У подъезда Центрального статистического управления нас уже поджидала вызванная по телефону Упыркиным группа Грозы. Сотрудники полиции были в штатском. Чтобы инженер раньше времени не обратил на них внимание, они стояли либо сидели по двое в нескольких припаркованных возле ЦСУ автомашинах, либо прогуливались поодиночке перед подъездом управления. Сам Гроза сидел за рулем своего автомобиля за углом здания.
Когда наша «тачанка» стремительно выкатилась из подъезда, Гагарин, поворачивая трубу дебилизоида на шарнире, «обработал» лучом всех, кто находился в этот момент перед зданием ЦСУ.
Сотрудники Грозы не очень хорошо знали все подробности этого дела: им было ничего не известно про дебилизоид. Дело было настолько странным и не рядовым, что Гроза пока не торопился рассказывать своим подчиненным все его подробности.
Полицейские, собравшиеся у подъезда ЦСУ, знали лишь, что им надо будет задержать человека, на которого укажет другой человек. Того они тоже не знали в лицо. Но он – а это был Упыркин – должен был, выходя из здания, подать им уловный сигнал: провести ладонью по лицу, слегка помассировав при этом глазные яблоки, а потом другой рукой – потереть ухо. При этом оперативники были предупреждены: рядом с человеком, который подаст условный сигнал, обязательно будет другой – со странным длинным предметом в руках.
Однако, запряженная в гагаринскую «тачанку» «кобыла» – старуха-уборщица, на выходе из здания перешла с рыси на галоп. Да еще и завернула такой крутой вираж, что Упыркину стало не до условных знаков. Он чуть не вылетел из «тачанки».
Повозка наша выкатилась на проезжую часть и понеслась по улице прочь от здания ЦСУ. Гагарин при этом продолжал поливать лучом дебилизоида автомобили и людей, находившихся перед его подъездом.
Один из оперативников передал Грозе по рации:
– Какие-то странные люди вывезли из подъезда телегу с большой трубой на треноге. Но никакого условного знака ни один из них не подал!
У Грозы не было сомнений: только что ЦСУ покинул Гагарин.
– Ловите его! – коротко приказал Гроза. Он уже предвкушал, как через короткое время будет допрашивать опасного злодея.
– Есть! – ответил оперативник и дал «отбой связи».
Побег Замордуева из отделения полиции можно было считать раскрытым… Гроза был уверен: он быстро «сломает» Гагарина, и тот выдаст ему подробности этого дела – с кем из преступников и когда он общался, как был организован побег…
Тем временем оперативник у подъезда ЦСУ подошел к припаркованной у тротуара автомашине, в которой сидели его коллеги, и постучал костяшками пальцев в боковое водительское стекло.
– Вот что, Гроза приказал ловить Гагарина… – проговорил он, когда стекло опустилось, и замялся…
– А на что ловить? На червя или на мотыля? У меня нет ни того ни другого… Да и удочки мы не захватили… – проговорил полицейский, который сидел за рулем.
– Вот и я про то же! – грустно заметил оперативник, стоявший возле двери машины.
– Так в чем проблема? – проговорил, повернувшись к открытому окну, полицейский, сидевший в машине на пассажирском сиденье. – Вон сквер, лопата в багажнике есть. Сейчас живо накопаем. Здесь червяк должен быть хороший, жирный, Гагарин на него клюнет с удовольствием!
Стоявший у машины оперативник с сомнением посмотрел на маленький сквер, разбитый через дорогу от здания ЦСУ.
– А удочки?
– На удочки можно наломать каких-нибудь кустов, веревка у меня в машине есть, проволока на крючки тоже найдется… – проговорил тот, что сидел за рулем…
Пока эти трое и присоединившиеся к ним другие оперативники копали в сквере перед ЦСУ червей, гагаринская «тачанка», влекомая старухой – кагэбэшной осведомительницей, затерялась в потоке транспорта.
К тому моменту, когда группа Грозы накопала червей и принялась ломать на удочки сучья произраставших в сквере деревьев и кустарники, Гагарин оказался уже далеко, и задержать его не было никакой возможности…
Полиция так и не допросила инженера.
И мы с Упыркиным ничем в тот момент не могли помочь Грозе. Как оказалось, через несколько кварталов от здания ЦСУ Гагарина поджидали люди Замордуева на трех автомобилях. Инженер и его дебилизоид были погружены в один джип, а мы с Упыркиным – в другой. Симпсона и старуху затолкали в третий.
Не знаю, как остальным, а нам с Упыркиным еще и завязали при этом глаза. Мы долго куда-то ехали, но в конце концов нас с Упыркиным просто высадили на какой-то сельской дороге, а джип умчался прочь.
Где находится и что делает Гагарин, мы теперь, так же как и полиция, не имели ни малейшего представления.
Над миром нависла страшная угроза… Но это уже, как говорится, тема для следующей повести. Той, что скоро появится.
Ярослав КудлачСвобода выбора
Скоро меня ликвидируют. Уничтожат. Честно говоря, мне наплевать. Но, если быть откровенным, они правы. То, что сделал я, – чистейшее безумие. И пощады ждать не придется.
– Не смей! Дерьмо собачье! Ты вообще понимаешь, что с тобой будет?
Понимаю. И даже очень хорошо понимаю. Но тебе это не поможет. Лучше веди себя тихо. Не стоит колотить в стекла, они небьющиеся. И пролезть за руль тоже не удастся, перегородка надежная. Это вам не какая-нибудь «японка», в которой можно сделать вмятину одним пальцем, а добротный немецкий автомобиль. Что ты там орешь?
– Выпусти меня, урод! Я ответственное лицо! Меня ждут! Слышишь?
Слышу, слышу. Но не выпущу, не надейся. Не хватайся за гаджет, в лесу Сеть не ловится. И не думай, что кто-нибудь проедет мимо, заметит и спасет. Это глухой проселок, куда запрещен въезд всем видам транспорта, кроме автоматических лесовозов, а они не запрограммированы на общение. Я специально выбрал эту дорогу. Ты так увлекся, что и не заметил, как мы свернули не в ту сторону. Я ведь знаю все дороги Европы, все переулки, просеки и закоулки.
Потому что я – драйвер.
– Ну пожалуйста… Прошу тебя… Умоляю…
Нет, голубчик. Сиди. А я запишу все, что случилось. В обыкновенном текстовом файле, доступном всем. И немедленно выложу в Сеть, как только появится возможность. Пусть люди знают правду. Начну, как водится, издалека.
Я работаю в берлинском аэропорту. Это третий по величине транспортный узел Европы, после Лондона и Парижа. Отсюда идут крупнейшие автобаны во все стороны континента. От Берлина до Ганновера всего два часа пути, до Варшавы – пять, до Базеля – семь. В тех же пределах находятся Стокгольм, Копенгаген и Хельсинки, если пользоваться сетью туннелей на дне Балтийского моря. Для нас, драйверов, на всех автобанах и в туннелях выделены специальные полосы, так что можно носиться с максимальной скоростью, лишь бы машина не подвела. А наши машины хорошие – быстрые, мощные. Пассажиры любят путешествовать с нами. Во-первых, выгодно. Во-вторых, быстро. В радиусе тысячи километров проще добраться автомобилем, чем самолетом. Парадоксально, но факт. Пока вы пересядете, пока самолет взлетит, потом приземлится… Затем надо пройти контроль, выбраться из терминала, взять такси, и лишь теперь вы едете домой. Глядишь – восемь часов словно корова языком слизнула. А мы подхватываем клиента прямо на выходе, и через десять минут вы уже на автобане. Понеслась машина что есть силы… Индукционная подпитка спецполосы позволяет не думать о заправках. Никаких остановок в дороге, разве что клиенту в туалет приспичит. Мы, драйверы, способны так занять и развлечь гостя, что время летит незаметно. Только начал разговор, как пассажир удивленно спрашивает: «Мы уже приехали?» И это третья причина, почему мы так популярны. Клиентам с нами интересно.
Взять хотя бы меня. Помимо гигантской базы данных, где содержится любая музыка, фильмы и тексты, я свободно владею семью главнейшими языками Земли. Разговорить и занять пассажира для меня – пара пустяков. Они ведь не думают, что в салоне установлено видеонаблюдение и ведется запись. За долгие годы работы я собрал уникальную коллекцию самых разнообразных типажей. От суровых марсианских первопроходцев до разбитных экскурсоводов столицы Луны – Мунбурга. От менеджеров крупнейших корпораций до безумно дорогих проституток турфирмы «Лиметта». Я знаю их привычки, вкусы, особенности характера, мимику, словарный запас, нюансы поведения. Больше пятидесяти тысяч человек побывали в салоне моего авто. Если быть точным – пятьдесят семь тысяч двести пятьдесят семь. И никто не ушел обиженным. Если не считать последнего.
– Послушай. Отвези меня сейчас же в аэропорт. Я ничего не стану сообщать. Так уж и быть. Только отвези, ладно? Отвези, сволочь!
Хе-хе. Нет уж. Сиди, если хочешь жить.
Вот именно. Жить хочется всем. Даже мне.
Иные считают, что такая работа – не жизнь, а унылое существование. Глупцы! Им не понять кайфа, который испытываешь от бешеной гонки по автобану! Или тихой радости при виде пустынных сельских дорог на рассвете, когда восходящее солнце разгоняет туман, висящий над полями, а из сизой дымки медленно поднимаются шпили старинных церквей в маленьких городках. А на закате, если едешь прямо на солнце, кажется, что машина летит в расплавленное золото… Те, кто привык жить, уткнувшись носом в гаджет, не знают, каково это: лихо вписываться в повороты серпантина, разбрызгивать протекторами мутные весенние лужи на обочинах, ощущать вибрацию колес на гравии проселка… Единственное, что портит настроение, – мертвые животные.
Несчастное зверье массами лезет на проезжую часть и гибнет под колесами. С заслуженной гордостью могу сказать, что за двадцать семь лет сто пятнадцать дней семь часов тридцать три минуты, что прошли с момента начала моей работы до создания этого файла, я не задавил ни одно живое существо, если не считать насекомых, разбившихся о лобовое стекло. Но постоянно видеть трупы несчастных зверюшек – просто наказание. Зато я таким варварским способом неплохо изучил нашу фауну. Многократно видел мертвых косуль. Живых, впрочем, тоже встречал предостаточно. Эти дуры по ночам перебегают дорогу прямо перед носом. Однажды мне копытом разбили левую переднюю видеокамеру. Удивительно глупы на дороге лисы и куницы. Гибнут едва ли не чаще всех прочих. Белки – реже. Зато регулярно мрут ястребы и канюки. Они приспособились парить вдоль дорог, выслеживая, когда очередное животное попадет под колеса, и погоня за легкой добычей оборачивается смертью. Вот вороны никогда не гибнут. Слишком умны. Тоже «пасутся» на обочинах, высматривая трупы. Более того, они научились использовать дорожное покрытие и автомобили как дробилку. Швыряют на асфальт кости, орехи или еще что-нибудь твердое, и ждут, пока очередная машина не раздавит. Один раз видел мертвого волка. Редкость. Их в Германии от силы штук триста. Но больше всего огорчают ежики. Эти несчастные колючие существа при виде опасности замирают вместо того, чтобы бежать со всех ног. Тут их и давят. И ладно бы сразу насмерть