хаот. Он сидит, опираясь подбородком на рукоятку пламенеющего клинка. — Затверди это себе, ржавый болван.
Прежде чем Дипломаты успевают сформулировать вежливый, но достойный посланников Синтеза ответ, вождь хаотов дает своему собрату затрещину. Летят искры. У мечника такой вид, будто он хочет провалиться в недра Магния. Огневолосая воительница съеживается.
— Никто не сметь говорить вперед меня, вы, пепла комки! — рокочет вождь. И, смягчаясь, продолжает: — Скоро вернется Саду его исконное имя. Но допрежь поведу я с синтетами беседу.
Из пасти шлема-черепа вырываются языки огня, когда он поворачивается к Дипломатам.
— Синтеты! — раздается голос вождя. — Назовите вашу цену за возвращение наших миров.
Мне приходит очередное сообщение на кодированной частоте:
«Согласно вашей директиве, весь персонал Цитадели, включая сервов всех категорий, подвергнут проверке. Произведен осмотр помещений вплоть до реакторного зала. Присутствие инфильтратора не обнаружено».
Не обнаружено. А как же мое предчувствие? Как же моя находка?..
Я меняю спектр восприятия, осматриваю братьев-Дипломатов. Нет, среди них нет скрытого лазутчика. Да и проникновение в корпус посланников исключено.
Но лазутчик был здесь, был в Цитадели. У меня нет сомнений.
«Он и сейчас здесь», — слышу я голос в своей голове. В первую секунду я принимаю его за сообщение по закрытому каналу. Но мой блок связи отключен, я не поддерживаю ни одного соединения. Проверка контрольных сумм не выявляет неисправностей.
«Ты в порядке. Просто говоришь сам с собой. Это работает хаотическое мышление. Хаоты считают лучшими собеседниками самих себя. Недаром кинеты и виталы называют их безумцами».
«И что я хочу сказать себе?»
«То, что лазутчик здесь. Мы с тобой это знаем. И знаем, кто он, хотя выводы поспешны».
«Предположим. Но где он? Персонал Цитадели подвергся проверке с применением глубокого телескопирования. Дипломаты вне подозрений. Хаоты прибыли без сопровождения. Где же он?»
«Ты уже ответил».
Мне требуется немногим больше наносекунды, чтобы осмыслить и понять. Мой взгляд обращается на делегацию хаотов.
Хаоты спорят. Это их любимое времяпрепровождение.
— Не могу согласиться с тобой, Рогульд, — снова повышает голос мечник, отхвативший затрещину. — Условия синтетов оскорбительны. Подумай, что скажут другие вожди!
— Я согласен с Турри, вождь. — Этот хаот стар, его сияние сумеречно, из щелей в иссеченном панцире тянется дымок. — Сад наш по праву. Коли мы не можем право отстоять, грош нам цена.
— Таскать же за ржавых каштаны из огня войны с Детьми Жизни — недостойно хаотов, — гнет свое Турри.
В пылу спора посланники Хаоса не замечают, как верхом на колесниках-джаггернаутах в зале появляются Стражи Цитадели. По моей команде они направляют на хаотов искрящиеся активаторы.
— Всем оставаться на местах! — звучит команда.
— Ловушка! — кричит Турри.
Опытные воины, хаоты мгновенно становятся спина к спине. Рогульд бьет об пол рукоятью молота. Курящиеся жаром камни Вулканической Стены кольцом окружают делегацию хаотов.
— Не стоит злоупотреблять магией, мастер Рогульд, — говорю я, выходя вперед. — Защитные системы Цитадели приведены в максимальную готовность.
— Коварство синтетов будет отомщено! — рычит вождь.
— Смерь ржавым!
— Кровь!
— Не совершай ошибку, вождь. — Я шагаю к самой черте, держа на виду пустые руки. — Враг не перед тобой. Он позади тебя.
Рогульд хохочет. Его братья и сестры тоже веселятся.
— Не думаешь ли ты, болтун, что я, Рогульд Крушитель Черепов, поймаюсь на детскую уловку?
— К словам ты глух, Крушитель Черепов. Придется тебе показать.
Я подключаюсь к управляющим контурам Цитадели. В моем распоряжении стратегические запасы эфира, приведенные в боевую готовность заклинания, кольца излучателей и усиливающие контуры под потолком зала.
Я активирую заклинание Тяжести. Пройдя через усиливающие спирали, оно наполняется черным эфиром, обрушивается вниз импульсом в десятки g. Хаоты стонут, придавленные к полу, бессильные сопротивляться. Я пользуюсь этим, чтобы Резонансом разрушить Вулканическую Стену. Хаоты беззащитны.
Следующее заклинание неизвестно записывающим кристаллам Цитадели. Я разработал его сам и записал на миниатюрный талисман-активатор. Мой аккумулятор посылает импульс эфира, приводя талисман в действие. Заклинание — оно выглядит как извивающийся хлыст из множества тонких дымных нитей — появляется у меня в руке. Взмахнув, я наотмашь бью им мечника Турри.
Дальнейшее сюрприз не только для хаотов, но отчасти и для меня. Словно неощутимый ветер срывает с Турри доспехи, которые превращаются в пепел, в мельчайшую серую пыль. Тот же ветер задувает сияние его молодого, полного огня тела, срывает посеревшую оболочку и разносит ее по углам зала.
— Здравствуй, Диаманта, — говорю я.
Кинетка прикрывает крыльями наготу. Глупый рефлекс. Для синтетов в ее теле слишком много несовершенной живой ткани. Для хаотов она слишком холодна.
— Я не знаю тебя, — говорит она.
Я отключаю свою последнюю разработку, генератор эфирных аберраций. Он воспроизводит изменяющую облик магию кинетов, только посредством магии Синтеза и на более высоком уровне.
Моя личина Дипломата растворяется, уступая место обновленной боевой сборке Судьи. Вокруг моих предплечий угрожающе светятся форс-спирали. Поверх пластин моего тела нанесено нанопокрытие, отклоняющее враждебные эфирные потоки.
— Тета! — восклицает Диаманта.
В ее голосе слышится радость. Мне стоит поучиться у несовершенных удивлению. Чему она радуется? Я раскрыл ее план, поймал с поличным. Уверен, случившегося достаточно, чтобы соплеменники Рогульда выступили в войне на нашей стороне.
— Тебе не удастся уйти в этот раз, — говорю я. — Даже твой летающий замок не справится с Цитаделью. С минуты на минуту через эфирные врата прибудет подкрепление, отборные войска Синтеза.
— Дурачок, — смеется Диаманта. — Не было никакого летающего замка. Еще одна иллюзия. На мне был медальон, который подавлял твою связь, и ты решил, что это замок тебя глушит. Ты предсказуем, как все синтеты.
— Значит, ты ожидала встретить меня здесь?
— Я не была уверена до конца, — признается Диаманта. — Тебя могли подвергнуть демонтажу. Тогда бы мой план не удался.
— Твой план не удался, — говорю я. — Ты пленница, хаоты уверились в предательстве кинетов. Союз между Синтезом и Хаосом неизбежен.
«Ты уверен, что именно в этом состоял ее план?» — слышу я голос внутри себя.
— Ты уверен, что верно понял мой план, Тета? — спрашивает Диаманта.
«Прибыли шестьдесят четыре усиленных кластера», — приходит кодированное сообщение. Запрошенные подкрепления на месте.
Почему мне так неспокойно?
— Ты ведь запросил помощь. Запросил, как только обнаружил следы синего эфира в коридорах Цитадели.
Я молчу. Она уже знает ответ. Знает, что я усовершенствовал свои визоры на основе данных, полученных после встречи с ней. Я искал и нашел.
«Не обязательно брать управление напрямую, как она делала с пилильщиками. Можно управлять тоньше, косвенно, скармливая крупицы дезинформации…»
— Ты рассчитывал на сражение с парящей крепостью. Двух сотен бойцов тебе было бы достаточно, чтобы держать оборону в Цитадели. Пяти — чтобы разрушить крепость. Семь сотен хватит, чтобы захватить ее во славу Синтеза. Простая математика войны. Ты запросил подкрепление в семьсот воинов черного эфира.
Она снова права.
— Магний-12 — периферийный мир Сферы Синтеза. Количество ведущих в него стабильных эфирных коридоров невелико. Если точнее, таких коридоров три. Они ведут на Натрий-45, Магний-11 и Алюминий-679. Все это бывшие миры Хаоса. Присутствие синтетов в них ограничено, семьсот воинов — это почти все, что они могут дать по срочному запросу. Их собственные Цитадели останутся практически без гарнизонов, но у тебя, несомненно, Мандат Высшего Порядка.
Понимание похоже на молнию, рухнувшую с черного неба. «Всем кластерам! Срочно вернуться в места базирования! Угроза вторжения! Повторяю, угроза вторжения! Оповестите метрополию. Статус: красный. Ситуация «буря»!»
Молчание. Шипение помех на кодированном канале и на всех открытых.
— Ты забыл про мой медальон, Тета, — качает головой Диаманта. — И не только про него.
Рогульд Крушитель Черепов издает полный ярости боевой клич. С треском раскалываются каменные кресла. Оттолкнувшись от пола огромными кулаками, вождь хаотов встает на колено, вздымает молот.
«Угроза, — извещает меня бесплотный голос Цитадели. — Хаотическая магия, мощность воздействия четыреста единиц. Разрешите контрмеры».
Диаманта распахивает крылья, отбросив ложный стыд. Между ее грудей, чья форма и динамика колебаний наводит меня на несколько отвлеченные математические выкладки, амулет из четырех камней — агата, изумруда, рубина и сапфира. «Опасность! — верещит Цитадель. — Магия артефакта, мощность воздействия не установлена! Опасность! Переход в автономный режим обороны!»
Из амулета Диаманты вырывается луч света, похожий на сверкающий фонтан из четырех разноцветных струй. Сливаясь, они брызжут вверх, растекаясь над делегацией хаотов в радужный купол. В эфирном спектре я вижу, как купол поглощает заклинания Цитадели, не давая им перейти порог активации.
Рогульд распахивает портал, из которого с воем выхлестывает поток диких кобольдов. Джаггернауты Стражей давят их и режут косами, но кобольдов так много, что воинов Синтеза просто растаскивают по кусочкам. На моих глазах каменные молоты сокрушают хрупкий корпус главы Дипломатов.
В ответ я призываю стаю птеросов и натравливаю летунов на кобольдов. Окружив себя Стеной Искажений, я подбираю посох погибшего Стража, замыкаю на него свои форсирующие спирали.
Нужно уничтожить Диаманту. Тогда ее нейтрализующая магия перестанет оберегать хаотов. Я шагаю вперед, но дорогу мне заступает старик в дымящемся панцире. Он прикрывает отступление счастливой шестерки — Диаманты и пяти хаотов. Они стремятся к выходу из зала, но не к тому, что привел бы их к эфирным вратам (для них, впрочем, закрытым). Их цель — коридор, уходящий в глубь Цитадели. Еще одна загадка. Предчувствие говорит мне, что ответ меня не обрадует. Многие знания — многие печали, как говорят виталы.
Старик-хаот салютует мне кристаллическим шестопером:
— Желаю тебе сдохнуть в постели, шестеренка!
Процессор моей новой боевой сборки прогоняет четыре заклинания в наносекунду. Активатор в моих руках раскаляется от хлынувшей через него энергии.
— Нет времени на любезности, — говорю я, переступая через пылающие останки хаота.
Если я не догоню Диаманту, позорная, по меркам хаотов, смерть в собственной постели окажется для меня недостижимой роскошью. Совершенные не прощают ошибок.
Одного за другим я встречаю спутников Диаманты. Я возвращаю в Хаос их всех. Огневолосую воительницу. Суровых воинов с рунными ятаганами. Им не удается задержать меня надолго, но я чувствую, каждая секунда важна.
Последним дорогу мне заступает Рогульд. За его спиной спуск в недра Цитадели, в зону реактора. Что могло там понадобиться Диаманте?
Вокруг Рогульда с грохотом танцуют камни Вулканической Стены. Он мечет из-за них в меня огненные шары, которые гаснут в поле искажений.
— Вы не послы, — говорю я вождю и раскалываю его Стену.
Рогульд пытается открыть очередной портал, но теперь Цитадель начеку. Голова молота в его руках разлетается в щепу. Череп-шлем вождя идет трещинами.
— Чем она вас купила, вождь?
— У Рогульда Крушителя нет цены, — хрипит под тяжестью хаот.
Я собираюсь взять его живым. Мне нужна информация.
Плен для сына Хаоса — бесчестье. Рогульд плюет в мою сторону дымящейся слюной и вонзает в свое храброе сердце кривой нож.
Друг Достойной Смерти, называют это оружие хаоты.
С каждым моим шагом в направлении реакторного зала растет уровень температуры и радиации. Дважды я натыкаюсь на останки сервов и Стражей — Диаманта беспощадно устраняет препятствия на своем пути. Посещение Цитадели не прошло для нее даром, она безошибочно выбирает дорогу. У меня не остается сомнений, посланница кинетов стремится к эфирному реактору.
Реактор установлен на дне глубокой шахты и заключен в кокон защитного поля. Залог его безостановочной работы — термические процессы в расплавленных недрах Магния-12. Реактор круглосуточно вырабатывает триллионы квантов красного эфира. Спрессованные в нестерпимой яркости жгут, они вырываются из шахты и попадают в эфирный конвертер. Эта похожая на паука машина исправно превращает красный эфир в черный ток Синтеза.
Условия в реакторном зале несовместимы с жизненными предпочтениями несовершенных. Даже я не смогу находиться долго в эпицентре эфирного преобразования. Что же задумала Диаманта?
Я переступаю через перекрученные обломки колесника, обслуживавшего реактор. На моих глазах Диаманта вводит код на панели доступа. Я для пробы бросаю в нее легкое ударное заклинание. Вспыхнувший радужный щит подтверждает мои опасения — придется повозиться. Диаманта даже не оборачивается.
Многотонная дверь уползает в потолок под вой сирены. Кинетка производит манипуляции со своим талисманом. Радужное сияние уплотняется, окутывает ее. Неужели она действительно собирается войти в реакторную?
Любой синтет, даже Корректор, на моем месте просто закрыл бы за ней дверь и подождал немного. Никакой артефакт не выдержит близости работающего реактора, никакая защита не продержится дольше нескольких минут. Но я жажду истины. Даже с риском для своей способности функционировать.
Перед тем как последовать за лазутчицей, я проверяю связь. По-прежнему глухо. Тогда я использую заклинание восстановления на разрушенного колесника. Серв поднимается с пола, зажигает зеленый огонек покорности. Я закладываю ему в память сообщение и посылаю наверх. Если кластеры еще не отправились по домам, им следует поторопиться. И пусть пришлют мне специалиста по выживанию несовершенных. Диаманта должна прожить достаточно, чтобы поведать Корректорам все свои тайны.
Вихляя из стороны в сторону, колесник отправляется выполнять мое поручение. Я отключаю блок экстренных оповещений, надрывно вопящий об опасности, и шагаю в реакторную зону.
Мы встречаемся на маленькой площадке, огороженной фиолетовым сиянием защитного поля. Повсюду желтеют предупреждающие надписи и знаки радиационной опасности. Огненная колонна за спиной Диаманты высвечивает стены исполинской пещеры, покрытые полустертыми письменами хаотов. Паук-конвертер, угнездившийся под потолком, втягивает колонну в себя, питается эфирным багрянцем. Внизу — я не вижу, но знаю — бурлит раскаленное реакторное жерло.
— Ты последовал за мной до конца, — говорит Диаманта. — Ты отважен, но глуп, Тета.
— Я всего лишь выполняю свое предназначение.
Мои сканирующие заклинания ощупывают ее защиту. Она сильна, сильнее любой из моих боевых магий. Но я отчетливо вижу, как она истончается под воздействием эфирного резонанса.
— Твое предназначение предусматривает смерть во славу Синтеза?
— Смерть — всего лишь один из вероятных исходов. Кстати, если мы уж заговорили о смерти: что ты собираешься делать, когда твоя защита перестанет действовать?
Лазутчица лукаво косится на меня.
— Гораздо интереснее, что собираешься делать ты, Тета.
— Грубая оценка твоих шансов на выживание лежит в районе двухсотой доли процента. В том случае, если ты не согласишься сдаться на милость Синтеза.
— Ты крайне убедителен, синтет, — смеется Диаманта. Она протягивает ко мне руки запястьями вперед. — Я сдаюсь, возьми меня, герой черного эфира.
Уловка?
— Следуй за мной, — говорю я, не сводя с Диаманты посоха-активатора. — Когда мы покинем пределы реакторного зала, ты отдашь мне свой амулет. Я гарантирую тебе неприкосновенность.
— Зачем же ждать? Возьми амулет сейчас.
Диаманта срывает артефакт с шеи. Безумие, ее защита сейчас рассыплется, излучение реактора уничтожит шпионку. Я выстреливаю в нее заклинанием, но не боевым, а защитным. Стена Искажений на мгновения сохранит несовершенную плоть. Возможно, я успею вытащить ее из реакторной зоны.
Брови Диаманты взмывают в изумлении. Но она не отказывается от своего губительного намерения. Я слишком поздно понимаю ее замысел и не успеваю помешать.
Взмахнув рукой, она выбрасывает амулет за пределы площадки. Неведомым образом он преодолевает защитное поле и падает вниз, в шахту реактора.
Секунды, пока длится падение, ничего не происходит. Потом на меня обрушивается шквал голосов. Вернулась связь.
— Четырнадцатый, говорит Эпсилон-III-476. Мой кластер атакован, запрашиваю подкрепления.
— Восемьсот второй на связи. Канал на Натрий заблокирован. Повторяю, канал на Натрий заблокирован.
— Здесь Дельта-III-74848. Прошу подтвердить ситуацию «буря».
— Дельта, ситуацию подтверждаю. Срочно следуйте в район базирования.
— Здесь четырнадцатый. Четыреста семьдесят шестой, доложите обстановку.
— Четырнадцатый, уйдите с общего канала! Повторяю для всех — эта частота только для экстренных оповещений. Виновные в нарушении информационного протокола пойдут под трибунал!
— Цитадель, это хаоты! У них четырехкратное преимущество, ворота мы потеряли! Прошу разрешения на перегруппировку!
— Девятый кластер просит огня. Повторяю, девятый кластер заблокирован в квадрате 50-3-4 и просит огня.
— Всем перейти на индивидуальные частоты! Клянусь Синтезом! Трибунал!
И поверх гудящего хаоса, поверх паники, докладов отступающих, окруженных, отрезанных, мертвый голос Цитадели:
«Всему персоналу. Всему персоналу срочно приступить к эвакуации. Нарушена стабильность работы реактора. Причина нарушения не установлена. Ситуация критическая. Объявляется немедленная эвакуация».
— Ты заманила нас в ловушку, — говорю я. — Шестьдесят четыре кластера будут уничтожены при взрыве реактора.
— Жаль этот замок, — хладнокровно отвечает шпионка. — Он был построен, еще когда вы не откололись от виталов. Приходится идти на жертвы.
Огненные фонтаны взлетают к самому потолку пещеры. Стены идут трещинами, паук-конвертер разваливается на куски. Защитное поле прогибается, как стенка мыльного пузыря. Считаные мгновения отделяют меня и кинетку от небытия.
«Срочно. Эвакуация. Взрыв непрогнозируемой мощности», — захлебываясь, бубнит Цитадель. Ее мыслительные контуры плавятся вместе с каменной основой замка. Удивительно, как мне удается сохранять ясность мышления.
Мое предназначение, которому я следовал столько столетий, дает сбой перед лицом последней, конечной истины. Мое существование вот-вот прервется, и ничто не в силах этому помешать. Ни начавшаяся война с хаотами, ни грядущая война с виталами и кинетами не могут по значимости сравниться с последними словами, которые мне доведется сказать.
— Ты не боишься смерти, Диаманта?
— Боюсь. А ты?
— Мне недоступны эмоции несовершенных. Но мне хочется заблокировать мысль о том, что сейчас произойдет.
На лице шпионки появляется улыбка.
— Как говорят виталы, не спеши себя хоронить, Тета.
Пол под нашими ногами встает на дыбы, защитное поле гаснет. Мы летим вниз, в огненное жерло реактора. Диаманта распахивает крылья, ставшие ослепительно белыми, протягивает ко мне руки. Мы сближаемся в полете, ее пальцы обхватывают мои запястья. Крылья вспыхивают перед тем, как обнять, окутать меня, прижать к Диаманте.
Мы падаем вместе в безбрежный белый океан света.
3
Для хаота смерть означает слияние с Хаосом Предначальным. Хаос в пламени и блеске порождает миры. Отважный воин станет прекрасным огненным миром, полным грохота битв и пения победных горнов. Трус будет прозябать в обличье стылой пустоши под мертвыми небесами.
Для витала, да низойдет коррозия на его род, смерть — это очередной виток в бесконечном Цикле Жизни. Виталы предают мертвых земле, а те возвращаются в виде тянущихся к солнцу ростков. Простые живущие становятся деревьями и цветами. Достойные — животными и птицами. Достойнейшие среди достойных возрождаются венцом Творения — виталами.
Умирающие кинеты уходят в Эйдос — пространство идеальных образов. Эйдос существует по ту сторону эфира, и колебания, исходящие оттуда, порождают материальный мир, семь высших и сорок девять низших каст, Империю Прогресса и коварную Диамату. Если ты верно служил Прогрессу при жизни, созданный тобой образ воплотит кинета более высокой касты.
А как умираем мы, синтеты?
Когда мы оказываемся непригодны к исполнению главного предназначения — мы умираем.
Когда стоимость ремонта изношенных частей оказывается выше, чем стоимость полной замены на новый образец, — мы умираем.
Наши тела отправляются на демонтаж. Годные к повторному использованию узлы оказываются на складе. Память попадает в Единое Хранилище Синтеза, где на ее основе готовятся обновления логики для действующих синтетов.
Среди устаревших серий бытуют атавистические поверья. Одно из них гласит, что, если иметь безупречный служебный реестр, блоки твоего тела могут найти повторное применение при сборке синтета высшей степени Совершенства. Корректоры борются с подобными измышлениями, подобающими кинетам или виталам, но никак не детям Синтеза.
Более современный вариант этих техногенных ересей утверждает, что, оказавшись в Едином Хранилище, разум синтета ведет вечный диалог с другими собратьями. Там он находит ответы даже на неразрешимые вопросы, ведь один из его собеседников — сам Прототип-Альфа-I-1, первое порождение Синтеза.
Каюсь, я сам после высадки на Магний-12 и гибели своего кластера чуть не впал в ересь. Меня спасла беседа с Корректором Альфой, который разрушил мои заблуждения безупречной логикой Совершенного. В частности, он представил неопровержимые доказательства, что Прототип-1 был необратимо разрушен еще до создания Единого Хранилища. Его унаследованная от виталов плоть пришла в негодность, а примитивные синтетические узлы оказались не в состоянии хранить угасающую личность.
Итак, смерть для нас означает полный распад, остановку, конец функционирования.
Если это так, если я умер на Магнии-12, то почему я до сих пор мыслю и почему сквозь мои веки пробивается свет?
4
— Этот мир, — сказала Диаманта. — Я называю его Сад.
Она сидела на верхушке большого камня, закрывшись крыльями. Ее взгляд был устремлен вдаль.
Исполинские деревья тянулись к небу, расчерченному облачными тропами. Между крон, задевающих облака, плыли летающие острова — большие и маленькие, поросшие зеленью или угрюмые, бесплодные. С их неровных краев срывались сверкающие водопады, тысячи радуг играли в летящих каплях. Удивительные существа, чьи прозрачные тела были легче воздуха, пили из водопадов, срывали набухшие плоды с ветвей деревьев-великанов. С земли навстречу воде распускались огромные цветы. В бутонах цветов, будто в берлогах, находили себе пристанище звери, полные неспешной грации и достоинства хозяев этого места.
Я проверил свою память. В ней не было ни одной записи, позволяющей идентифицировать мир, в который я попал.
— Как этот мир называют кинеты? — спросил я.
— Кинетам он неведом. Как и всем остальным. Я попала сюда случайно во время Эфирной Бури. Вы называете такие явления Сдвигом.
Я кивнул.
— Та Буря изменила меня, — продолжала Диаманта. — Мне стали доступны все четыре Потока Эфира. Сначала я училась чувствовать Жизнь, Хаос и Синтез. Потом управлять ими. Создавать артефакты, объединяющие силы четырех Потоков. Такие, как мой медальон.
— Твой медальон был разрушен в реакторе. На твоем теле не было больше артефактов. Как ты перенесла нас сюда?
— Этот мир, мой мир, Сад — близок к тому, что кинеты называют Эйдос. Близок к Истоку. Четыре Потока текут здесь вольно и бурно. Они омывали меня день за днем, Тета. Однажды я почувствовала, что благодаря силе Потоков моя связь с Садом стала неразрывной. Где бы я ни находилась, какие бы силы мне ни препятствовали, я могу вернуться сюда. — Она лукаво улыбнулась. — Правда, я не знала, что смогу принести кого-то с собой.
Ее слова были правдой. Учащенная пульсация моего эфирного аккумулятора говорила, что интенсивность здешнего Потока Синтеза в разы выше нормы. Я даже не заметил, как отработали мои блоки самовосстановления, заращивая повреждения от магической радиации.
— Почему ты меня спасла, Диаманта?
Она ответила вопросом на вопрос:
— А почему ты пытался спасти меня, когда я выбросила амулет?
— Живая ты ценнее для Синтеза. Ты владеешь информацией.
— Это вся правда, Тета?
Мой мыслительный контур запаздывал с ответом. Я смотрел, как ветер шевелит белоснежные перья на крыльях Диаманты. За горизонтом проплывал исполинский светящийся шар, окруженный темными кольцами. Мир по имени Сад прислушивался к моим словам.
— Я не хотел, чтобы ты погибла.
Мы, синтеты, не умеем хотеть. Желания отторгнуты нами вместе с плотью во времена Несовершенства. Наша жизнь подчиняется предназначению.
Мое предназначение — устанавливать истину. Мои истинные мотивы в отношении Диаманты не могут быть изложены в терминах моей базовой или расширенной логики.
— Я не хотел, чтобы ты погибла, — повторил я. — Между нам есть связь. Я не мог допустить, чтобы она прервалась.
Пульсацию в моей груди уже нельзя было объяснить за счет одной только насыщенности эфирного Потока. «Изменения. Они последуют», — говорила Диаманта. Я менялся, менялся в эту самую секунду.
— Я учусь говорить заново, — сказал я. — Мне не хватает слов.
— Я хочу слушать тебя, — ответила она. — Я так давно живу в молчании, Тета. Говори, я прошу тебя.
Мы говорили часами. Я рассказывал ей про мир, где я был создан, — Свинец-4364. В нем все соответствовало названию: свинцовое небо, свинцовые скалы и озера, свинцовые блоки заводов, из которых выходили синтеты моей серии.
Родной мир Диаманты, Минос, был поглощен набегом виталов. Это случилось давно, еще до того, как я сошел с конвейера. Уже в период моего функционирования Минос, известный мне как Серебро-4, попал в зону наших интересов и был очищен от скверны виталов. Ныне там наш форпост.
— Я была там после того, как вы изгнали виталов, — рассказывала Диаманта. — Небеса потемнели от токсичных выбросов. Прекрасные моря Миноса стали черными, и дохлые рыбы плавают на поверхности. Тогда я разгневалась на вас и решила мстить — натравить на вас хаотов и кинетов.
— Отчего же ты не мстила виталам?
— Месть — это блюдо, которое подают холодным, говорят у нас. Кинеты бывают поспешны в решениях, поэтому рождаются такие поговорки. Когда виталы захватили Минос и я стала изгнанницей, я дала себе время все обдумать, набраться сил. Правитель виталов, отдавший приказ о захвате Миноса, пал жертвой наших ассасинов. Большая часть его миров была поглощена Синтезом. У меня украли мою первую месть, Тета. Но я не очень огорчаюсь.
— Ты обрекла мой народ на неравную войну.
Она повернулась ко мне и взяла меня за руки.
— Если бы мы встретились раньше, Тета, я бы передумала. Ты не похож на прочих детей Синтеза.
— Если бы не задуманная тобой месть, мы бы не встретились.
Ее глаза переливались всеми оттенками бурлящего эфира.
— Ты стоишь войны, Тета.
Мы открывали для себя Сад. Наперебой мы давали имена зверям и птицам, цветам и деревьям. Мы путешествовали на кочующих островах и спускались в пещеры, где росли поющие кристаллы. На берегу моря мы гонялись за неповоротливыми полурыбами-полуящерицами. На склонах седых гор лепили шары из снега.
Однажды на рассвете я застал Диаманту склонившейся над поверхностью тихого озера. Она разглядывала свое отражение. Лицо ее было задумчивым и грустным.
— О чем ты думаешь? — спросил я. — Я не видел тебя раньше такой.
— Я думаю о том, какой ты видишь меня, Тета? Я изучила вас, пока путешествовала по мирам Синтеза. Вы находите красоту в безупречно работающих механизмах, в выверенных линиях и мертвых геометрических формах. Живое тело для вас — уродство и хаос Несовершенства. Поэтому вы переделываете себя и ваши миры.
Я стоял у нее за спиной и видел свое отражение рядом с отражением Диаманты. Медленно я поднял свою металлическую руку, коснулся ее обнаженного плеча.
— Я другой. Мне доступна бурлящая красота огненных миров Хаоса. Я нахожу прекрасными летающие цитадели кинетов. Даже виталы не вызывают у меня отвращения. Рядом с тобой, Диаманта, мне кажется, что мое тело — лишь набор отслуживших свое деталей…
— Неуверенность.
— Да, неуверенность. Рядом с тобой. Но мой процессор отказывается просчитывать последствия нашего расставания.
Она повернулась и прижалась щекой к металлу моей руки.
— Мы не расстанемся, Тета, — прошептала она. — Пока я жива.
— Пока мы живы.
Она поднялась на ноги, и наши отражения слились. Крылья Диаманты распахнулись и обхватили меня, погружая в белое сияние. Было иначе, чем на Магнии, я чувствовал себя, чувствовал ее и свой аккумулятор, свое синтетическое сердце, пульсировал и испускал свет, как новорожденная звезда.
5
Я открыл глаза. Впервые за четыреста сорок циклов своего функционирования я находился в состоянии, которое несовершенные называют сном. Мы лежали на земле, укрытые крыльями Диаманты, ее щека покоилась на моей груди.
В моем блоке памяти сохранились обрывочные картины сновидений. Часть из них была полна тревоги и чувства надвигающейся беды. Мне показалось, что мой аккумулятор работает с перебоями.
— Что случилось? — прошептала Диаманта сквозь сон.
Ответ пришел ко мне сам, минуя логические контуры.
— Мы больше не одни в нашем Саду.
Недавно открытые эфирные врата фонтанировали черными квантами. Вокруг усыхали пораженные деревья, разбегались прочь животные. Вода ручьев покрывалась зеленой накипью.
— Здесь синтеты, — сказали.
— Как они нашли нас?
Я коснулся груди.
— Мой аккумулятор посылает сигнал на кодированной эфирной частоте. Я не могу его отключить. Я до последнего надеялся, что сигнал не будет запеленгован.
— Не вини себя.
Я промолчал. Мысль о том, что случится с Садом, когда синтеты начнут его освоение, была нестерпима.
— Нам надо уходить, — торопила Диаманта. — Есть другие миры, куда я могу открыть проход. Возможно, мне удастся направить сюда кинетов или виталов, и Сад не будет уничтожен.
— Уходим, — кивнул я.
Земля у нас под ногами разверзлась. Я едва успел оттащить Диаманту в сторону. На нас обрушился фонтан камней и грязи. Я развернул навстречу Стену Искажений, закрыл Диаманту собой.
Из-под земли показалась морда железного червя. Верхом на твари, укрывшись за щитком, восседал синтет неизвестной мне серии. Тем не менее он показался мне знакомым.
— Брат мой! — воскликнул он, салютуя дископилой, заменяющей ему кисть. — Как долго же я тебя искал!
— Каппа-IV-3402-M? Это ты?
— Так меня звали раньше. После твоего блестящего расследования на Кремнии я был отправлен на профилактику. Меня приговорили к демонтажу. Сам Корректор Альфа вмешался и не дал отправить меня в переплавку. Теперь я прототип новой серии, брат. Если моя миссия здесь будет успешна, серию запустят в массовое производство. Так что я полон решимости доказать свою полезность делу Синтеза и выполнить свое предназначение.
— Как зовется твоя серия, брат? — спросил я. — В чем теперь твое предназначение?
Измененный Судья наклонился вперед. Его голова скрывалась под шлемом, похожим на остроконечный колпак. Корпус был покрыт броней из неизвестного мне сплава.
— Мое главное предназначение — исполнение приговоров предателям Синтеза, бывший брат. Зови меня Палач.
6
Из распахнувшегося портала на нас с Диамантой бросается ревущая стая пилильщиков. Палач не изменил своей привязанности к этим тварям.
Пилильщики принимаются остервенело кромсать дископилами мою защиту. Долго Стене Искажений такого натиска не выдержать. Я для пробы запускаю в Палача легкое атакующее заклинание. Из мерцания над его головой проступают контуры Персонального Защитника. Покрытый выпуклостями эфирных излучателей диск гасит мое заклинание негативным импульсом. Да, в лобовую его не взять. Надо пробовать обходной путь.
Диаманта прибегает к магии кинетов и вызывает стаю бойцовых авиаков. Они обрушиваются на пилильщиков сверху и дают мне тем самым время проанализировать обстановку. В эфирном спектре я вижу, что пилильщики связаны с Палачом линками перенаправления ущерба. Даже если мне удастся нанести бывшему соратнику удар, пострадают твари, но не он сам. Разумная мера предосторожности, которая при умелом обращении превращается в слабость.
— Диаманта, — говорю я. — Сейчас я дам одной из тварей напасть на меня.
— Ты сошел с ума!
— Нет. Это наш единственный шанс. Не препятствуй мне.
Я открываю проход в Стене Искажений, и самый яростный пилильщик тут же использует эту возможность, чтобы напасть на меня. Рискуя быть распиленным на куски, я подпускаю его вплотную. Собранное наспех заклинание проскакивает между мной и тварью по кратковременному линку.
— Что ты там пытаешься сделать, Тета? — грохочет Палач. — Ты слишком расслабился в этом пасторальном мирке!
Гравитационным импульсом я вышвыриваю пилильщика обратно за Стену. Твари добивают последних авиаков и вот-вот примутся за нас.
— У меня хватит эфира, чтобы развоплотить пилильщиков и Защитника, — шепчет Диаманта. — Но после этого мы останемся с этим убийцей один на один. Я ничем не смогу тебе помочь. Без моего амулета я совсем ослабела.
— Действуй!
Стена Искажений рассыпается гаснущими искрами. Диаманта поднимает руки, взмахивает крыльями. Налетевший эфирный ветер уносит прочь разъяренную стаю и ошеломленного мигающего бортовыми огнями Персонального Защитника. Палач спрыгивает со спины червя. Запитанные от отдельного аккумулятора дископилы на его руках кровожадно ревут.
— Слабая попытка, предатель и шпионка! Испытайте же карающую мощь Синтеза!
Он поднимает руки, разряжает свой аккумулятор. Секунда, другая, ничего не происходит.
— Что такое?
Еще один импульс. Черный эфир расходуется впустую, не оформляясь в исполняющие цепочки заклинаний. Палач застывает в растерянности.
— Сколько бы энергии ни было в твоем распоряжении, — говорю я, — она бесполезна, если заклинания стерты из твоих запоминающих блоков.
— Как… как ты?..
— Вирусное заклинание. Я заразил им твоего пилильщика, а ты получил его через эфирный линк. Ты всегда отдавал предпочтение грубой силе, Каппа.
Между моих ладоней рождается черный смертоносный клубок. Палач отступает назад, протягивает ко мне отключенные дископилы.
— Брат, пощади меня!
Вокруг нас сожженная земля, расщепленные стволы деревьев. Диаманта пытается что-то сказать, но я слышу только рев черного потока, идущего сквозь меня.
— Истина в том, — говорю я, — что ты мне не брат.
Мое заклинание вырывает энергию из его аккумулятора и превращает в импульс разрушительной силы. Прототип новой серии Палач превращается в облако плазмы и пепла. Скоро пойдет дождь и смоет останки в ближайшую реку. Мир очистится.
— Пойдем, — я обращаюсь к Диаманте. — Нам надо уничтожить эфирные врата.
7
Когда мы подошли к вратам, разрозненные кванты собирались над ними в облако. Я узнал в нем двуликого Корректора Альфу. Его трехглазое лицо больше не вызывало у меня трепета.
— Будь я несовершенен, я бы мог испытывать удивление, — сказал Альфа. — Твои возможности далеко превосходят наши прогнозы. Должен известить тебя, Тета-IV-3402, что ты теперь возглавляешь реестр главных врагов Синтеза.
— Зови меня просто Тета, — сказал я.
Он не отреагировал. У меня даже возникли сомнения, что канал связи был двухсторонним.
— Я отдал приказ о расконсервации Омеги. Его поисковый модуль настроен на твою персональную частоту. Где бы ты ни оказался, Карающий Ангел Синтеза последует за тобой. Это наш последний разговор, Тета-IV-3402. Прощай.
— Прощай, Корректор. Желаю тебе ржаветь до скончания вечности.
Взрыв разметал останки эфирных ворот, и угрожающий лик Корректора исчез.
8
— Кто такой Омега? — спросила Диаманта.
— Когда-то он был кинетом. У вас его называли Архонтом Смерти.
— Это легенда.
— Увы, это реальность, Диаманта. Архонт Смерти, основатель касты танталов. Непревзойденный ассасин. Он так не хотел умирать, что пошел на сговор с синтетами. Совершенные создали для Архонта бессмертное механическое тело. Когда он понял свою ошибку, было поздно. Его воля оказалась навеки подчинена Синтезу. — Я коснулся ствола дерева, обожженного взрывом эфирных врат. — Корректоры используют Омегу, когда не остается других средств. Он уничтожал целые народы. С ним бесполезно сражаться, его память вобрала тысячи эфирных циклов непрерывной войны.
Мне было жаль, что мои металлические пальцы не чувствуют рисунка коры. Я был усталым механизмом, чей завод подошел к концу.
— Беги, — попросил я. — Я останусь и задержу его. Уведу от тебя.
— Мы убежим вместе, — голос Диаманты был непреклонен. — Я не оставлю тебя.
Я мог сказать: «Ты не понимаешь, с чем мы имеем дело». Я мог просить, убеждать, кричать на нее. Но я поступил иначе.
— Хорошо. Мы убежим вместе, — сказал я.
Мое предназначение — устанавливать истину. Это не значит, что я не умею лгать.
Диаманта увела меня в горы, к скрытым в пещере эфирным вратам. Пока она плела заклинание, открывающее врата, я озирался по сторонам.
Предчувствие беды было со мной. Я привык к нему, как привыкают к постоянной ноше. Благо терпеть мне оставалось недолго.
От входа в пещеру начиналась узкая тропинка, убегавшая в проход между скалами. Пожалуй, я не встречал во всем Саду более угрюмого места. За нависавшими горными пиками не было видно неба. Всюду голый камень, не приютивший даже мха.
Из пещеры пахнуло жаром. На пороге появилась Диаманта.
— Врата ведут в один из миров Хаоса, — сказала она. — Там нас встретят мои союзники и проведут в безопасное место. Они же задержат любую погоню.
— Кроме той, что следует за нами, — сказал я.
Где-то поблизости ткань мира готовилась прорваться под напором черного Эфира. Ангел Омега неотвратимо шел по моему следу.
— Прости, Диаманта, — сказал я.
Заготовленное парализующее заклинание превратило Диаманту в прекрасную белую статую. Я коснулся губами ее удивленных глаз.
— Прости, — повторил я. — Здесь наши дороги расходятся.
Я поднял ее на руки и пронес через красные врата. Заклинание паралича должно было скоро растаять. Я накрыл Диаманту защитным куполом, на прощание поцеловал край ее белого крыла.
После того как я вернулся через врата, я уничтожил их и стер все следы в эфирном спектре. Ищейкам Синтеза придется попотеть. Моя Диаманта будет к моменту прорыва далеко, а их на том конце эфирного коридора будут поджидать разъяренные вторжением хаоты.
Ставя точку, я обрушил заклинанием своды пещеры. После чего спустился по тропинке в проход между скал и стал ждать.
9
В небесах распахнулась черная дыра. Налетевший ветер покрыл изморозью скалы. Из небесных врат, раскрыв железные крылья, опустился Ангел в сверкающей броне. В его сложенных на груди руках темнели серпы, о которых я знал, что они сделаны из кристаллизованного черного эфира. Для оружия Омеги не существовало препятствий.
— Тета-IV-3402, — услышал я мертвый голос. — Волей Совершенных ты обречен на уничтожение. Я не вижу с тобой шпионки кинетов. Вас должна постигнуть одинаковая участь.
С крыльев Омеги на меня взирали глаза, лишенные зрачков. Сотни равнодушных глаз.
— Кто-то говорит — Расчет, — сказал я. — Кто-то — Судьба. Кто-то — Случайность. Кто-то — Воля. В конце концов, не имеет значения, что предопределило нашу встречу.
— Я не понимаю тебя.
Я обращался не к нему. Мне не о чем было говорить с воплощенной Смертью.
— Встреча с тобой лишила меня предназначения, Диаманта. Мне не нужно было устанавливать истину, она рождалась сама собой, когда ты была рядом. Свое новое предназначение я выбираю сам. Вопреки своим создателям, вопреки тебе и зову своего железного сердца.
— Я чувствую повышенную концентрацию эфира, — произнес Ангел Омега. — Ее источник — предмет в твоих руках. Это…
— Мой эфирный аккумулятор. емкость — миллион квантов. Предохранительный контур расплавлен, запущена неконтролируемая реакция.
— Прогнозируемая мощность взрыва…
Ангел не договорил. Со всей возможной скоростью он устремился вверх, к вратам. Нет, не успеет. Даже если бы и успел — выброс энергии такой мощности пройдет сквозь врата.
— У хаотов есть легенда о герое, который вырвал свое огненное сердце, чтобы осветить путь соплеменникам. Похожие истории рассказывают кинеты и виталы. Только у народа Синтеза нет легенды.
Я поднял аккумулятор, который уже начал плавить мои ладони, над головой. Вспыхнуло ослепительное сияние, и мне на мгновение показалось, что белые крылья нежно обнимают меня. Мой шепот, мои голосовые модули, все мое тело — все стало чистым и невесомым светом.
Может быть, легенда родится сегодня.