– В который раз поражаюсь, Пи, на кой ляд тебе сдались эти симуляции? – поразился он, расстегивая легкий шлем и потирая взопревшую щеку. – Хочешь время скоротать, лучше бы в игры гонял, куда больше толку…
– Не скажи, братишка. – Нахмурившись, Пигот помотал головой. Поджал губы, раздумывая, как бы убедить напарника в ценности используемого имитациона. – Игры никогда не поставят перед тобой таких заковыристых морально-этических вопросов… В старину с этой целью писались книги, теперь – симы.
Он поднялся на ноги, рисково покачнувшись на краю акведука. Под ним, заставляя задерживать дыхание, клубилось неоновое марево урбанистического колодца. Убедившись, что до начала операции остается всего несколько минут, Пигот-Танго двинулся к черной коммуникационной мачте. Продолжая разглагольствовать на ходу, бережно вытянул из поясного чехла уникальный – зашифрованный и многократно усиленный, – наладонник.
– Ты, Ап, когда-нибудь ощущал себя младенцем? – поинтересовался он. – Грудничком, осознающим все-все, но не способным донести свои мысли до окружающих? Я иногда это чувствую… И убежден, что имитацион – лучший способ преодолеть эту гадкую иллюзию.
– Ты больной, – вновь хмыкнул Апракс-Сигма. Но без злобы, по-дружески. – Псих! Ладно, допустим, я заинтригован. И о чем же был этот конкретный сим?
На секунду Пигот задумался. И продолжил говорить лишь у подножия мачты, вынув баллончик и малюя на металлизированных листах обшивки яркий условный знак.
– Сим был о том, можно ли оскорбить Божество? Или ему нет до этого дела, и богохульством ты оскорбляешь исключительно верующего.
– Хм… В твоем симе тоже поклоняются Едимультво?
– Не совсем… но близко, – кивнул Пигот, пряча пустой баллон и огибая вышку в поисках безопасного укрытия. – Так что думаешь?
– Лично я думаю – нет, – ответил Апракс, усаживаясь рядом и вынимая собственный наладонник. – Если Бог вообще существует, он не слышит каких-то жалких оскорблений. Как и молитв, кстати… Не того порядка существо, как мне представляется. Вот, например, тебя, Пи – матерого взломщика – может разгневать строчка кривого кода?
– Вот еще! – фыркнул Пигот-Танго, кривя губу. Своими размышлениями о том, что разгневанное общество способно схватиться за ножи марки «Парадокс», он решил не делиться. – Разве что расстроит и заставит переделывать.
– Точно, – согласился друг. Бросил в рот пластинку мощного мозгового стимулятора, покосился на часы. – Об этом я и толкую. Расстроит и заставит переделывать – вот и весь способ взаимодействия низшего существа с высшим. Кстати, время…
Пигот подтвердил коротким кивком, а затем оба вжались в ледяную поверхность мачты. В следующую секунду увидели его – угловатое транспортное перышко, управление над которым перехватил последний участник их криминального трио.
Увесистая машина по широкой дуге поднялась значительно выше предписанных каналов надуличного движения; развернулась серо-желтым шмелем; взяла прямой разгон и на полной скорости врезалась в ту часть башни, где взломщики оставили светящийся неоновый знак.
– Работаем! – тут же скомандовал Пигот-Танго.
Искореженный транспорт со скрежетом сорвался с монорельсового моста и полетел на проспекты, то и дело цепляясь за выступающие балки и рекламные конструкции. Проводив его взглядом, Пи вкрадчиво спросил:
– Ап, братишка, – через миг они с напарником уже тянули из сердцевины разбитой вышки секретные коммуникационные линии, – ни о чем не хочешь упомянуть, пока не начали?
– Нет, – замотал головой Апракс. – Наводка надежная на 100 %. Фонд бандитский, шума не будет.
– Точно?
– Абсолютно. Мой контакт клялся, что деньги они воруют миллиардами. Прожженные мошенники, мы им в подметки не годимся… Стырим десяток-другой миллионов, там и не заметят…
Пигот-Танго кивнул, прикусил губу и принялся сосредоточенно вгрызаться инструментами в армированную оплетку кабеля. Его друг колдовал бок о бок с ним, все движения и последовательности команд были отработаны до безупречного автоматизма.
Взломщики подключились к линии и приступили к протоколам. Пальцы мельтешили над наладонными компьютерами, словно обезумевшие колибри. Однако едва Пигот ворвался в ключевой каталог организации, с его губ сорвался беззвучный стон, и парень отшатнулся от мачты.
– Это не банк!
Перед ним, в полумраке посверкивая с наладонного экрана, вертелся объемный логотип Церкви Единого Мультикультурного Творца. Сознание Пигота-Танго обожгло самумом недоброго предчувствия. Ноги стали ватными, во рту пересохло.
– Твою мать, Ап… твой наводчик натравил нас на служителей Едимультво!
Несколько секунд оба стояли неподвижно, оторопело уставившись на компактные дисплеи. Пронизывающий ветер покачивал хрупких человечков, грозя сбросить с опасной высоты. Наконец Пигот помотал головой, словно отказываясь признавать реальность происходящего.
– Мы не можем ограбить церковь!
– Почему нет? – осторожно возразил ему напарник.
При этом финальную комбинацию протоколов по внедрению червя-вора не активировал, дожидаясь, пока Пи закончит свою часть работы по вскрытию корневой системы. Добавил, вкладывая в слова чуть больше напора:
– Люди занимались этим во все времена… По мне – сами понятия «церковь» и «храм» придуманы, чтобы напугать малодушных. Чтобы не позволить им урвать от бесчестных капиталов толстозадых епископов…
В глазах Пигота промелькнуло что-то яростное, дикое, заметное даже через тонированные стекла очков. Он стал похож на человека, сражающегося с непростой моральной задачей. И вкрадчивые слова товарища, по всему выходило, на него подействовали едва ли…
– Прекрати! – Апракс-Сигма еще сильнее повысил голос. Демонстративно приподнял левое запястье, на котором отмерял секунды крупный цифровой таймер. – Братишка, мне нужна твоя помощь, или через минуту тут будут патрульные перья!
– Так нельзя, Ап… – пробормотал Пигот-Танго, задумчиво прикасаясь к клавишам ввода финишного протокола. – Мы же не дикари…
– Ты сам себя загнал в ловушку своими трахаными симами! – исказившись от бессильной злости, выпалил его напарник. Пальцы Апракса начали дрожать. Он завертелся на месте, с секунды на секунду ожидая воя полицейских сирен. – Подумать только, он жалеет клириков! Мать твою, Пи, ты хоть представляешь, насколько они богаты?! Насколько жирны благодаря неприкосновенности, которую им обеспечили такие вот мысли?! Храмы и вера в Бога никогда не имели ничего общего друг с другом!
– А как же мораль? Как же устои общества?
Пигот не смотрел на друга, уставившись в логотип ЦЕМТ, словно тот мог ответить на шепот его отчаянных вопросов. Под светящейся эмблемой появился алый транспарант, предупреждающий, что правонарушение против Едимультво карается официальным проклятием, отречением от церкви и общества, а также забвением и дополнительными болевыми ощущениями во время посмертной дефрагментации сознания…
– Как человек сможет жить, если никто не подскажет ему, что такое хорошо, а что – нет? Мне кажется, мы совершаем ошибку!..
– Вводи этот затраханный протокол! – уже в полный голос завопил Апракс-Сигма. – Трус! Несчастный трус, мы же почти внутри!
Пальцы Пигота-Танго вновь дрогнули, скрючились хищным пауком. Он подался вперед, телом заслоняя от напарника дисплей портативного компьютера; прикоснулся к сенсорам наладонника. А в следующее мгновение воздух над заброшенным мостом наполнился сиренами и воем реактивных турбин.
– Сука! – выдохнул Ап, бросая терминал и шарахаясь прочь. – Беги!
И первым рванулся к краю. Длинным отчаянным прыжком, в котором крылось желание жить и оставаться свободным. Оттолкнулся от бортика акведука, едва не зацепился за кромку металлической перфорированной фермы, но все же рухнул в бездну, сразу активируя скоростной парашют.
Два полицейских пера – компактные бронированные машины, целиком состоящие из сопел, подвижных многоспектральных окуляров и вороненых телескопических стволов, – мгновенно последовали за ним. И тут же, к ужасу оледеневшего Пигота, открыли огонь…
Ночь над Галактиополисом прошили трассирующие пулеметные очереди.
Сам Пигот-Танго отпрянул от высоченной иссиня-черной мачты, пробитой грузовой машиной. Выронил бесценный наладонник, не в силах поверить в то, что же они с сообщником натворили. И побежал – заячьими зигзагами, держась под прикрытием колонн и других коммуникационных вышек.
Он ждал, когда полиция начнет угрожать и требовать остановки. Ждал, когда ему громогласно зачитают обвинения и заставят встать на колени… Вместо этого вслед парню понеслись еще три пунктирные линии, разрывными пулями прогрызавшие термитные норы в бетонированной шкуре монорельсового моста.
Пигота зацепило, когда он уже был готов к прыжку и активации дуомолекулярного крыла, способного спрятать его от радаров, унести прочь и укрыть в чащобе небоскребов. Пуля вскрыла левое бедро, словно горячий нож взрезает кусок подтаявшего масла. Боль, ударившая через бок в шею и затылок, была невыносимой настолько, что он взвыл и камнем рухнул на край акведука.
Захрипел. Пополз, не оставляя попыток перевалить израненное тело в пропасть, но над взломщиком уже кружились обтекаемые перья-перехватчики. Последними мыслями молодого преступника были размышления о том, что каноничность человеческих грехов устанавливают сами люди…
…К лицу доктора приклеилась отрепетированная улыбка из смеси вежливого отстранения и дозированного соучастия.
Окруженный коконом голографических экранов, он поднялся с рабочего места и неспешно приблизился к блестящей капсуле; еще раз сверился с полупрозрачными дисплеями, парящими вокруг него по трем орбитам. С шипением вскрыл глянцевую белую люльку «Установки благочестия» и склонился над ребенком. Бережно снял с крохотной головки подпружиненный обруч, отлепил датчики от висков.
Малыш все еще спал, недовольно хмурясь, сжимая кулачки и вяло суча ножками. При этом показатели жизнедеятельности, выводимые на борт яйцевидной камеры, сообщали, что физическое состояние в полной норме.