— Сейчас я тебе покажу, что такое боль! — пообещала она.
И обманула.
Мама оставила Янке квартиру, сиротство и Бричикова в качестве опекуна. Он приехал, пахнущий чем-то противно-приторным, и замелькал «по делам». Организовал похороны, поминки, уладил все «бумажные вопросы», со всеми обо всем договорился и лишь тогда нашел время поговорить с Янкой.
— Привет, — сказал он.
— Ага, — кивнула Янка.
— Я вроде как теперь твой опекун. Не в смысле по бумажкам, а так. Лезть к тебе в жизнь — не собираюсь. Доживешь до восемнадцати, и помашем друг другу ручкой. А пока буду помогать, если попросишь.
— А если не попрошу?
— Значит, не буду. Я и без того занятой человек. Просто когда-то я знал твою мать и был ей кое-чем обязан, потому и приехал.
— Чем обязан?
— Может, когда-нибудь расскажу.
— Точно не будешь лезть?
— Обещаю.
— Тогда договорились.
Они пожали друг другу руки, и Янка впервые со смерти матери вздохнула чуть свободней.
— Нам он только помешает! — убеждал Бричиков.
— Мне не мешает.
— Это пока. А как ты ему объяснишь, откуда у тебя деньги?
— Он не спрашивает!
Янка сложила руки на груди и отвернулась.
— Пойми, сейчас не то время. Нам остался всего один рывок. Последний. Большой куш, и разбегаемся в разные стороны.
— Так чем Костя нам в этом мешает?
— Он поедет за тобой куда угодно, не задавая вопросов? — Бричиков испытующе посмотрел на Янку. Она промолчала. — Не знаешь? Рекомендую узнать.
— Посмотрим, — буркнула Янка. — И вообще: это не твое дело.
— Мое! — жестко отрезал Бричиков. — Сейчас это наше общее дело. Мы с тобой пока еще в связке. Хочешь ты того или нет.
Янка хотела сказать, что не хочет, но не смогла. Бричиков в свое время изменил ее жизнь, и сейчас она уже не представляла ее другой.
Осень на целую неделю решила сделать перерыв, неожиданно подарив ноябрьское потепление. Костя и Янка гуляли по парку, а под ногами шуршала опавшая листва.
— Ты можешь ответить мне на один вопрос? — спросила Янка чуть отстраненно.
— Могу.
— Тогда ответь честно: если бы я тебе предложила убежать вместе со мной неизвестно куда и, самое главное, ни о чем не спрашивать и делать все, что я скажу… Что бы ты тогда сказал?
— Не знаю. Ты же не спрашиваешь.
— Считай, что спросила.
Она остановилась и развернула Костю лицом к себе. Он улыбался, как обычно. Янка нахмурилась и требовательно посмотрела ему в глаза.
— Я жду.
— Такие вопросы так сразу не решаются.
— Дурак! — Янка отвернулась.
— Ну вот, опять ты все усложняешь.
— Да, усложняю! Потому что у тебя все выходит как-то слишком просто. Ты вообще хоть раз сделал что-нибудь, чтобы усложнить?
— Я переехал к тебе, — сказал Костя.
— О, да! Это, наверное, было суперски сложно! Костя промолчал, и Янка поняла, что он не пойдет за ней. Слишком много сложностей. Куда больше, чем просто переехать к одинокой девчонке, которую он смог заинтересовать. Косте хотелось просто жить вместе и чтоб было хорошо, а Янке хотелось большего.
— Иди-ка ты на хрен! — сказала она.
— Что?
— Что слышал! Иди. На. Хрен… Хотя нет. Я сама дойду. Вещи как-нибудь зайди забрать.
Янка высвободила руку и пошла. «Ну, давай же! — Думала она. — Догони, останови, скажи все, что хотел сказать! Ну!»
А Костя не догонял. Янка знала, что он все еще стоит и смотрит ей вслед. Это ведь так просто.
Приехавший Бричиков застал ее погруженной в меланхолию. Янка сидела возле телевизора и таращилась в экран. Там рассказывали про пауков.
— Познаешь мир?
— Бричиков, ты паук, — сказала Янка, не отрываясь от экрана.
— На чем основан вывод?
— Ты заманил меня в свои сети и теперь высасываешь кровь. Но не сразу, а потихоньку, чтобы я подольше помучилась.
— Я смотрю, телевизор прививает тебе образность мышления.
Бричиков поставил стул напротив Янки и уселся, загородив экран. Снял очки, протер, вернул на место. Стекла сверкнули, отразив свет люстры. Янке почудилось в этом что-то зловещее.
— Мне не видно!
— Посмотришь в другой раз. Надо поговорить.
— О чем?
— О деле. Я так понимаю, твой драгоценный возлюбленный с нами не едет? — Бричиков обвел комнату рукой.
— А вдруг он просто вышел?
— Ага. И ты в ожидании его смотришь телевизор с таким видом, будто из тебя действительно что-то высосали.
Янка попыталась улыбнуться, но, судя по реакции Бричикова, получилось не очень.
— Мы расстались.
— Отлично! Ой, прости, я не это хотел сказать.
Девушка устало посмотрела на него. Это подразумевало: «Слушай, ну мне-то можешь не врать. Ты сказал именно то, что хотел».
Бричиков поспешил перевести разговор в другую плоскость:
— Так вот. О деле. Рискованно, но если все пройдет так, как надо, то больше нам ничего не понадобится. И можно будет зажить спокойно. Правда, сначала придется уехать куда-нибудь подальше.
— Это я с радостью, — сказала Янка. — С превеликим удовольствием свалю.
Рана была не опасной, но болезненной. Бричиков хромал, а Янка шла рядом, придерживала и изображала не то дочку, не то молодую жену. Рану обмотали Янкиной блузкой, а кровь на черных джинсах почти не выделялась. Зато было видно дырку от пули.
А началось все неплохо. Они вошли в банк, попросили отвести их к управляющему, сказав, что собираются открыть счет. Бричиков продемонстрировал деньги, которые у них оставались. Этого хватило, чтобы клерк осознал серьезность клиентов и их намерений.
Управляющий подробно рассказывал им об истории банка, о знаменитых вкладчиках, о перспективах и о том, конечно же, что здесь деньги будут в сохранности. В этом Янка серьезно сомневалась и все косилась на Бричикова, ожидая, когда он подаст сигнал.
Наконец Бричиков улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что сдается и принимает предложение.
— Скажите «а», — попросила Янка.
Управляющий посмотрел на нее и улыбнулся.
— Зачем тебе?
— Просто, интересно.
— Ну а.
— Без «ну», пожалуйста.
Управляющий посмотрел на Бричикова. Тот развел руками: мол, вот такая она у меня.
— А.
И в его глазах зажглась «А», от которой Янка уже успела отвыкнуть.
— А сейчас ты проведешь нас внутрь хранилища, — сказала она.
Управляющий кивнул, встал и пошел, а они пошли, за ним, пытаясь выглядеть естественно. Глупое слово. Никогда не нравилось Янке.
— Сука! — выкрикнула Янка, когда охранник выстрелил в ногу Бричикову.
Откуда им было знать, что управляющий не имеет права никого сюда водить?
— Сука! — еще раз повторила Янка, смакуя. Охранение навел на нее автомат.
— Не то, — прошипел Бричиков сквозь зубы. — Не то говоришь!
И тогда Янка сказала: «Все!» И говорила на обратном пути, если кто-нибудь только смел взглянуть в их сторону. Ее трясло от злости и запоздалого страха.
Когда они вышли из банка, в живых там мало кто остался. Орала сирена, а они продолжали идти. Прохожие уступали дорогу, стараясь не смотреть в глаза.
«Это вы правильно, — думала Янка. — А не то я вам тоже все скажу. Скажу «все», и вас не станет». Она не видела себя со стороны, но чувствовала, что левая часть лица живет своей жизнью. Дергается и щерится в усмешке. Правую Янка контролировала и держала спокойной.
— Бесполезно, — сказал вдруг Бричиков. — Беги, я их задержу.
— С чего это?
— Там были камеры. Они с легкостью поймут, кто это был. Беги. Одна, может, спасешься.
— Я ни хрена не представляю, что дальше делать, — произнесла она медленно. — Понимаешь? Ни хрена! Так что если хочешь, чтобы я спаслась, — будь добр, думай.
Бричиков усмехнулся, и Янка поняла, что он почти сдался.
Три минуты спустя они зашли в какой-то торговый центр, чтобы раздобыть новую одежду. Пока Бричиков переодевался, Янка успела купить им обоим черные очки. Он вернулся в ярко-красном спортивном костюме и желтых кроссовках. По мнению Янки, это был верх безвкусия.
— Зато вряд ли кто будет разглядывать лицо, — сказал Бричиков в ответ на ее критический взгляд. — И тебе советую подобрать что-нибудь в таком духе. — Он повертел в руках темные очки. — В ноябре месяце, когда на улице пасмурно?
— Судя по одежде, мы с тобой два придурка, которым как-то параллельна погода и все прочее.
Бричиков пожал плечами, надел очки и забрал у нее сумку с деньгами.
— Я поищу аптеку, — сказал он и захромал куда-то в сторону.
Янка поняла, что он держится из последних сил. Еще немного, и Бричиков даже не сможет никуда идти.
«Ничего. Отсюда мы поедем на такси. Деньги есть», — подумала она, рассматривая нечто кислотно-зеленое, что в итоге оказалось осенней курткой. Вскоре нашлись и фиолетовые зауженные штаны, и оранжевые кеды. Янка накинула капюшон куртки, надела очки и не узнала себя в зеркале. «Это хорошо», — подумала она. Расплатилась и пошла искать Бричикова.
Он сидел за столиком местного кафе и о чем-то говорил по телефону.
— Я наглотался лекарств и теперь вообще ничего не чувствую, — сказал Бричиков.
— Хорошо. Я вызываю такси.
— Не волнуйся, я вызвал, — он кивнул на телефон и спрятал его в карман. — А сейчас я хочу тебе кое-что рассказать.
Янке это не понравилось. Бричиков словно готовился к чему-то плохому, а потому спешил выговориться.
«Мы еще повоюем», — подумала она со странной нежностью.
— У меня, как ты помнишь, были кое-какие дела с твоей матерью.
— Помню. Надеюсь, ты сейчас не станешь изображать Дарта Вейдера и утверждать, что ты мой отец?
— Нет. Хотя я знал его, но он умер.
— Мне так жаль.
— Не паясничай, — Бричиков поморщился.
— Ладно. Так что у вас с ней было за дело?
— Она работала медсестрой в психушке и позволяла мне ставить кое-какие эксперименты над больными. За хорошие деньги, разумеется. Мой папаня вовремя подсуетился при перестройке, и я себе вполне мог это позволить.