– Ты ведь тоже ставишь душу на кон?
– В смысле? – в натуре охренел дьявол.
– В прямом. Все ставки в игре аналогичны!
– М-да, – озадачился гость. – Ты шутишь?
– Я буду играть только на твою душу! – уперся олигарх, бросив контракт на стол. – Иначе будет не аналог! А не нравится – убирайся!
– Да и хрен с тобой, – пожал плечами дьявол. – Ставлю свою душу! Все равно ведь я выиграю.
Потусторонний гость споро схватил бумаги, что-то там скоренько написал. Потом дунул и плюнул, после размашисто подписал.
– Готово! – подал олигарху. – Проверь дополнения в контрактике.
– Я тебе верю на слово, – заявил миллионер с пьяным глубокомыслием. Он не глядя чиркнул подпись. Торопливо схватил колоду:
– Сдвинь! Хочу играть!
Дьявол прибрал контрактик и сдвинул. Олигарх подал две карты.
– Очко! – закономерно ощерился дьявол, обнажая карты. – Конец игре, финита ля… – Он встал и подал руку на прощание: – Пока-пока, Палыч. Когда умрешь – приду за душой.
– Может, еще сыграем?.. – умоляюще протянул миллионер, машинально отвечая на рукопожатие. – Сукой буду, хочу играть! На душу мне плевать, истинный крест! Хочешь, еще раз свою поставлю, и даже без аналогов?..
Гость широко заухмылялся:
– У дьявола нет души. Совсем. А нельзя отдать то, чего нет. Без вариантов. Так-то. – Он отошел к порогу.
– Стооой! – догнал крик.
Дьявол повернулся. Олигарх с пьяным трудом встал, часто икая и зевая одновременно, проковылял к порогу. Слабыми руками взял гостя за грудки и веско прошептал:
– Контра-ик-кт недействите-ик-лен! Ты внес в него заведомо ложные сведения. Ик!.. Ложь вне юриди-ик-ческих компетэнций! Так вот.
Игрок разжал руки и повалился на паркет. Захрапев на весь замок и подпукивая во сне. Гость брезгливо повел носом, помахал кистью перед собой, разгоняя воздух… сказал в раздумье:
– Дьявол обманул сам себя… М-да!.. – Он разорвал контракт и вышел прочь. Бумажные клочки закружились, танцуя, по комнате. Слабенький солнечный луч упал на лицо спящего миллионера – в замок заглянул рассвет.
Александр ПономаревСуд
В забитом до отказа просторном зале суда стоял невообразимый шум. Галдели репортеры и зеваки, кричали присяжные, представитель обвинения покраснел от натуги, споря с адвокатом. Сам подсудимый наблюдал за происходящим с большого экрана на стене зала заседаний. Он в это время парил в пяти сотнях километров над Землей, в заброшенной орбитальной лаборатории, под присмотром десятка полицейских роботов. Человек в напудренном парике и черной мантии судьи самозабвенно стучал молоточком по деревянной подставке на широком столе, призывая к порядку. Наконец ему это удалось, и в наступившей тишине проскрипел его неприятный голос:
– Я правильно понял, господин Соколов, – вы утверждаете, что уничтожением машины времени хотели привлечь внимание к своей новой книге?
– И да и нет, ваша честь, – улыбнулся с экрана молодой человек приятной наружности. Даже в ядовито-оранжевом комбинезоне арестанта он выглядел притягательно: мешковатая одежда нисколько не портила его атлетическую фигуру. Напротив, она придавала ему особенный шарм, заставляя сильнее биться сердца прильнувших к экранам галавизоров домохозяек.
– Тогда постарайтесь точнее объяснить ваш мотив. Суд хочет понять, что вами двигало в тот момент.
– Желание прославиться, что же еще?! – крикнул журналист с маленькими глазками и носом пуговкой. Он сидел рядом с трибуной присяжных. Сами заседатели в это время находились в разных уголках Галактической Федерации и присутствовали в зале в виде голубоватых мерцающих голограмм.
Судья Мартинес стукнул молотком по столу и указал на бузотера:
– Еще одна такая выходка, и я прикажу приставам выставить вас за дверь.
Белоснежные роботы с синими надписями «Полиция» на груди и спине дружно запиликали, помаргивая лампочками на темном табло посреди головы. Журналист приложил пальцы к губам и кивнул, дескать, он все понял и больше не будет обращать на себя внимание.
– Господин Соколов, мы ждем, – сказал судья, переведя взгляд с представителя прессы на экран.
– Как вы знаете, ваша честь, не так давно я имел удовольствие руководить Институтом Исследования Истории. Так уж вышло, что эта должность стала, по сути, наследственной. Мой дед изобрел машину времени, вместе с моим отцом основал ИИИ. Кому, как не мне, продолжать их дело?
– Вы вроде как его не продолжили, а загубили, – хмыкнул розовощекий малорослый человек за столом с табличкой «Обвинитель».
Мартинес немедленно наградил его испепеляющим взглядом.
– Совершенно верно, как и то, что я сделал это по воле почившего отца, – спокойно ответил на выпад Андрей Соколов.
В зале зашумели. Судья опять взялся за молоток и громко постучал им по круглой подставке.
– Разве вы не заметили, во что превратилось искусство, а вместе с ним наша жизнь? – продолжил бывший директор института, когда судье удалось навести порядок. – Из них ушла фантазия, исчез полет мысли. С тех пор как появилась машина времени, мы узнали много нового о своих предках, устранили исторические неточности, выявили массу ошибок в архивных документах. Мы обрели прошлое, начисто лишив себя будущего.
– Что за бред вы несете?! – воскликнул судья, тряхнув напудренными буклями. – Не ваш ли отец говорил: познавая прошлое, мы оберегаем себя от ошибок в будущем?
– Да, мой отец так говорил, как и то, что нельзя все время жить прошлым. Посмотрите, во что мы себя превратили. – По залу прошел громкий шепоток. Присутствующие заворочались в мягких креслах, оглядываясь на соседей. Судья громко кашлянул и стукнул молотком, призывая всех к порядку. Тем временем Соколов продолжал: – Скажите, ваша честь, вы хотели бы переместиться в прошлое, чтобы наглядно изучить все тонкости ведения судебных процессов?
Сотни любопытных глаз уставились на Мартинеса. Он чувствовал себя неловко в длинном парике и черной судейской мантии. Искусственные волосы щекотали шею и лицо, голова давно уже взмокла под тяжелой гривой, и пот тонкими струйками катился по вискам. А ведь кондиционеры работали на полную мощность, создавая в зале суда приятный микроклимат. Длиннополая мантия хоть и не стесняла движений, все равно доставила неудобств обилием ткани, многочисленными складками и тем, что постоянно путалась в ногах, когда он шел к троноподобному креслу судьи два часа назад.
– Разумеется, – кивнул Мартинес с важным видом. – Вы и без меня прекрасно знаете: это первый случай за последние сто семьдесят лет, когда человек судит человека. Я серьезно подошел к этому делу, проштудировал большое количество старых книг, ознакомился с древними фильмами. К сожалению, они содержат множество неточностей, я выяснил это, сопоставив полученную информацию. Мне бы очень хотелось воспользоваться услугами Института Истории и побывать в прошлом на нескольких процессах, но вы ведь лишили человечество такой возможности, – язвительно сказал он.
– Вот видите, ваша честь, что эта машина сделала с нами. Вернее, это не машина, это мы сами сотворили насилие над собой. Человеку свойственно фантазировать, придумывать, изобретать. Благодаря этому мы вышли в космос, освоили новые планеты и значительно расширили рубежи Ойкумены. И во многом добиться таких результатов помогла литература.
Соколов заметил, как округлились глаза судьи:
– Да-да, ваша честь, не удивляйтесь. Очень часто фантазии авторов становились реальностью благодаря тому, что воодушевленные их книгами читатели пытались повторить подвиги выдуманных героев. Прежде чем Гагарин три века назад впервые облетел Землю, десятки литературных персонажей уже побывали в космосе и на других планетах. До того как человек ступил на поверхность Марса, герои Рэя Брэдбери уже путешествовали там и основали новую цивилизацию. То же происходило и с книгами Жюля Верна, Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова и других авторов. Полет мысли не остановить, думал я и, как выяснилось потом, ошибался.
– Ваша честь, разрешите задать подсудимому вопрос, – поднял руку низкорослый человек. Тот самый, что говорил о загубленном Андреем деле отца.
Судья стукнул молоточком по столу.
– Слово стороне обвинения.
Коротышка благодарно кивнул и повернулся к экрану:
– То есть, господин Соколов, вы хотите сказать, если бы Совет Цензоров не проверял новые книги на достоверность изложенных в них фактов, мы жили бы лучше?
– Совершенно верно, мистер Брэдли. И не надо морщиться, вам это не к лицу, поверьте. Мне с высоты видней, – усмехнулся Соколов. – Ваша структура начисто лишила творцов фантазии. Вы запрещали все произведения, где есть хоть маленькая толика вымысла. Современная литература превратилась в сухое изложение исторических фактов, а голографические фильмы стали, по сути, документальной хроникой прошлого. Я лично написал двадцать книг о возможном будущем и альтернативном прошлом, и ни одна из них не нашла своего читателя благодаря вашему Департаменту.
– Протестую! – воскликнул розовощекий, мелко тряся головой. – Подсудимый передергивает факты! Наш Департамент ничего не запрещает, а лишь рекомендует необходимые изменения в произведения авторов!
– Протест принят. Господин Соколов, постарайтесь воздержаться от нападок в сторону обвинения. Ваши заявления к делу не относятся. Лучше объясните: почему вы решили, что крен в сторону исторической правды лишает человечество будущего?
– Все просто, ваша честь. Вы отобрали у людей мечту и возможность побывать в самых причудливых мирах, лишили их шанса пережить незабываемые моменты вместе с героями любимых произведений, испытать на себе прелести и ужасы разных политических систем. Вы украли у них множество интересных жанров. Даже основанные на реальных событиях произведения всегда несли в себе толику вымысла. Это позволяло художникам добиваться большей выразительности и еще сильнее воздействовать на разум и чувства людей. А вы отобрали у творцов этот инструмент, подрезали крылья их фантазии и обрекли всех на прозябание. Ваша честь, могу я задать вопрос? Спасибо. Когда в последний раз Земля посылала корабли на исследование дальнего космоса?