– Я с вами, – быстро сказал физик.
– Высоковаты вы. Впрочем, как хотите.
– Я тоже пойду! – неожиданно сказала Настя.
Антон хотел было отказать, но посмотрел внимательно ей в глаза – карие, с просинью – и кивнул. Нашли трос, прикрепили к ближайшему дереву – Настя придирчиво проверила узел – и один за другим спустились вниз.
Пятна действительно оказались кровью, высохшей, впитавшейся в землю, но больше вокруг ничего не было. Не было следов того, что тело куда-то утащили, или разорвали на части, или еще чего-то подобного. Что мужики видели в расщелине, оставалось загадкой.
Места, несмотря на опасения Антона, здесь было достаточно. Они пошли сначала от моря, но там стены быстро сомкнулись, не оставив даже небольшого просвета. Нужно было идти в другую сторону.
Через несколько минут впереди замаячило небо. Выход оказался почти совсем рядом с обрывом, несколько шагов – и ухнешь вниз, в Черное море. Выкарабкаться к лесу отсюда было совсем несложно, наверх уходили настоящие ступеньки из оползшей земли.
– Смотрите! – вскрикнула Настя.
Что-то шевелилось на самом краю соседней скалы. Что-то белое. Или желтое. Потом оно неуклюже завалилось на бок, сорвалось с Карадага и полетело вниз.
Все трое молча смотрели, как это что-то падает в море, исчезает в нем.
Артемьев опустился на землю и закрыл лицо руками. Настя присела рядом, положила ему на плечо ладошку.
Антон же стоял и думал, как это жестоко – вот так, несколько раз в день, получать лучик надежды и сразу же терять его. Будто Вселенная насмехалась над несчастным человеком, пытавшимся разгадать ее тайны. А еще он думал о том, что за последние часов шесть мальчик никак не мог дойти отсюда до скалы на противоположном берегу лимана. И от мысли о том, что это еще одно независимое событие с участием кого-то, очень похожего на Михаила, было очень неуютно.
Антон знал это чувство. Прикосновение к бесконечности.
Он за ним приехал.
– Возвращаемся, – глухо сказал физик. – Закиньте меня к ангару.
В ангаре никого не было. Люди сделали все, что могли, и ушли.
Артемьев прошел вглубь, приминая проросшую сквозь пол траву.
– Может быть, зря это все? – сказал он вдруг. – Может быть, единственный способ сохранить ему жизнь – это перестать его искать? Как звук дерева в лесу?
Он обернулся и почти агрессивно добавил:
– Я останусь здесь. Дойду пешком. Уезжайте!
Глаза его горели нездоровым блеском.
Антон кивнул. Взял ничего не понимающую Настю за руку и увел к автомобилю.
– Что он имел в виду? – спросила она, когда они уже ехали к центру Коктебеля. – Почему он хочет перестать?
– Издает ли звук падающее дерево, если его никто не слышит? – спросил Антон. – Проблема наблюдателя. Мы не знаем достоверно, жив Мишка или мертв, пока не заглянем в черный ящик.
– В какой ящик?
– В черный. Шредингера. Не берите в голову. Это принципы квантовой физики, которые неприменимы к таким большим объектам, как мы.
Настя пожала плечами.
– По сравнению со всей Вселенной мы – очень даже маленькие, – сказала она. – Куда вас везти?
– Владлен должен был нас вписать в «Морской конек», но, кажется, не успел. Наверное, туда.
Она повернулась к нему.
– Может быть, я вас тогда к нам отвезу? У нас комната есть свободная, жильцы недавно съехали.
– Только если не стесню.
– Нисколько!
Она, кажется, обрадовалась.
Настя жила с родителями в средних размеров домике, часть которого летом сдавали отдыхающим. Антон разулся, прошел в чистую светлую комнатку, попросил разбудить его через пару часов, рухнул на застеленную кровать и сразу же заснул.
Казалось, уже через секунду Настя тормошила его, с виноватым видом держа в руках телефон. В окнах уже темнело.
– Что? – спросил Антон в трубку. – Кто это?
– Дед Пихто это! – разозленно рявкнул голос Владлена. – Предупреждать надо! Василича жди минут через десять. У нас ЧП очередное!
– Что еще?
– Артемьев, кажется, тронулся. Все, жди!
Антон отдал Насте трубку. Пригладил взъерошенные волосы, протер глаза.
– Ругался? – спросил он. – Ничего страшного. Спасибо тебе!
Она кивнула.
Василич подъехал быстро. Из его окна вился сигаретный дым. Странно, подумал Антон, он раньше никогда не видел, чтобы тот курил.
Когда он сел в кабину, водитель, не говоря ни слова, завелся и поехал. Лицо его было затравленным. Неисправимый оптимист Василич выглядел так, словно впервые в жизни попал в ситуацию, из которой нет выхода.
– Что голову повесил? – спросил Антон как можно дружелюбнее.
– Мысли у меня. Плохие. Помоги избавиться, а?
– Ты озвучь для начала.
– Все время лезет в голову! Не отвязаться. Мысль… мол, хорошо бы в расщелине оказался Мишка. Или тот, что со скалы сверзился. Потому… потому что… тогда на дороге точно был не он.
Антон не шевельнулся. А ведь действительно нет выхода, думал он. Есть только одно место, откуда его нет. Из себя. Из самого себя.
– Мысль действительно плохая, – согласился он. – Ты ее больше никому не рассказывай. Потому что Мишки могло не быть ни там, ни в тот раз на дороге.
– В том и дело, – глухо сказал водитель. – В том и дело.
Антон посмотрел в зеркало. За грузовиком увязался зеленый «Москвич».
Тот, кто следит за мной, подумал Антон. И едва заметно улыбнулся.
Физик стоял у двери ангара. Каждые несколько секунд он открывал дверь, бросал короткий взгляд внутрь, и снова закрывал ее. Неподалеку собралась кучка людей. Жена Артемьева что-то говорила ему, но тот лишь бросал злобное «не мешай!» и продолжал свое бессмысленное занятие.
– Он так уже часа два, – со слезами пожаловалась жена.
– Что думаешь? – спросил Владлен, увидев Антона.
Тот некоторое время понаблюдал за Артемьевым.
– Надо понять, что он делает, – сказал он.
– А, ну флаг в руки. А я пойду дурку вызывать.
Владлен пошел к людям. Видимо, он озвучил им свое намерение, так как снова заголосила жена, поднялся гам, кто-то поддерживал, кто-то пытался отговорить.
Антон не слушал.
Антон смотрел, как Артемьев открывает и закрывает дверь, и думал. Вспоминал то немногое, что он знал о квантовой физике.
Наблюдатель влияет на состояние объекта наблюдения. Наблюдатель Артемьев влияет на состояние объекта «старый склад». Наблюдатель Антон влияет на состояние объекта «Артемьев».
Каждый маленький ребенок…
Принцип Гейзенберга гласит, что нельзя одновременно измерить сопряженные параметры. Например, время и координаты. Артемьев устанавливал время. Он открывал дверь и смотрел, не случится ли так, что в данной точке времени у конкретной элементарной частицы будут нужные координаты.
У частицы, достаточно маленькой по сравнению со Вселенной.
Антон вспоминал что-то, что сбил прошлой ночью грузовик. Они так и не нашли, что именно. Вспоминал нечто в расщелине, которое затем исчезло, и они так и не выяснили, что это. Вспоминал, как падало что-то со скалы, подозрительно напоминающее размерами ребенка.
Если что-то из этого было сыном Артемьева, думал Антон, получается, что все остальное не было его сыном? И значит, бессмысленно полагать, что с ним вообще что-то случилось. Его сын может быть где угодно.
Но с другой стороны – что тогда там происходило? С чем именно это происходило?
Антона обошли два рослых человека в белых халатах. Подошли к Артемьеву, тихо что-то ему сказали. Тот отмахнулся, выругался снова, но один из пришедших сделал неуловимое движение, физик пошатнулся и обмяк. Те умело подхватили его и понесли в карету.
– Все, – вскоре подошел Владлен. – Можем уходить.
– Езжайте, – сказал Антон. – Я останусь здесь, подумаю.
– Ангар три раза прочесывали, Тоха. Ну ладно, чего надумаешь, скажи.
Вскоре все разъехались. Кроме Насти. Она сидела на старой колоде и смотрела на Антона. Тот хотел было отправить ее восвояси, но передумал.
Наблюдатель Настя влияет на состояние объекта «Антон».
Пусть влияет.
– Следи за мной! – сказал он.
Она кивнула.
Антон стоял и смотрел на открытую дверь ангара.
Каждый маленький ребенок вылезает из пеленок…
Перед ним разворачивалась пропасть параллельных миров, в которой противоречивые события накладывались друг на друга, идеально встраивались в мировую линию, просто потому, что никто о них не знает. Никто их не видел. События, которые стали возможными именно потому, что для них не нашлось наблюдателя.
Антон подошел к двери, закрыл, подождал и открыл снова.
Мишка заигрался до ночи на окраине поселка и, попытавшись вернуться домой, в темноте заблудился окончательно. Он шел прочь от поселка, думая, что идет к нему. Его никто не видел и не слышал ночью под проливным дождем. В конце концов он увидел огни машины и бросился к ней, надеясь, что его заметят. Но его не заметили.
Антон закрыл дверь. Подождал. Открыл снова.
Мишка собирал с другими детьми землянику в дубовой рощице. Ягода за ягодой ушел в лес, заблудился. Бродил всю ночь по лесу, простудился, нажрался с голодухи мухоморов или вороньего глаза. В беспамятстве на следующий день дошел до края Карадага и сорвался в море.
Антон закрыл дверь. Подождал. Открыл снова.
Мишка заигрался до ночи, нарвался на стаю собак. В панике побежал от них и провалился в колодец. Собаки долго искали путь к вожделенной еде и нашли его сразу после того, как люди сверху заметили в колодце что-то необычное.
Антон закрыл дверь. Подождал. Открыл снова.
Мишка заигрался в ангаре. Спрятался в укромном месте и заснул. Когда проснулся, услышал, как его ищут, и побоялся выходить, испугавшись гнева отца. И чем дольше сидел, тем сильнее боялся, пока, наконец, голод не пересилил страх.
Каждый маленький ребенок вылезает из пеленок, и теряется повсюду, и находится везде!
Именно Мишка упал в пропасть, думал Антон. Именно его растерзали собаки в колодце. Именно его сбил Василич два дня назад. И то, что сейчас наблюдаемый объект находится в пределах визуального контакта, ничего не означает. Ничего.