Юрке показалось, он собственными жилами и косточками почувствовал, как неодолимая, могучая сила растягивает направляющую балку, превращая ленту пусковой площадки из мостика в неизвестность, – в дорогу к кипящему пламени взрыва.
Славка тем временем еще пощелкал переключателями, тронул какие-то кнопки, и направляющая плавно задрала шар переднего генератора к небу. А следом станина легко провернулась вокруг своей оси, и пусковая площадка оказалась нацеленной точно на радужный пузырь Купола.
– А может, прямо сейчас?! – выкрикнул Славка, и в глазах его мелькнуло что-то дикое и страшное. – Может, прямо сейчас жахнуть?! Чтоб в пыль этот Купол! А, давай?!
– Нет! – взвизгнул Юрка. – Не надо, братик! – Попытался взять себя в руки, произнес тоном ниже: – Завтра… Давай лучше завтра… Подготовимся…
– Не дрейфь, малой, – уже спокойнее проговорил Славка, – все будет тип-топ. Сейчас и нельзя. Генераторы силового поля переключают раз в сутки, в шесть утра. Помнишь, мы раньше любовались? – переливается особенно красиво… Это оно и есть, переключение. Самый нестабильный момент, самый уязвимый. Вот в шесть утра и стрельнем. Чтоб наверняка.
Он вытащил ключ: мгновенно погасли огоньки, стих гул, хобот опять слегка обвис. Сейчас, когда направляющая была задрана кверху, это выглядело даже смешно. Выглядело бы смешно, если бы…
Славка отошел от заснувшей баллисты. В руках его оказался кусок шнурка от ботинка. Брат всегда любил длинные шнурки, чтобы можно было наматывать их на берцы. Но сейчас он эту веревочку продел в одно из отверстий на ключе и завязал на шее. Сунул вещицу под истрепанную рубашку и удовлетворенно похлопал по тому месту на груди, где она теперь покоилась.
– Вот так-то, братишка. Теперь эту фиговину можно забрать у меня только вместе с головой. Давай, грей чай, мне еще расчеты нужно сделать, чтоб не промахнуться…
Славка спал. Юрка сидел рядом, держал брата за руку и вслушивался в его дыхание. Порой ему казалось, что Славкина грудь перестает двигаться, а рука становится ледяной, и тогда он вскакивал, наклонялся к губам единственно близкого человека и ловил движение воздуха даже не ухом – всем существом своим. А уловив, опускался рядом и вновь вцеплялся в холодную руку…
Часа два или три Славка сидел за расчетами. Гонял свой проектор, чертил что-то прутиком на песке. Довольно хмыкал. Наверное, он чувствовал себя ужасно сильным, даже всемогущим. Представлялся сам себе сказочным богатырем, который с той же легкостью, с какой сейчас рисует непонятные знаки, ткнет своим прутиком в макушку радужного мыльного пузыря под названием «Купол», и не останется от того даже влажного следа.
Останется оплавленный котлован, еще похуже, чем Большое Пятно.
В первый день находки, под утро, Юрка растер в порошок все пять оставшихся хрящиков хвоста пустынной крысы. Аккуратно завязал порошок в мешочки: один хрящик – один мешочек. Растер безотчетно, сам пока не зная, для чего это может пригодиться, но сделал все это незаметно для брата. А вчера весь вечер мучился: сколько нужно дать Славке, чтобы он уснул? С одного хряща засыпает лисица, с двух она умирает. А Славка?
Снять ключ с шеи брата по-другому не удастся. Юрка не сомневался – сам Славка не отдаст, скорее прибьет его, Юрку. И во сне не получится: дети пустыни спят чутко. Бывало, просыпались в берлоге от шуршания крыс наверху. Так что обычный сон здесь не помощник. Только вот такой, вызванный отравой. И Юрка сомневался, трусил жутко и мучился – сколько нужно дать хрящиков?
Потом решился. Брат высчитывал траекторию полета контейнера, а Юрка подмешал в кружку порошок двух хрящей, а чтоб забить горечь, добавил в чай меду. Того самого, что берег на самый крайний, самый праздничный случай. Вот он, этот случай, и выпал, праздничнее не бывает…
– Ого! – обрадовался Славка, – с медом! Что так расщедрился, братишка? Или праздник какой?
– Ну, так, – мямлил Юрка, – событие у нас утром… Ты же столько этого ждал…
Брат пристально посмотрел в глаза:
– Это хорошо, Юрка, что для тебя утро – тоже событие. Я уж было испугался, подумал, что ты против меня. Верь, братишка, все изменится и все будет отлично!..
Юрка кивал, не в силах вымолвить ни слова.
А Славке ничего не сделалось – как считал свои формулы, так и продолжал считать. Потом попросил еще чаю, и Юрка сделал вторую порцию – равную первой. И вот тогда Славка заснул: как-то сразу – выронил прутик и ткнулся лицом в песок.
Юрка уложил брата удобнее и первым делом снял с его шеи жуткий пропуск в царство смерти. Прислушался – Славка дышал глубоко и ровно. Тогда Юрка, не теряя времени, достал кислоту для натирания орденов и блях, налил в плошку и опустил туда плату. По поверхности жидкости побежали пузырьки, будто плату возмутило такое обращение.
Убедившись окончательно, что металл реагирует с кислотой – сглаживаются фигурные вырезы по краю, а сам прямоугольник как бы съеживается, меняет правильную геометрическую форму, – Юрка вернулся к старшому. Сел рядом и взял за руку. Рука была холодной и безвольной, и мальчишка сжал ее крепче.
Только не умирай, братик, шептали детские губы, только не умирай! Как же я без тебя?! Пойми, Славка, нельзя запускать эту «Чертову куклу», пусть спит она дальше под слоем песка и праха. Ветер занесет траншею, похоронит эту клятую баллисту, и мы будем жить, как прежде. И даже лучше, потому что наступят другие времена. Люди поймут друг друга, начнут помогать и обязательно станут счастливыми. Будет планета чистой и приветливой, как один огромный Купол. И все подружатся.
Но нельзя начинать дружбу с выстрела. Нельзя начинать со смерти: тех нарядных, беззаботно смеющихся детей, той красивой дамы в удивительном блестящем платье. И с уничтожения поселка тоже начинать не следует…
Так говорил папа.
Занимался рассвет. Купол заиграл красками особенно ярко и переливчато: то ли в лучах восходящего солнца, то ли оттого, что наступило шесть часов, время переключения генераторов силового защитного поля. Задумчиво склонила хобот Толли-Долли. Двое мальчишек скорчились у станины страшного оружия. Один лежал на песке, и жизнь в нем едва теплилась. Другой держал его за руку и повторял как молитву:
– Только не умирай, братик, только не умирай! Как же я без тебя?..