– Что?
– Я похожа на мебель?
– Как-то не задумывался. – Он огляделся. – А вообще – да. У вас тут все так аккуратненько, чистенько, симпатично. Козюлю прилепить некуда. Шкафчики эти, стол, кресла навороченные. И ты такая… тоже аккуратненькая, чистенькая, красивенькая. Органично смотришься. Причесочка в тему. Да, похожа.
– Арсений, ты прекрасен! Совсем уже мозги оцифровал? По-твоему, я надела сегодня новую блузку и все остальное, чтобы стать похожей на шкафчик? А в студию красоты ходила для более успешной маскировки?
– Ты о чем, Люба? Ты чего? – Иванченко попятился и тут же уперся спиной в дверь.
– Здороваться надо, когда к людям заходишь! Перезагрузи машину!
– А! Подвис немного.
– Ну и…
– Здравствуй, Люба!
– Вот! Поздравляю, Арсений, ты снова стал человеком! Теперь говори, что случилось. Опять по синусоиде гуляешь. А вроде трезвый.
– Так это… Долго рассказывать. Секретная информация. Начальник свободен?
– По телефону общается. Городская линия. Незащищенная. Какие-то монстры опять хотят нас купить. Приняли за новичков. Максим Васильевич устал отбрехиваться. По третьему кругу отказывает, только другими словами. На, сам послушай! Мне надоело.
Не вставая с кресла, Люба протянула Арсению белую телефонную трубку. Тот помедлил секунду, но все-таки решился: подошел и приложил трубку к уху.
– Продукция, услуги, сопровождение – это всегда пожалуйста! – говорил Максим Васильевич. – Хоть сейчас. А «Тонкий мир», увы, не продается. Так в нашем уставе записано. Ни целиком, ни по частям. И акций у нас нет. Без надобности. Зато вы можете купить безопасность…
Иванченко резко опустил трубку на рычаг, крикнул оторопевшей Любе: «Ерунда какая-то! Нет времени это слушать. Нечего нам уже продавать!» и бросился в кабинет начальника.
– Куда??? – прошептала Люба, выскользнула из туфель, вскочила и побежала следом за Иванченко.
Разумеется, не догнала.
Когда ворвалась в кабинет, Максим Васильевич одной рукой отмахивался от Иванченко, как от назойливой мухи, другой рукой прижимал трубку к уху. Иванченко показал себя мастером пантомимы. Он молчал и с мимикой сумасшедшего изображал апокалипсис: провел ладонью по шее, сжимал кулаки и скрещивал предплечья перед носом директора, синхронно крутил указательными пальцами у висков, большими пальцами показывал на дверь за спиной, потом отступил на шаг, глубоко вдохнул, собрался изобразить что-то новенькое, но Люба не стала ждать: зацепила его под локоть, выволокла в приемную и, тихонько прикрыв дверь, бросила на диванчик.
– Встанешь – вызову охрану!
Пока Иванченко пытался осознать произошедшее и прийти в себя, Люба поправила блузку, юбку, нашла туфельки, обулась и снова с улыбкой эффектно откинулась в кресле. Только сейчас она заметила одышку и почувствовала жар на лице.
Иванченко вяло ткнул себя куда-то в волосы.
– Прическа немного сбилась. Поправить бы. Не гармонично.
Люба проигнорировала.
– Ладно, с меня простава!
– От вас, Арсений Иванченко, я ничего не возьму, даже денег за испорченные колготки. Вам придется с этим жить!
– Люба! Как ты не понимаешь, нас всех уволят! Конец Великой Эпохи!
– Пока не уволили, извольте вести себя прилично. Здесь я командую: моя приемная – мои правила.
Иванченко махнул рукой и обреченно уставился на сосновую дверь без таблички.
Люба не отвернулась, но теперь она смотрела на Иванченко будто со стороны, будто впервые его встретила. Новенький серый костюмчик на размер больше. Туфли с узкими носками. Почти что «лодочки». На голове – бежевый пушок и глубокие залысины; лицо перепуганное, гладко выбритое, противное; глазки скользкие, бегают; губы, обычно пухлые, сейчас сжаты. Надел бы кроссовки, потертые джинсы и такой же потертый свитерок – сошел бы за обычного хакера. Не так противно было бы.
«Это он обезьянничает, – подумала Люба. – Как директор сменил джинсы и свитер на костюм, так и этого понесло. Но директор – понятно: административная работа, соответствующий дресс-код… И костюмчик на нем смотрится шикарно. А этот? Подай-принеси! Зачем ему костюм? В кроссовках же удобнее бегать. Не по Сеньке шапка. Галстук толком завязать не может! Зачем этот карго-культ? Только чтоб на других свысока смотреть?»
Почему-то вспомнился Одинцов. Штатный квантовик. Элита среди программистов. Тоже к директору всегда заходит в костюме и начищенных до блеска туфлях. Правда, редко. Не каждый месяц. Но если уж вылезет из своей «берлоги», так первым делом к ней: самочувствием поинтересоваться, здоровьичка пожелать, ящичек нижний пополнить… И не противный совсем! Каждое появление в приемной как праздник!
Особенно первая встреча была феерической. Она уже знала, КТО это; любопытство подмывало, вот и спросила:
– Вы тут самый крутой хакер?
– Любочка, вас обманули. Я физик, в меньшей степени – математик, еще в меньшей степени – шифровальщик (здесь это называют криптографией). Хакерством не занимаюсь принципиально.
– Так не может быть. Вы тоже меня обманываете?
– Я перед вами, Любочка, душу открыл. Какой уж тут обман!
– Но… Вы же… Ваша должность… Вы же занимаетесь взломом!
– Разведкой я занимаюсь. Конкурентной. И много чем еще. Это по должности. А в душе я физик!
– Разведкой?
– Взлом – это не мое, это скучно. Хакеров здесь и без меня хватает.
Вечером она дождалась, когда начальник освободится, и тут же к нему:
– Что это за разведчик у нас подозрительный: из «берлоги» не вылезает, хакеров терпеть не может?
– А зачем ему куда-то выходить, когда у него весь мир на ладони? Зачем что-то взламывать, если ты и так все видишь? Это другой уровень, Люба.
– Где же вы отыскали такое чудо?
– Учились вместе. На факультете фундаментальной математики.
Что значит «весь мир на ладони», она поняла через полгода, когда оказалась в аэропорту Сиднея без паспорта, без денег и без обратного билета. Сумочку сорвали прямо с плеча. Шустрые черные ребята в беговых кроссовках. Промелькнули – и нет их. Телефон тоже остался в сумочке. Первая мысль: обратиться в полицию. Только без паспорта и билета как с ней будут разговаривать? И будут ли? Банда явно под «крышей» работала. Померещились газетные заголовки: «Белая женщина пропала без вести», «Приехала на отдых – оказалась в борделе». В полицию идти побоялась, получила багаж, села в зале ожидания, пыталась найти решение. Не получилось. Часики тикали. Спасительная идея так в голову и не пришла. Слезы как-то сами по щекам потекли. Утерлась ладонью: платочек и салфетки тоже в сумочке остались. Полная прострация. Вокруг, словно в другом измерении, туда-сюда ходили люди всех цветов кожи, катились тележки и чемоданы, работали кафе и автоматы быстрого питания, что-то на непонятном языке верещали дети.
Какой-то страшный негр заслонил весь мир, сел на корточки и протянул ей украденную сумочку. Прочел по бумажке:
– Извенити. Ашипка. Мы не знать, что ви русская. Ми возместить моральный ущерб на карточка. Скажите это ваш друг.
Поднялся и ушел.
Заглянула в сумочку – все карточки на месте.
Не успела сообразить, что произошло, а перед ней уже стоит официантка из ближайшего кафе. Протягивает стаканчик с кофе и конверт.
– Эта вам. Аплачена.
В конверте открытка с надписью зеленым маркером: «Будь осторожней! Приятного отдыха! Привет из берлоги».
Отдых в целом удался! Когда улетала, те же шустрые мальчики в аэропорту первые поздоровались, как со старой знакомой. Они работали с хакерами: взламывали карточки и сливали деньги на свои счета. Она работала с разведчиком. Разница очевидна.
Максим Васильевич оказался не в курсе ее маленького приключения.
– Заходите оба! – пригласил директор.
Люба вздрогнула и убавила громкость селектора.
– Укатали эти корпорационеры! – уже тише проговорил директор. – Люба, водички принеси, пожалуйста!
Иванченко вошел первым.
– Арсений, ради бога, не надо мне цирк устраивать, говори серьезно, что случилось?
Максим Васильевич стоял у окна. Руки убраны за спину, сосредоточенный взгляд, белая рубашка, галстук в крапинку. Пиджак остался на спинке кресла.
Иванченко испуганно огляделся, забрал у вошедшей Любы стакан с подноса и громкими глотками выпил всю минералку. Осторожно поставил стакан обратно.
– Люба, стой. Не надо больше воды. Хватит! Арсений, что случилось?
– А при ней можно говорить?
– Нужно! Все так плохо?
– Очень!
– Кто-то умер?
– Хуже!
– Нас взломали?
– Хуже!
– Арсений!!!
– Квантовик спятил! Я к нему зашел – он без гарнитуры, без шлема, компы выключены, машина выключена. Ложе пустое. Обнимает свои горшки с кадками и причитает в голос о конце Великой Эпохи!
– Достаточно, Арсений! – Директор подошел к столу и надел пиджак. – Пойдем-ка мы с тобой навестим нашего Бориса Егоровича. Люба, ты ничего не видела и не слышала.
– Вы про что? Я тут просто пустой стаканчик забрала.
– Вот и славненько, а теперь все на выход!
Люба вернулась к себе за стол, проводила директора взглядом и выкрикнула:
– Потом расскажете?
Дверь в приемную закрылась.
Оказавшись в коридоре, Иванченко обогнал директора и запричитал:
– Максим Василич, ну как такое произошло? Ну я же ему все делал. Оранжерею эту всю на своей машине перевез – ни одной веточки не помял. Как хрусталь берег. Все эти мимозы смущенные, драцены и прочую флору… Потом салон полдня отмывал! Собаку его два раза в день выгуливаю. Регулярно. В доме у него раз в неделю пыль вытираю! Порядок поддерживаю. Работай, гений, на здоровье! Все условия тебе сделали! Чего он спятил-то, я не пойму.
Иванченко вставил ключ-карту в замок и услужливо открыл дверь во второй блок. Пропустив директора, снова засеменил впереди.
– Новую систему обкатывали. Я попросил его прощупать одного человечка. У него очень мощная квантовая защита. Вот Боря и торкнулся.
– Может, его к доктору? Может, еще вылечат?