Солнце пряталось в тучах, которые обещали вот-вот разродиться дождем. Жос хорошо знал эти весенние дожди – мелкая пелена, смешанная с туманом, способная скрыть человека чуть не в десяти шагах: пройдешь рядом, да и не заметишь.
Жрец и лейтенант вернулись на удивление быстро. Оба тяжело дышали после бега, а лицо отца Лейфа покрывала испарина, а глаза у него были белыми от ужаса.
– Они поют, – прохрипел он, срывая с седла своей лошади флягу, – поют какой-то гимн, на три голоса, и это не язык Ла-Велле, это что-то древнее.
– Поют в подвале, – вмешался Велойн, пока Лейф жадно глотал вино. – И клянусь, мне послышался какой-то хрип. Как бы это не Форис – я часто болтал с ним возле храма отца Лейфа.
– Форис, точно, – все еще отдуваясь, подтвердил тот. – Надо ломать заднюю дверь, она на вид не слишком крепкая. Все окна зарешечены, и решетки в два пальца толщиной… Там у конюшни стоит крытый грузовик… пока пустой. Что-то они вывозить собрались. Но сперва явно кого-то прирежут. Идем, Жос, может, еще успеем кого-нибудь спасти.
Тролленбок посмотрел на Велойна, и тот ответил ему мрачным кивком. Обсуждать было нечего. Жос вытащил из седельной кобуры тяжелый карабин, стоящий на вооружении у королевских саперов, вставил обойму на шесть патронов и рывком продернул затвор.
– Пошли, – сказал он.
Мокрая трава на склоне скользила под подошвами сапог, и все же Жос спешил изо всех сил. Башню они обошли слева, встали под черной от старости дверью, прислушались. Теперь и Тролленбок отчетливо слышал странное горловое пение, напоминающее рык.
– Там, в подвале, – указал большим пальцем Велойн.
– Ясно. В сторону!
Жос отбежал на несколько шагов и, не целясь, выстрелил с бедра. Пуля вышибла старинный замок вместе с дверной ручкой и приличным куском дерева. Пение внизу смолкло, но Велойна и Лейфа остановить было уже невозможно, они снесли искалеченную дверь ногами и влетели в затхлую тьму. По всей видимости, черный ход вел в коридор кухни – впереди было светлее, и ощущалось дымное тепло печи. Держа перед собой шпагу, жрец промчался через кухню, повернул направо, ударил легкую внутреннюю дверь ногой и едва увернулся от мелькнувшей из полутьмы табуретки. Сзади оглушительно грохнуло; открыв глаза, Лейф увидел перед собой крупного мужчину в какой-то слабо светящейся накидке, который стоял, зажимая рукой окровавленное плечо. На голове у него красовалось нечто вроде диадемы с небольшими серебряными рогами. Без всяких раздумий Лейф ударил незнакомца рукоятью шпаги в лоб, и тот рухнул, успев выкрикнуть короткое ругательство на лавеллийском языке.
Велойн змеей просочился мимо жреца и бросился к темному провалу ведущей в подвал лестницы. В руке у него был пистолет. Дверь в темном коридоре оказалась заперта изнутри, но дерево давным-давно сгнило, а отремонтировать ее, по-видимому, новый хозяин башни еще не успел: Велойн и Жос налегли как следует, раздался влажный хруст, и дверь слетела с бронзовых петель. Жос пошел первым, и не зря. В грудь ему ударил кинжал, но пробить панцирь, разумеется, не смог. Жос увидел перед собой движущееся зеленое пятно, в котором не сразу разобрал того самого худощавого южанина, что приходил к нему в лавку. Тролленбок с размаху «подмел» его прикладом карабина и успел, попав по ногам. Взвизгнув, мужчина рухнул на колени, но тут же вскочил, поднимая правую руку. Оружия у него не было, однако сдаваться он не собирался: в голову Жоса полетел какой-то странный предмет, похожий на маленький серп. Тролленбок успел заметить бросок боковым зрением и выстрелил, целясь в ногу. Пуля ударила «слугу» в левое бедро, брызнула во все стороны кровь, и тот свалился, как мешок с костями. Велойн стоял уже рядом, целясь из своего пистолета в третьего, крупного бритоголового человека с такой же, как у прочих, светящейся накидке и с диадемой на голове, только у него вместо рожек ее венчали двойные золотые кольца.
– Где Лейф? – спросил Жос, на миг обернувшись.
– Не знаю, – быстро ответил Велойн. – Где-то там…
Длинное помещение, освещаемое расставленными по полу зелеными фонарями, производило гнетущее впечатление. Фонари освещали хорошо если половину его площади, а дальше зеленый полумрак переходил в тьму, из которой явственно слышались глухие то ли хрипы, то ли стоны.
– Врежь ему по башке, – приказал Жос и двинулся вперед, нащупывая в кармане маленький фонарь на сухих батареях.
Острый луч электрического света вырвал из темноты что-то похожее на довольно высокую пирамиду, задрапированную светлой тканью, и справа от стены – черный прямоугольник дверного проема. Хрипы раздавались именно оттуда. Тролленбок поспешно шагнул в холодную сырость погреба и едва не вскрикнул: на трех металлических столах, накрепко притянутые к ним десятками тканевых ремней, лежали три мужских тела. Никаких видимых повреждений на них не было, но содрогался, издавая при этом невнятный хрип, только бывший артиллерист Форис. Жос выдернул из ножен охотничий нож, разрезал широкий ремень, что закрывал несчастному парню рот, потом посветил на свое лицо.
– Ма-амочки! – завыл Форис. – Хозяин Жос!
– Что с остальными?!
Кобус и мясник Дилло имели вполне устойчивый пульс, однако на свет и удары по щекам не реагировали никак. Жос освободил Фориса, оставил ему фонарь и свой нож, за который бывалый солдат схватился с невероятной яростью, а потом вернулся в зал с зелеными фонарями. К его изумлению, Велойна там не было, зато башня буквально содрогалась от грохота, причем грохотало с разных сторон: сверху и откуда-то сбоку, вроде как снаружи. Южанин-слуга истекал кровью на полу, а третий мирно валялся под странной пирамидой без признаков сознания. Жос наскоро перетянул раненому ногу бечевкой и выбрался наверх, пытаясь понять, что происходит. Звонкий грохот, перемежаемый неистовой руганью, все еще доносился сверху, где находились жилые комнаты, а вот снаружи все стихло. Жос облизнулся, поднимая голову к лестнице, и тут из кухни донесся топот и знакомая уже божба, после чего Тролленбок, благоразумно спрятавшийся в темном углу, увидел господина Дибса в служебном стальном шлеме и панцире с насечкой. В руках у начальника таможни был укороченный ручной пулемет с круглым барабаном, а сопровождали его несколько бойцов, одетых кто как, но вооруженных зато до зубов.
– Дибс! – во всю мочь гаркнул Тролленбок. – Не стреляйте, я тут!
– Жос! Всех святителей да в сучий день! Мы были уверены, что из вас уже готовят жаркое! Пусть расчленит меня святой Бран, если я понимаю, что происходит! Что это за грохот сверху?! Там что, бьют медную посуду?
– Это мы сейчас посмотрим. Отправьте капрала вон туда, там наши парни, живые, и двое в зеленом тряпье, этих нужно арестовать. Вы догадались захватить с собой медика?
– Да, брат Нимус где-то там, сзади. У вас тут раненые?
– У нас и раненые, и отравленные. Капрал! Будьте осторожны с незнакомыми людьми, вяжите их сразу и без разговоров! Драться эта публика умеет не хуже нас. К счастью, они никак не ожидали нашего визита. Да, Дибс! Вы видели еще одного там, на пороге кухни?
– Кого, Жос?
– Тоже раненого… понятно! Давайте наверх, Дибс, только не спешите стрелять!
– Я попытаюсь, Жос, но если вам будет угрожать опасность…
Сверху между тем ударил выстрел, потом Жос отчетливо расслышал гневный вопль Лейфа. Похоже, его святость тоже поминал известных духовных лиц, причем без всякого уважения. Толленбок бегом поднялся на три пролета: здесь было уже светло, – пробежал через узкую, когда-то лакированную дверь. По стене тянулись кое-как проложенные электрические провода: похоже, ремонтом тут особо не занимались, лишь наскоро приспособив башню Лерна для недолгого пребывания. На пороге первой комнаты Жос натолкнулся на Велойна, который сидел, привалившись к дверной раме, и зажимал шелковым платком шею.
– Царапина, – прохрипел он белыми губами. – Не повезло.
Кровь текла по его руке, и Жос с ужасом понял, что дело плохо.
– Идите туда! – Велойн схватил свободной рукой штанину Дибса. – Там Лейфа убивают!
– Нимус! – взревел таможенник. – Эй, сюда, живо! У меня два десятка человек, – сказал он Велойну. – Сейчас вас вынесут. У лекаря есть аптечка, все, что нужно… держитесь!
Где-то впереди снова раздался звон, и послышалась ругань отца Лейфа. Промчавшись через запыленную спальню с разобранной большой кроватью, Жос вбежал в отделанную деревом комнату со множеством шкафов. Аствиц, с ног до головы залитый кровью, стоял за одним из них, сжимая шпагу, поднять которую, похоже, уже не мог, а в дальнем углу сидел на корточках какой-то седовласый мужчина. Правая рука его опиралась на прямой меч огромной длины, который он держал за крестовину. Судя по тому, что крови на мужчине было еще больше, чем на его противнике, держался он из последних сил. Чуть левее седого под широким окном с разбитыми стеклами лежал тот «рогатый», которого Велойн подстрелил в самом начале. Этот уже не дышал, так как Лейф давно перерезал ему глотку.
Мужчина с мечом посмотрел на Жоса и Дибса и вдруг, издав страшный крик, встал на ноги. Клинок взлетел над его головой.
Господин начальник таможни не стал предаваться размышлениям. Пулемет в его руках заревел длинно и ужасно, после чего оказавшийся хрупким меч разлетелся в куски, а стена вокруг фехтовальщика украсилась десятками свеженьких дырок.
– Гниль подлунная, сын тухлой ослицы. – Дибс сноровисто сменил барабан на полный и дал еще одну очередь, на сей раз по потолку. – А ведь это тот самый новый хозяин, Жос. Он, он, как есть он: господин Беррубедми собственной персоной.
– Вы откуда знаете? – поднял брови Тролленбок.
– Как откуда? В документах нотариуса карточка светографическая, все как положено. Когда вы уже привыкнете, старина: мир меняется.
Снизу поднялись несколько солдат. Хозяина башни связали и потащили прочь, меж тем капрал повернулся к своему начальнику – глаза у парня были здорово удивленные:
– Не знаю, как и сказать вашей милости. Там, внизу, еще один труп. Сидит в каменном кресле под шелковым покрывалом. Свежий совсем, с ночи, я думаю. Забит гвоздем в макушку, и корона на голове какая-то.