По крайней мере, рука не дрожала… почти.
– Что, веселая ночка выдалась? – по-своему истолковал состояние гостя подшкипер. – Да-а, ребята гульнули знатно, не посрамили.
– Мне. Надо. К капитану.
– Это сколько угодно, приятель. Лезешь в этот люк, проходишь три отсека, а затем по лестнице на мостик. Только, – гном прищурился, – затычки для ухов прихвати из рубки. Когда Папаша орет в свою матюгальник – это почище залпа восьмидюймовки.
– Стой! Табань, вперехлест морду твою зеленую через клюз и пять раз намотать! Лево руля! Лево, что бы тебя касатка отлюбила! Лево – это не туда, где право! Да куда ж ты прешь, лягушачий помет!
Пожалеть о том, что не послушался доброго совета, Хефти успел, даже не высунувшись полностью из люка. Впрочем, он почти сразу же об этом забыл, увидев, кому предназначались капитанские вопли. Прямо на них надвигалась гоблинская галера – костяной каркас, обшитый шкурами, вдоль борта на шипах злобно скалятся черепа.
– Ворочай!!!!
– Не шуми, капитана. – У оседлавшего носовую фигуру гоблина имелся свой рупор, но использовать его дикарь не стал. – Моя табанить.
Разнокалиберные весла дружно пошли вниз, взбаламутив и без того не очень-то прозрачную воду. Грубо вырезанная помесь головы дракона с лошадью качнулась, будто кивая, и остановилась в дюжине футов от капитанской бороды.
– Твоя заказывать у Грязный Талли земляной масла? Тыща галлон. Моя доставлять. Отборная товара, высшая сорт, – гоблин причмокнул языком, – «беленькая» с острова Гадюки.
– «Беленькая»?! – хохотнул ван Треемен. – Да вы, небось, начерпали болотной жижи, а потом еще гадили туда всю дорогу.
– Моя не врать! – обиженно возразил гобл. – Твоя проверяй.
– И проверю, а ты как думал, – буркнул капитан, наклоняясь к пучку переговорных труб. – Боцман! Фрар! Живо тащи ведро на мостик.
– Идубу-убу-у…
– Капитан Сид… – начал Хефти и осекся, глядя прямо в граненый ствол револьвера. Черная дыра с тускло поблескивающей спиралью нарезов казалась ОЧЕНЬ большой. Пятидесятый калибр, не меньше…
– Мои извинения. – Револьвер исчез так же внезапно, как появился. – Не привык слышать незнакомый голос из-за спины. Бригадир-инженер Дормаер, верно?
Хефти молча кивнул.
– Вчера ночью у нас не вышло поговорить. – Сид ван Треемен искоса глянул на свой правый кулак со сбитыми до крови костяшками. – Славная была ночка… надеюсь, ребята стравили пар. Кстати, ваш груз уже доставлен.
Проследив за капитанской рукой, Хефти охнул, с трудом удержавшись, чтобы не схватится за голову… или за бороду и выдирать ее по пучку за раз. Четыре длинных ящика, его ящика, где каждую мельчайшую трещинку заделывали мастера гильдии под его личным присмотром, лежали на вставших у пирса двойных телегах. И кроме уныло жующих какие-то красноватые стебли туземных погонщиков и еще более унылых упряжных буйволов, около ящиков НИКОГО НЕ БЫЛО!
– Капитан Сид! – Хефти едва не схватил ван Треемена за рукав – от тягчайшего, по древним обычаям, оскорбления его уберег лишь тот факт, что капитан сегодня нарядился в безрукавку. – Необходимо срочно выставить около раке… ящиков охрану. И как можно скорее погрузить их на борт!
– Может, и необходимо, – задумчиво произнес капитан. – А может, и нет.
– Я… я не понимаю вас, капитан.
– Это за милю видно, – фыркнул ван Треемен. – Так что я вам сейчас кой-чего скажу, а вы, досточтимый инженер, уж постарайтесь учесть эти переменные в вашем уравнении правильным образом.
Сделав шаг назад, Хефти одернул сюртук и выпрямился, зацепившись большими пальцами за кушак. Поза по меркам подгорной расы весьма вызывающая, а кое-какие ревнители традиций могли бы даже назвать ее оскорбительной – но не более, чем тон, который только что позволил себе ван Треемен.
– Слушаю вас, капитан.
– Пункт первый. Это, – капитан пробарабанил по медному раструбу переговорной трубы, – мой корабль. Не короля, не гильдии, не даже клана, а мой личный. И только я один решаю, куда «Желтая каракатица» пойдет в следующий раз, кого возьмет на прицел и что примет на борт. Пункт второй – я пока не заключал с гильдией никакого договора относительно вас, Дормаер, и ваших ящиков. Мне сделали предложение, весьма интересное, не спорю – но я пообещал лишь рассмотреть его, не более. Здесь, под Южной петлей, мы не прыгаем всякий раз, когда в совете старейшин кто-то чихает, и не бросаемся на каждый золотой, как стая оголодавших крыс за плесневелым сухарем. И третье – пока я не узнаю в точности суть вашего заманчивого предложения, ни одна щепка из этих ящиков не попадет на борт моего корабля.
– Секретную информацию, – твердо, насколько мог, произнес Хефти, – я сообщу вам только в море.
– И в чем проблема? – ухмыльнулся Сид. – Вот оно, море, под ногами, самое всамделишнее. До берега добрых три десятка ярдов.
Хефти Дормаер посмотрел на море – масляно-темную гладь, в которой, словно трупики мух в паутине, застыли щепки, дохлые рыбешки, кокосовая скорлупа и прочий мусор. Тяжело вздохнул и принялся расстегивать потайной карман сюртука. Задача не из простых, крохотные крючки следовало расстегивать в строго назначенном порядке – и, как шутили гильдейские портные, многие людские сейфы отпираются не в пример проще.
– Когда мы вернемся, – Хефти наконец извлек обклеенный восковыми печатями пакет, но выпускать его из рук не спешил, – мне придется упомянуть в отчете, что нарушение правил секретности было совершено по вашему требованию, капитан Сид.
– Ну разумеется, – благодушно кивнул ван Треемен. – Это ваше право, да и обязанность, наверное. Если, – улыбка с лица Сида пропала, – мы вернемся…
До этого дня бригадир-инженер искренне полагал, что «ледяной тон» – не более чем словесное украшательство. Но сейчас он вдруг почувствовал, как слова капитана холодными снежниками жалят лицо и руки.
– Там написано, что я буду сопровождать вас в этом походе.
– Я пока не разучился читать! – отозвался капитан. – Даже приписки мелким шрифтом… те, где сказано: «в случае опасности принять все возможные меры к тому, чтобы секреты гильдии не достались противнику».
Дормаер с трудом сдержал предательскую дрожь. Нет, конечно же, он знал, что в пакете будут и такие инструкции. Но, как оказалось, знать – одно, а когда их произносит вслух тот, кто «в случае опасности» и должен будет «принять меры», – другое.
– Если желаете, – как сквозь вату расслышал он голос капитана, – могу дать почистить и наточить мой кортик, он болтается в каюте на переборке. Но я бы на вашем-то месте не беспокоился. На этих бултыхалках, – Сид топнул сапогом, – или возвращаются все вместе – или нет.
Он небрежно свернул бумаги и, сделав шаг вперед, протянул Хефти руку.
– Добро пожаловать на борт «Желтой каракатицы», бригадир-инженер.
– Так вы, – недоверчиво уточнил Хефти, – беретесь за контракт?!
– А почему бы нет. Простая работа, хорошие деньги – что еще надо парню вроде меня, с дюжиной корсарских патентов.
– Да расслабься ты, – в третий за последние четверть часа раз посоветовал Хефти боцман Фрар. – Бери пример с ребят. Им даже окунуться можно, главное, – гном лениво ткнул рукой в сторону треугольных плавников, то и дело возникающих в кильватере, – следить, чтобы эти крысы помойные не спутали тебя с требухой, которую им кок вываливает. А то ведь чик – и все хозяйство, как у девки, гы-ы.
– Спасибо, но, – вздохнул Хефти, – я воздержусь.
– Как знаешь. – Фрар поправил соломенную шляпу и откинулся на спину, заставив раскладной бамбуковый стульчик жалобно скрипнуть. Кроме шляпы и бороды, на боцмане имелись только коротенькие кальсоны – как подозревал Дормаер, надетые специально для гостя, потому что большая часть команды, расположившаяся на циновках позади рубки, вообще не утруждала себя заботой о приличиях. Словно в баню попал… впрочем, подумал Хефти, рассеянно глядя, как волны с тихим шипением облизывают нагретый солнцем форштевень, разница небольшая. В сюртуке он бы уже давно запекся, как бабушкин яблочный пирог. К счастью, у боцмана нашлась «лишняя» роба.
– Небось, про здешние места всяких ужасов понарассказывали, – донесся из-под шляпы голос боцмана. – Только вот чего я тебе скажу: все эти писаки, что людские, что даже наши, здешней воды на вкус не пробовали. А наш, – понизив тон, боцман оглянулся на мостик, – Дед, скажу тебе, по эту сторону Зубастого Рифа самый лучший. Он знает, когда можно дать парням лишний денек погреть кости. Пусть… настоящее веселье будет дальше… только штаны успевай менять.
– Я думал, – прикрывшись ладонью от солнца, Хефти попытался разглядеть острова справа по курсу – три темные полоски на краю между морем и небом, колышущиеся в мареве, – что и море Цветов считается опасной зоной.
– Ну как бы да, – отозвался Фрар. – Считается… особенно ежли смотреть из метрополии да в телескоп. А ближе к телу, хех… сюда в набеги ходил чаще других Греон Кровавый Рог, а с ним сейчас перемирие…
– Перемирие, – медленно повторил Хефти. Понятное вроде бы слово выглядело… невозможным. Он попытался представить, как громадная туша зеленокожего – в жутком клепаном шлеме, с повешенным к поясу связками черепов – вваливается в Зал Договоров, швыряет палицу на стол и рычит в лица людских и гномьих дипломатов: «Моя хотеть мира! Много мира!»
– С орочьим вожаком? Как такое возможно?!
– Орк, сумевший взять под лапу пять островов, уже не простой вожак, он вождь вождей. А еще, – боцман потеребил косичку бороды, – ему есть что терять. Вот и получается, что никакого перемирия нет… но Греон больше не посылает свои джаггернауты в рейды, зато его патрули время от времени ловят «заблудившийся» транспорт со старыми ружьями… как-то так, да. А еще…
– «Пузырь» на десять часов! – вопль сигнальщика хлестнул по палубе, словно плеть. И почти сразу коротко взвыл ревун – раз, другой, третий… уже на полпути к рубке Хефти вспомнил, что этот сигнал означал «срочное погружение!». Палуба накренилась, накативший с носа пенный вал подхватил брошенные матросами циновки – но Дормаер уже карабкался по лестнице вверх… два шага до люка и прыжок вниз. Почти сразу кто-то дернул его за рукав, оттаскивая в сторону, и вовремя – следом шумно ссыпался боцман, зажимая локтем стул, за ним спрыгнули вахтенные. Последним, нарочито неторопливо, как показалось Хефти,