Я сидел, глядя невидящим взглядом на монитор, и слушал, как гулко бухает сердце… Наверное, долго так просидел. Сначала пытался не поверить. Убедить себя, что показалось, померещилось – вон даже письма нигде нету. Не получилось. Стал размышлять над вариантом не реагировать. Ничего не делать, а тупо ждать, что будет дальше. Собака исчезнет. Отвратительно. Грег – он классный. Такой пес, которого невозможно не любить – ласков, но не подхалим, смел, но первым в драку не полезет, умен и добродушен… И глаза голубые, как две капельки неба. Гавр его обожает, Танька тоже… Сколько раз он их на санях катал, как я любил бороться с ним в снегу… Ничего этого больше не будет… Не будет Грега. Просто там, где было его место в нашей семье, появится пустота.
Мне хотелось плакать, но я давно этого не делал, наверное, разучился. Поэтому просто сидел и тер глаза.
Грег уйдет из нашей жизни – это горе. Но никто не сказал, что только он… Стас сказал: «Потери». А если исчезнет Гавр? От этой мысли меня бросило в озноб. Нет. Я соглашусь. Я сделаю все, что они хотят… Но… Почему я??
Да теперь уже знаю почему! Проклятый шоуменишка, когда к нему пришли с таким же контрактом, решил, что я самый хороший человек из его знакомых. Уж не знаю, почему я заслужил такую честь… Разве что тем, что понтов у меня поменьше, чем у его столичного окружения, – ну, так это просто объясняется: я же не москвич и не звезда! Правда, думается, что и будь я звездой московской, все равно на понты не разменивался бы, но кто знает… Вот и приперся Стасик специально в Нижний Новгород, чтобы меня перехватить. Как-то выведал ведь, что я собираюсь у Лорки Новый год встречать. Гостиницу, наверное, снял на два дня – ждал, когда я проникнусь ужасом. Проникся. Ничего не скажу – хорошо сработал Стас. Теперь и мне придется продать черту душу, или как там это называется у верующих? Теперь и мне придется прислуживать Сатане.
Я вышел в гостиную. Мы живем в трехкомнатной квартире, что досталась в наследство от моей матери. Гостиная, наша с Ольгой спальня – она же кабинет – и детская. Когда я выключил компьютер и вышел в гостиную, было уже полпервого ночи. Ольга скумарилась на диване перед теликом. Гавр в детской тоже давно массу топил. Грег, не поднимая головы, проводил меня умным взглядом – казалось, он все знает. Я прошел к кухонной стойке и налил полстакана виски. Выпил залпом, но повторять не стал – видимо, ровно столько и нужно было, чтобы разом превратить треволнения в липкую сонливость…
– Слушай, классно придумал! Это же тема для фельетона или очерка… Типа – сатанисты среди нас! Прямо Стивен Кинг какой-то… – Димка Шапошников лопал с удовольствием, а все сказанное не только не уменьшило аппетита, но даже будто бы подхлестнуло. Конечно, он думал, что я прикалываюсь. Если бы…
Мы сидели в кафе неподалеку от редакции газеты, в которой Димка работает. Мне он всегда казался симпатичным и открытым малым. Статьи писал талантливые, едкие, я читывал их частенько. Он всегда мог занять денег, если сам перехватывал – отдавал день в день, жену с детьми – у него три девчонки – обожал больше жизни. Мы с ним подружились на профессиональной ниве – он тексты таскал на радио, которые я ужимал до форматных, а потом озвучивал в эфире. Как правило, рекламировал газету его. Взамен, бартером мы тискали у них рекламу радио. Димка был среднего роста, с приятным, но слишком взрослым лицом. Это не значит, что выглядел старше – просто некоторые люди с детства выглядят взрослыми, будто бы черты лица у них прорисованы четче, оттого и кажутся старше. И волосы у него белые, но не седые.
– Дим, в том-то и дело, что не шучу… Я бы рад, но это действительно так… Если бы ты знал, как больно мне говорить об этом.
Наконец он перестал есть и уставился на меня. Глоток дался ему тяжело.
– В смысле не шутишь? Ты хочешь сказать, что… Ты угрожаешь мне? – он спросил это так беззащитно, что волна стыда накрыла меня с головой. Наверное, в тот момент я густо покраснел.
– Не я, Дим… Не я угрожаю… Они… – и невнятно махнул в сторону.
«Хорош же, – подумалось, – я не я, и хата не моя… «Они» виноваты, видите ли, я тут ни при чем…»
– Да кто они? Ты можешь понятно объяснить… – он отодвинул тарелку с недоеденным вторым и взял салфетку.
– Темные… – понимая, что хожу по тонкой грани, я все-таки решился указать на реальных виновных. И хотя не забыл о том, что посторонние не должны ничего знать, успокаивал себя тем, что Димка уже не посторонний. В конце концов, Стас же упомянул про них, ему же сошло с рук! Хотя… Откуда я знаю, что сошло? Может, он сейчас в Москве-реке рыб кормит. В пассивном смысле этого глагола. От всех этих мыслей становилось еще отвратительнее и больше всего хотелось вскочить и убежать. Но я не мог себе этого позволить – надо довести дело до конца.
Димка по-прежнему не сводил с меня глаз, но настроение у него явно переменилось, и руки вытирал салфеткой с таким решительным видом, будто собирался броситься на меня.
– Какие еще темные? – отчеканил он. – Что ты за ерунду городишь, Дэн? Ты уверен, что здоров?
И тут вдруг я, от безысходности, от мучительности своего постыдного положения, взорвался. Вскочил и прокричал:
– Да! Именно! Если ты думаешь, что шучу, или думаешь, что мне самому это нравится, – так вот хрен ты угадал! Я должен тебе был это передать и передал! Дальше сам решай. Но помни, – Димка все это время смотрел на меня ошалело, – что выбора нет! Или ты сделаешь это, или тебя ждут потери! Времени на обдумывание – сутки. И поверь, я не имею к этому отношения!
И выбежал из «Росинки». Даже за кофе не заплатил. Дай бог, чтобы эти пятьдесят рублей стали для Димки самой большой утратой.
Он позвонил через день.
– Дэн… Аленка пропала… – это его младшая, лет четырех, кажется. Димка плакал в трубку, говорил хрипло… Сердце мое сжалось так сильно, что хотелось разбежаться и ударится головой о фонарный столб. – Ты – гад! Что ты наделал! – продолжал хрипеть Димка.
Говорить было трудно не только от стыда… Легче надуть ртом велосипедную шину, чем пробиться словом через истерику взрослого мужика.
– Дим, постой…
– Что ты наделал, урод?! – хрипел Димка. – В чем она виновата, гад!
– Димка, да постой ты… Я тут ни при чем!
– Ни при чем??? А кто при чем? Ты! Ты говорил о несчастьях, которые ждут меня и моих близких, если я не сделаю какую-то пакость… Что ты там хотел? Чтобы я служил тебе? Хрена собачьего не хочешь?!
– Не мне, Димка, не мне… – я тоже уже почти скулил в трубку. – Я сам им служу! Мне так же угрожали!
– Урод… – он повесил трубку.
Меня трясло. Я опустился на ближайшую грязную лавку, несмотря на то что она была мокрой от весеннего сырого снега, лежащего на ней, как серая пена на бульоне. Курил я редко, но сейчас захотелось. Встал, вернулся на радио, стрельнул и, уже выйдя на улицу, вновь услышал звонок. Руки все еще тряслись, поэтому извлечь телефон из кармана получилось не сразу.
– Я согласен, – сказал Шапошников. – Что я должен делать?
– Жди, – тихо сказал я. – Они дадут тебе знать.
Странно, но мне стало легче… Человек, наверное, сейчас душу продал за своего ребенка, а мне стало легче… Перестало трясти, дышать стал спокойнее…
На следующий день я звонить ему побоялся. Через общих знакомых узнал, что Аленка, оказывается, у соседки по лестничной клетке была в гостях. Якобы четырехлетний ребенок не догадался родителей предупредить, что бабушка-соседка позвала ее в гости, а сама старушка будто бы думала, что родители знают, где дочка… Глупость. Не у бабки она была. А если у бабки, то чертовой.
«Наверное, – думал я, – старуха внезапное появление соседской дочери в квартире списала на склероз, а вот что подумала сама девчонка? Неужели ей стерли память? Вот бы ее расспросить», – мечтал я, прекрасно понимая, что никто и никогда теперь меня к Димкиной дочке не подпустит на расстояние полета межконтинентальной ракеты.
«Контракт выполнен. Спасибо за сотрудничество. Вы награждаетесь серебряной картой. Мы свяжемся с Вами», – прочел я в быстрорастворимом емейле.
«Картой? Скидочной, что ли? – исходил я сарказмом, видимым только мне самому. – «Продал душу – купи трусы по дешевке?»
Карту я нашел в кошельке, рядом с банковской. Обыкновенная, пластиковая, серебристая. На ней объемными буквами мое имя: Корнеев Денис. Какие-то еще едва видимые узоры на пластике – наподобие водяных знаков на деньгах. Больше ничего. Я в тот же день ее выбросил.
«Ничего от вас не надо. Только оставьте в покое наши с Димкой семьи. Вот мне какая плата нужна, больше ничего», – думал я, запуская карту в щель мусорного контейнера во дворе.
Вечером в пятницу я засиделся перед теликом в компании с вискарем. На самом деле фильм почти не смотрел – перед экраном сплошной пеленой стояли мои размышления. Ольга ушла спать, а я все сидел, приканчивая виски.
Среди прочего думал о том, что совсем недавно я был абсолютно неверующим человеком. Не ходил в церковь, не молился. Не скажу, что никогда не задумывался на эти темы – всякое бывало, но уж если бы решился примкнуть к какой-либо религиозной системе – стал бы буддистом. Да и то вряд ли. Зачем? Мне и так хорошо. Было. Даже к помощи знахарок и экстрасенсов к своим тридцати двум годам ни разу не прибегал. Ольга, правда, была крещеной, Гавра мы тоже покрестили – не столько из убеждений, сколько по инерции, – этим наше знакомство с тонкими материями и ограничивалось. А сейчас – буквально за неделю – все мои понятия, убеждения, взгляды встали с ног на голову. Стал ли я больше верить в Бога? Вряд ли. Скорее, наоборот. Если бы он был, разве допустил бы тот беспредел, который происходит в моей жизни? А в жизни Стаса? Димки? Но я стал больше верить, да нет, я стал убежден в наличии тех самых тонких сил, которые мы пытаемся загнать в религиозные обряды, мифы, сказки, пионерлагерные страшилки… Да и как бы мог не поверить, после всего, что произошло? Хотя… Мог бы… Собака пропала? Совпадение. Аленка Шапошникова исчезла? Гы. В жизни любого родителя случается хоть раз, когда ребенок теряется: или к соседке зашел, не спросив, или к другу-подружке, а потом заигрались, или в городе заблудился. Да я свое детство помню – раз десять пропадал! Один раз вообще уехал с приятелем на работу к его матери, в городскую прачечную и остался там с ночевкой. Сотовые тогда еще не вошли в моду, а по городскому почему не позвонил – сейчас не вспомню. А ведь лет десять уже было оболтусу. Что еще? Красные буковки, что исчезли потом вместе с письмом? Как говорит мой хороший приятель Лева – я вас умоляю! Компьютерно грамотные люди – как выяснилось, – сидя за компом в России, могут президента выбрать в США, а тут такие мелочи… И все. Больше ничего. Никаких «за» то, что чертовщина и в самом деле есть…