Еще и мзду соберут доблестные вигилы из иммиграционной службы с варваров-нелегалов. Это ведь проще, чем ловить настоящих террористов, да и безопаснее.
— Поехали в спортзал, — сказал трибун. — К «люпусам».
Армейский джип Приска никто остановить не посмел.
Несмотря на поздний час, в старом храме Юпитера было шумно и многолюдно. «Люпусы» готовились к большой драке. Накачанные парни с помятыми физиономиями уличных бойцов вытащили на центр зала, прямо к статуе Ромула и Рема, окованный железом сундук и деловито вытаскивали из него, и сразу же раздавали, будто подарки на Сатурналии, короткие дубинки с шипами, велосипедные цепи, монтировки, кастеты, ножи, самодельные кистени, обрезки железных труб и прочие дробящие и колюще-режу-щие инструменты.
Появление Рената и Кассия «люпусы» встретили восторженным ревом, воздев к потолку бывшего храма оружие.
— Кесарь Ренат! — выкрикнул щуплый парнишка, отделившись от толпы, и Кассий его узнал: тот самый сопляк, с которого трибун сорвал футболку с орлом Пятого Мавританского. — У нас есть кое-что… Кое-что важное!
Парнишка весь лучился от гордости.
— Показывай, — велел Стаберий.
Тщедушный «люпус» повел их мимо ринга в какую-то провонявшую потом подсобку, где отворил люк в полу и, взяв в руки фонарь, осветил лестницу в подвал.
— Там, — сказал он возбужденно. — Он там.
«Там» было неожиданно жарко и душно. С потолка капало. От труб отопления веяло жаром.
В центре подвала стоял деревянный стул с гнутыми ножками. К стулу был привязан человек с мешком на голове. Руки пленника прикрутили к бедрам, и пальцы левой руки торчали под странным, неестественным утлом.
Вокруг стояли трое мускулистых «люпусов» в промокших от пота футболках. Сбитые костяшки и довольные туповатые лица ясно давали понять, что здесь происходило последние пару часов.
— Он все рассказал, — доложил один из здоровяков.
— Пускай повторит, — велел Ренат.
Щуплый «люпус» сдернул с головы связанного мешок. Лицо пленника превратилось в один сплошной кровоподтек. Один глаз ему выбили, второй заплыл. Сломанный нос, расквашенные губы, осколки зубов торчат изо рта.
— Повтори! — визгливо выкрикнул щуплый. — Повтори, что ты им сказал!
— Мфмнм… — промычал пленник, и щуплый юнец тут же отвесил ему оплеуху. Брызнула кровь.
— Говори, мразь! — пустив петуха в конце вопля, потребовал щуплый.
А парнишка-то амбициозен, отметил про себя трибун. Никак, метит в помощники Ренату. Хочет стать правой рукой кесаря. Далеко пойдет. Ишь, какое рвение…
— Как тебя зовут? — поинтересовался Ренат у пленного.
— Ф-фидах… — выдохнул пикт.
— Если ты сейчас не расскажешь все, тебя опять будут бить, — ласково пообещал Ренат.
— Н-н-не… н-н-е н-надо… — с трудом проговорил Фидах. — На… Сатухналии… митинг… «люпусов»… Мы… планиховали… хасстхелять… вас… всех…
— Какой еще митинг? — спросил Кассий.
— Завтра, — мрачно ответил Ренат. — Завтра мы собирались выйти к Сенату. И потребовать очистить Рим от варваров. Раз и навсегда. А они задумали затеять драку… Ну и хорошо. Вот и славно. Будет им драка.
Кассий вспомнил сундук с холодным оружием наверху и слова Приска о пропавших из Арсенала карабинах, пистолетах и Митра знает чем еще. Это будет не драка, подумал трибун. Это будет бойня.
— Не торопись, кесарь, — сказал он. — Пойдем-ка, побеседуем с Приском…
Центурион ждал на улице, возле машины. Рядом с ним стояла девушка маленького роста, облаченная в камуфляжные штаны, высокие ботинки на шнуровке, черную нейлоновую курточку и черный же берет, из-под которого торчал хвост белоснежных волос.
— Виринея? — удивился Кассий. — Ты что здесь делаешь?
У Приска глаза полезли на лоб.
— Значит, не наврала, — пробормотал он себе под нос. — Так это ваша невеста, трибун?
— Бывшая, — холодно поправила его Виринея. — Я пришла к Ренату.
— Виринея, — сказал Ренат. — Твой отец…
— Я знаю, — ответила девушка. — Я хочу отомстить. Ты поможешь мне?
Кассий отвел Приска в сторону, подальше от трогательной сцены, где двое молодых римлян клялись друг дружке отомстить проклятым варварам, и спросил:
— Кто сегодня дежурит в Арсенале?
— Моя центурия, а что?
— Завтра будет большая драка. С пиктами. Прямо в Риме. Нужны бойцы. Или хотя бы оружие.
— Людей я не дам, — мрачно покачал головой центурион. — Разве что кто сам захочет пойти. Но это — трибунал. А оружие…
Он вытащил из кармана железное кольцо, на котором висело десятка два длинных ключей разной формы.
— Полчаса без присмотра я вам организую, трибун. Но не больше.
— Спасибо, Приск, — Кассий пожал центуриону руку, и тот добавил:
— Надеюсь, вы знаете, что делаете!
Бран высыпал в глиняную плошку порошок вайды, залил водой и помешал, пока не образовалась густая синяя кашица. Зачерпнул ее пальцами, размял комочки и провел по лбу. Кожа приобрела мертвенно-голубоватый оттенок. Пикт взял еще вайды, добавил в раствор и начал втирать в лицо.
Первый раз Бран и Фидах раскрасили лица в синий цвет еще в школе, в третьем классе, обычной акварелью. Деорд тогда выпорол Брана. Ты в Риме, бушевал отец, живи по-римски! Забудь обычаи холмов и болот! Это Рим! Лучше быть рабом в Риме, чем бегать по горам с синей мордой!
Прости, отец, подумал Бран, но римлянина из меня не вышло. Покончив со лбом, Бран принялся за правую щеку и челюсть. Лоб и правая половина лица — этой раскраске его научил Бедвир. Воин, идущий мстить за убитого члена клана.
Теперь известь. Втереть в волосы. Нанести на брови. Посмотреть в зеркало.
Призрак загробного мира глядел на Брана из мутного Зазеркалья.
Дух Самайна.
Пикт.
Бран сунул короткий автомат в рюкзак, туда же отправил запасные магазины и пару гранат. Надел куртку, надвинул капюшон на брови, закинул рюкзак за спину и вышел из квартиры.
На улице его подхватила толпа. Со стороны могло показаться, что это беспечные римляне спешат на Форум, чтобы как следует повеселиться на Сатурналиях. Но краем глаза Бран видел друидов в длинных балахонах, несущих дубовые посохи; сигнальщиков с их жуткими, человеческой кожей обтянутыми барабанами; боевиков Тарлы с тяжелыми, металлически побрякивающими сумками; просто молодых кельтов с дубинками и ножами под клетчатыми тартанами…
Их было много. Их было больше, чем Брану доставало смелости даже вообразить.
Варвары шагали по Риму.
А с Капитолийского холма доносилось ритмичное скандирование «люпусов»:
— Рим для римлян! Синемордые, пошли вон!!!
Ненависть, чистая и неразбавленная, плескалась перед Капитолием. Гордый Рим, изъеденный проказой, восстал против варваров. Озверелые от запаха крови «люпусы» накручивали себя перед очередной волной погромов. Туповатые молодчики, науськанные трусливыми жрецами Митры и хитрыми политиканами вроде Фортуната, собирались снова жечь, грабить и убивать варваров.
Но сегодня все будет по-другому. Варвары устали терпеть.
Варваров было много. «Люпусы», сами не сознавая того, оказались жалким родником пресной воды — а вокруг них плескалось море. Море голов, море рук, море стволов. Океан варваров. У «люпусов» не было шансов.
Среди бесчисленного множества кельтов Бран заметил квадратную фигуру Тарлы. Уже ни от кого не прячась, легендарный террорист забрался на крышу пикапа и обливал фонарный столб бензином из канистры. К столбу цепью примотали перекладину.
Тарла щелкнул зажигалкой — и огромный крест запылал над Форумом.
Кранн тара.
Древний сигнал к началу войны.
Тут же забили барабаны, и Бран, на ходу выдергивая из рюкзака автомат, побежал вперед вместе со всеми.
За отца! За Фидаха! За Каледонию!
Сквозь стучащую в ушах кровь Бран с трудом расслышал, как прогремели первые выстрелы, похожие на хлопушки и фейерверки Сатурналий. Началось. Бран прижал приклад к плечу, передернул затвор и приготовился убивать римлян — но тут случилось неожиданное.
Проклятые «люпусы», вместо того чтобы в ужасе рассеяться перед синелицей толпой, открыли стрельбу в ответ.
Дальнейшее Бран помнил фрагментами.
Падают под кинжальным огнем «люпусов» сигнальщики пиктов, барабаны катятся по мостовой.
По длинной дуге летит граната со слезоточивым газом, оставляя после себя белый перистый след.
Пикты опрокидывают легковушки, наспех сооружая баррикады, и занимают оборону.
Взрывается мотоцикл, и объятый пламенем патрульный вигил, бредет, пошатываясь и смердя горелым мясом, по улице, падает и продолжает гореть.
Пули с визгом рикошетят от стен домов, сыплется штукатурка и битое стекло.
Бран сжимает раскаленный ствол автомата и давит на спусковой крючок, но автомат не стреляет, пикт лезет в рюкзак за запасным магазином и вдруг понимает, что сжег все патроны.
Убитый Бедвир лежит посреди улицы в луже собственной крови. Бран подбирает его карабин, но патронов все равно нет.
Бегство через темные переулки, мимо мусорных баков, воняющих кошачьей мочой, под улюлюканье «люпусов».
Трое «люпусов» вздергивают на фонарный столб друида и вспарывают ему живот.
Горящий дом похож на игрушечную шкатулку, языки огня вырываются из окон.
Вертолеты кружат над головами, лучи прожекторов несут смерть.
Ула… Ула несет Алпина на руках среди сотен других пиктов, спасающихся бегством от начавшейся резни!
При виде перепуганной сестры Бран пришел в себя. Пробив локтями и плечами путь к Уле, он схватил ее за руку и проорал:
— За мной! — увлекая девушку с ребенком в сторону от основного потока.
«Люпусы», невесть кем предупрежденные и непонятно почему вооруженные, отбросили пиктов с Капитолия обратно к трущобам Квиринала; перепутанные варвары — не только кельты, но и фракийцы, даки, сарматы, гельветы, вандалы и прочие — бежали в ужасе от озверелых молодчиков, несущих смерть и разрушение, но бежали варвары в сторону Вими-нала, а там, Бран точно знал (видел? слышал? догадывался?) их ждали преторианцы, стена алых щитов, резиновые пули и пушки-водометы, и Бран потащил сестру к многоэтажной парковке.