– Рады тебя видеть. Мы очень… – Он замолчал, видимо немного смутившись, что говорит один.
Остальная компания, которая не разделяла его восторг от встречи со мной в достаточной степени, со скучающим недопониманием стояла немного сзади. Драшов бросил рассерженный взгляд на Омара, который поспешно и чересчур эмоционально начал объяснять:
– Это же Шастов, мистер загадка 11 «б»…
– А, Чудик, что ли? – переспросил кто-то.
Все, кто стоял за спиной Драшова, понимающе закивали, словно я был их старым, но забытым знакомым, причем каждому лично, и меня обступили тесным полукругом, со смехом что-то обсуждая.
Расстроенно поморщившись, я подумал о том, как было бы чудесно никогда больше не видеть и не слышать никого из них. Даже привычные голоса в голове вдруг звучали так, как будто принадлежали каждому из стоящих вокруг. Мне захотелось закрыть уши и крикнуть: «Замолчите!», но вместо этого я посмотрел на Фаллена и промолчал, сжав зубы.
– Не скучно тебе гулять одному? А пойдем-ка с нами… – Драшов протянул последнее слово, так, как будто приглашал меня в путешествие минимум на край света, а может быть, и куда-нибудь еще дальше. – Соглашайся, это твой единственный шанс пообщаться с нормальными людьми.
Я сделал над собой усилие, чтобы язвительно не рассмеяться, глядя на стоящих вокруг, любезно предложенных мне Драшовым в качестве хорошей компании. Его друзья все еще рассматривали меня с интересом и почти одинаковым выражением на лицах. Но даже все вместе они светились бледно и совсем некрасиво, хотя их эмоции были ярче, чем я мог бы ожидать. Сам Драшов выглядел так, что на секунду мне показалось, что он чувствует себя невероятно счастливым, участвуя в этом представлении со мной в главной роли.
– Думаю, он откажется. – Внезапно справа от меня откуда-то из-за спин выглянул шатен, отвечая на повисший в воздухе вопрос. – Отстаньте от него.
– Голубь, ты что, идиот? – рассерженно произнес Драшов, не давая шатену договорить. – Мы не можем отстать от Чудика. Потому что… потому… – Он запнулся, не сумев быстро придумать достаточно остроумное объяснения.
– Общаемся, Голубь, со старым знакомым, – подсказал Омар. – Возможно, хотим подтянуться по литературе. Нам нужны умные друзья из параллельного класса. В этом же нет ничего плохого, да?
Я пропустил мимо ушей саркастическую тираду, толпа рассмеялась, а шатен неодобрительно сжал губы, собираясь еще что-то сказать. Ему не дали этого сделать.
– А ты чего молчишь? – пробасила накрашенная восьмиклассница, обращаясь ко мне капризным тоном.
– Эй, чудик, скажи что-нибудь. – Драшов попытался поймать мой взгляд. – Некрасиво молчать, когда с тобой разговаривают, слышишь?
Я снова ничего не ответил, глядя сквозь толпу на отвратительно-желтую стену соседнего дома. В голове звенело от бессмысленной болтовни перебивающих друг друга голосов, но я старался сосредоточиться не на них, а на краске, облезающей со стены. Мне показалось, что со стороны я выглядел скорее скучающим и равнодушным, чем слабым или странным, каким меня безуспешно пытался выставить Драшов. Его злило именно это, потому что мое безразличие делало всю ситуацию совершенно не такой, какой она должна была быть, по его представлениям. Точнее, я был не тем, кем должен был быть – жертвой. Пока еще не был.
– Дай сюда. – Омар резким движением вырвал у меня из рук школьную сумку. – Что у тебя тут, лекарства? Ты у нас вроде на больничном?
– Чем болеешь? Лунатизм. Ходишь во сне? – подхватывая мысль Омара, добавил Драшов.
Всем понравилась эта довольно неуместная шутка, и под негромкий хохот и неприятный шепот, звучащий явно в мой адрес, Драшов добавил:
– Значит, все это тебе снится, нравится сон, да?
Я сжал зубы и отвел взгляд, предпочитая не смотреть на то, как содержимое моей сумки летит на землю: что-то с грохотом разбилось, а легкие листочки, подхваченные ветром, разлетелись во все стороны.
– А это мы возьмем себе. – Омар кинул на асфальт мой опустевший кошелек.
Кто-то одобрительно закивал. А все та же восьмиклассница как будто скучающим тоном произнесла, пытаясь принять участие в главных событиях:
– Ну что вы тут устроили, мальчики? Развели помойку посреди улицы.
– Действительно, – произнес кто-то из-за моей спины, избавляя всех от необходимости придумывать новые колкости. – Пусть чудик уберется здесь. Это ведь его мусор.
Я устало закрыл глаза, не имея желания даже смотреть на того, кто это сказал. Теперь мне хотелось лишь, чтобы все вокруг и правда оказалось сном.
Кажется, Драшов еще что-то говорил, обращаясь ко мне, но его голос сливался со смехом вокруг, и я перестал вслушиваться в происходящее, рассматривая, как промокают странички тетрадок на подтаявшем снегу.
Я вздрогнул от того, что меня вдруг больно схватили за плечи и с яростью толкнули в сторону моей сумки, валявшейся в стороне. От неожиданности я не удержался на ногах и, сделав несколько шагов, упал на холодный асфальт. Драшов со всей силы ударил меня ногой и спросил злорадно:
– Теперь понятнее?
Так как я снова промолчал, мое внимание теперь постарались привлечь сразу все, улыбаясь и используя ноги совершенно не по назначению. Странно, но я даже не пытался защитить голову от ударов или прикрыть грудную клетку руками, равнодушно посмотрев наверх и невольно отмечая, как тускло сверкают все стоящие надо мной, сливаясь свои сиянием в мрачный оттенок багрового цвета, чем-то отдаленно напоминающий закат или запекшуюся кровь.
Немного повернув голову, я заметил того самого шатена в нескольких метрах от меня. Он стоял один и был, наверно, еще бледнее, чем я, но светился настолько ярко, что невольно создавал ослепительный контраст с теми, кто стоял надо мной. Это было настолько красиво, что я в первую секунду даже не смог определить, что именно он чувствует. Кажется, шатен злился, но эта злость скорее напоминала внутреннюю борьбу. Мне даже стало интересно, о чем думает этот мальчик, наблюдая за тем, как меня бьют, но интерес исчез почти сразу, и я ощутил лишь укол разочарования. В этом красивом сиянии, заставившим меня на несколько мгновений забыть обо всем вокруг, скрывалось какое-то отвратительное противоречие, словно шатен почему-то должен был помочь мне, но не сделал этого.
Я улыбнулся, кажется, напугав этой улыбкой стоящих надо мной, а потом, почувствовав внезапную слабость, уронил голову на асфальт.
Во рту появился легкий привкус солоноватой крови.
Я услышал, как кто-то сказал: «Ладно, хватит», и меня оставили лежать в тишине, давая возможность насладиться твердостью теперь уже приятно-холодного асфальта. Я провел рукой по шероховатой поверхности, а потом, сделав над собой усилие, сел и посмотрел вслед компании, которая, даже не оборачиваясь, скрылась за ближайшим поворотом. Наверно, они так же спокойно бросили бы меня умирать, если бы нечаянно убили.
На рукаве, которым я вытер засохшие губы, осталась кровавая полоска, растекшаяся красивым узором на светлой ткани. С правой стороны ныли ребра, а на запястье левой руки был видел красный след от каблука чьего-то ботинка.
Я потряс потяжелевшей головой, предоставляя ветру возможность убрать волосы с моих глаз, и немного растерянно огляделся по сторонам. К моему удивлению, в двух шагах от Фаллена я увидел того самого шатена. Он почему-то остался посмотреть, что же со мной будет дальше. Мне захотелось еще раз язвительно улыбнуться и сказать ему: «Поздно, меня уже убили». Но во мне остались силы только на то, чтобы, вставая на ноги, окинуть его равнодушным взглядом, не выдав на своем лице даже тени заинтересованности.
Шатен напряженно сжимал в руках какие-то листочки, видимо, выпавшие из моей тетради, так, как будто хотел отдать мне их. Он выглядел слишком серьезным и одновременно крайне удивленным и даже как будто напуганным.
Еще пару коротких секунд я с восхищением наблюдал за сиянием его эмоций, сверкающих невероятно красивыми почти космическими оттенками, невольно успевая почувствовать, что это мальчик хочет о чем-то меня спросить или сказать нечто удивительно важное. Я набрал воздух в легкие, собираясь заговорить первым, но мое дыхание внезапно сорвалось. Сердце бешено застучало в груди, и мы с шатеном сделали одновременно шаг назад, сверкая почти одинаковыми искрами полного замешательства. Я задрожал, ощущая, что больше не могу находиться рядом с ним, и, развернувшись, побежал в противоположном направлении.
Я поймал себя на том, что стою около своего подъезда, прислонившись руками к холодной входной двери. Сердце все еще безумно стучало, словно собираясь выпрыгнуть из грудной клетки, сжимаемой тисками покалеченных ребер. Вокруг было тихо только до тех пор, пока кто-то не произнес за моей спиной:
– Прости… Слушай.
Он, тот самый шатен, остановился в полуметре от меня на ступеньках так, что стал казаться немного ниже ростом. На его плече висела моя сумка.
– Прости, – еще раз неловко повторил он.
В его движениях было что-то едва знакомое и даже чуть напоминающее меня самого.
– В чем дело? – эхом спросил я.
– Откуда… – Он аккуратно протянул мне мою сумку. – Откуда у тебя книга?
– Книга?
– Да, первая глава.
Я вспомнил листы, оказавшиеся в руках у шатена. Несомненно, среди них были и странички главы, написанной Натаниэлем, которые я распечатал и в полушутку обещал всегда носить с собой. Почему-то меня даже не удивило то, как быстро шатен успел их прочитать.
– Не твое дело, – резко ответил я, забирая сумку и не желая продолжать этот бессмысленный разговор.
– Нет, мое, – неожиданно твердо ответил шатен.
Но мне было все равно. Я дернул дверь за ручку и шагнул в полутьму подъезда, предпочитая промолчать в ответ.
– Стой. – Он вбежал за мной и, понимая, что я сейчас окончательно исчезну, почти умоляюще попросил: – Объясни, откуда у тебя моя книга?
– Твоя? – Я услышал, как дрогнул мой голос.
Мы посмотрели друг на друга, снова побледнев так, что это было очевидно даже при отсутствии нормального освещения.