– Говори.
– Я… – он судорожно вдохнул немного воздуха. – Мы нашли пистолет в лесу. В тайнике… Под землей… Под листьями. Честное слово, нашли совершенно случайно. – Драшов панически затрясся, но продолжил говорить: – Мы… мы даже не знали, исправен ли он. Омар сказал, что такие сейчас и не выпускают. А этот спрятали очень давно. Очень.
– Кто спрятал? – испуганно спросил я.
– Мы с тобой.
Перед глазами возник звёздный вечер, и я почувствовал дуновение теплого ветра, смешавшегося с дыханием Александра.
Бросай все и беги.
Бросай… Футляр с грохотом провалился под землю, скрываясь от человеческих глаз более чем на двадцать лет и унося в себе пистолет, заряженный пулей, предназначенной Натаниэлю.
Жизнь Александра была спасена в обмен на его жизнь. И это было решено ещё до нашего рождения.
Решено нами. Вдвоём.
– Я знал, что так будет, – проговорил Натаниэль, просматривая вместе со мной воспоминание Фаллена. – Я был там вместе с тобой.
– Знаю, – тихо ответил я, и мы замолчали.
А потом я горько заплакал, вытирая окровавленными ладонями бесконечные слезы. Мне казалось, что в эту секунду всё закончилось, растворяясь в вечности вместе с последними словами, произнесёнными Натаниэлем.
Мне лишь хотелось прошептать ему: «Не исчезай. Свети мне. Я буду помнить тебя, ты слышишь? Я обещаю», но я не мог произнести ни звука, вздрагивая и захлебываясь беззвучными рыданиями.
Я плакал обо всем сразу: о Натаниэле, о маме с папой и даже о звёздах. Я знал, что все они прощают меня. Прощают даже за то, что я сам никогда не смог бы простить себе.
Все страхи и сомнения, вся ярость и ненависть превращались в слёзы и падали тяжелыми каплями на серый асфальт.
«…солнце появилось из-за горизонта, скрывая за своими первыми лучами сияние миллионов звёзд. Где-то там, в далёком космосе, погибали и рождались галактики, но в эту секунду весь мир смотрел только на тебя.
Он замер в восхищении и, затаив дыхание, ждал.
И хотя ты всё ещё думал, что это конец, я точно знал – это начало».
Натаниэль закрыл книгу, прочитав мне последние сточки последней главы, а потом добавил, улыбнувшись:
– Ты ведь веришь мне?
Конечно, я верил ему. Верил настолько, что хотел бы слышать его голос каждое мгновение.
Но Натаниэль не сказал больше ни слова.
Я не знал, как снова найти его, как не потерять навсегда среди холодного и равнодушного мира, освещаемого звёздами, солнцем и одинокой, похожей на меня, луной.
Ради чего мы родились? Ради чего боролись?
В чём был смысл твоей жизни и твоей смерти?
Неужели только книга?
Я подошёл к краю крыши и отчаянно закричал в пустоту, схватившись руками за холодный поручень:
– Ты серьёзно? Знаешь, без тебя она не имеет никакого смысла! Ты слышишь? Никакого.
– Говоришь с Натаниэлем о книге?
За моей спиной у лестницы стояла Алиса.
Она светилась настолько ярко, что рассеивала темноту вокруг себя подобно маленькому светлячку.
– Как ты попала сюда? – осторожно спросил я.
– Он привел меня к тебе. – Девочка подняла глаза к небу и, улыбнувшись, сказала: – Когда ты держишь меня за руку, я могу видеть звёзды.
– И… – я тоже поднял глаза наверх. – И какая из них Натаниэль?
Алиса думала всего мгновение, а потом произнесла уверенно:
– Никакая.
– Значит, ты тоже больше не видишь его?
– Вижу. Он здесь. Вот здесь, – она поднялась на носочки и коснулась раскрытой ладонью моей груди. – Он – это ты. И пока ты помнишь его, всё имеет значение.
Я положил свободную руку на то место, которого коснулась Алиса, и прошептал растерянно:
– Скажи, что мне нужно делать, чтобы ты видел, что я помню тебя?
– Он мечтал учиться и хотел, чтобы ты учился вместе с ним.
– Вместе, – тихо повторил я. – Не вместе, а вместо тебя…
– Возьми, – Алиса протянула мне книгу в твёрдой обложке, на которой было нарисовано бесконечное звёздное небо. – Натаниэль хотел отдать тебе её вчера. Знаешь, у него есть точно такая же. Всего две во всей Вселенной. Пока две, но однажды его книгу напечатают. И тогда вашу историю узнает весь мир. Твою историю.
Я осторожно открыл книгу и пролистал её.
В самом центре между страницами лежала наша с Натаниэлем фотография, сделанная всего три дня назад.
Мы радостно улыбались, сверкая ярче, чем вспышка любой фотокамеры мира.
Я развернул карточку и прочитал последние слова, написанные Натаниэлем только для одного меня: «Знаешь, я передумал становиться звездой на небе. Это слишком далеко. Можно мне лучше стать звёздочками в твоих глазах?»
Николай КалиниченкоВздымая пыль
– Прессованный слоновий кал! Замороженный, отборный!.. Добрый господин! Не проходи мимо! На этом удобрении твои сады будут плодоносить круглый год!
Человек в теплом плаще и старой широкополой шляпе минуту колебался, но потом все же подошел к торговцу, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях. Место было живописное. Справа шумел водопад, слева дышала пропасть. За спиной и вокруг высились горные пики в жемчужно-белых хитонах вечных снегов. Палатка стояла совсем рядом с тропой, укрытая от брызг причудливым скальным выступом, похожим на нос триремы. Торговец, заметив интерес покупателя, оживился. Выскочил из-за прилавка, ухватил плитку суперудобрения и сунул страннику под нос.
– Вот! Взгляни, господин! Каков помёт! Какой густой благородный цвет! Я вижу, ты специалист. Клянусь Иисусом и всеми апостолами, этот навоз даст сто очков любому другому. Много лет назад Могучий Ганнибал вел здесь орду свирепых пунов. Он кормил своих слонов так, как сейчас не кормят. Это не просто кал, это легендарный кал!
– Я, собственно… мне бы… – начал путешественник, глядя куда-то за спину торговца.
– Вижу, твоя душа тянется к прекрасному! Да! Ты угадал! – Торговец ловко швырнул брикет удобрения на прилавок и потащил покупателя за палатку, где были разложены продолговатые белые конусы. – Это отборный слоновий бивень! Вот, взгляни! Есть пиленный, есть цельным куском, имеются украшения, бусы, фибулы, браслеты…
– А не знаешь ли, друг, где я могу увидеть скелет слона?
– Скелет? – торговец на мгновение замешкался. – Благородный патриций интересуется историей? Всего за несколько монет я устрою вам индивидуальную экскурсию по окрестностям. Живописные виды, свежий горный воздух, демонстрация скелетов Ганнибаловых чудищ! Так что, патриций, по рукам?
– И вовсе я не патриций… – растерялся путешественник.
– Пускай нет, но сразу видно, что ты богатый горожанин из Равенны!
– Я не из Равенны…
– Конечно, не из Равенны! Ты ученый диперан из сияющего Ктесифона!
– И не из Ктесифона.
– Значит из Константинополя, города городов!
– Я грек из Александрии, механик. Мое имя Герон…
– Стоп, стоп, стоп! Это уже совсем никуда не годится! – профессор Бельцер резко встал и принялся мерить комнату шагами. За ним тянулся сизый шлейф сигаретного дыма. – Я молчал, когда вы вопреки моим советам запихали торговца на перевал, молчал насчет слонов, которые – заметьте! – перешли Альпы в полном составе, но Герон… Он жил в первом веке, понимаете. В первом! А у нас с вами по концепции – пятый! Это как… это как если бы Малюта Скуратов жил при советской власти!
– А что? Интересный ход, – сценарист Семашко огладил бороду и устремил задумчивый взгляд на монитор ноутбука. – недурной рассказ может выйти. Хотя наши наниматели из Пролетарской партии этого, пожалуй, не одобрят.
– Интересный ход?! Это же черт знает что такое! Все смешалось, времена, понятия! И этот… навоз на продажу. Ему же восемьсот лет!
– Да что вы так возбудились, Семен Самуилович? Ну, пускай это будет не тот Герон, а его потомок или подражатель. Альпы – узнаваемое место, все там на лыжах катаются. Для первого плана – лучше не придумаешь! Заодно и сами съездим. Не в Италию, так в Сочи, – Семашко мечтательно почесал нос. – Что еще? Навоз? Я считаю – гениальная идея! Представляете, как он минерализовался за восемьсот лет? Только Равенна ваша меня смущает… Кто про нее знает? Вот Рим – другое дело!
– Нельзя Рим! – Семен Самуилович даже закашлялся от возмущения. – Его разграбили! Осквернили! Там руины, разруха!
– Хорошо-хорошо, пусть будет Равенна. Видите, я иду на компромисс. А вы согласны на потомка Герона?
– Хорошо, но старайтесь держаться в рамках исторического контекста.
– Александрия? Тоже недурно, – пыл торговца несколько угас. – Моё имя Агафокл из Сиракуз. Может, слышал? В свое время я был знаменит.
– Нет, не доводилось. Впрочем, всегда приятно встретить единоплеменника.
– Да-да, и я тоже в полном восторге. Прямо нет слов. Скажи, дорогой Герон, для чего тебе понадобился скелет слона? Да еще так далеко от дома. У вас в Африке их должно быть больше, чем здесь.
– Ах, почтенный Агафокл, не так все просто, – горестно вздохнул механик. – Дело в том, что на кости и прочие слоновьи части – большой спрос. Живые звери тщательно контролируются, а кладбища слонов охраняют лучше, чем покои префекта. Все, что мне остается, – это мумия ручного слона Клеопатры в Библиотеке. Но там ничего не разглядеть. Трогать нельзя, зарисовывать целиком нельзя, смотреть с десяти шагов. Я пытался подобраться к нему ночью, но евнухи подняли стражу и меня с позором выгнали взашей. Была еще мысль отправиться в Персию, но на границе, как назло, случилась небольшая война между двумя знатными кшатрапаванами. Для них – это обычное дело, а мне, скромному механику, такое в новинку. Тут мой знакомый торговец как раз решил отправиться с грузом зерна в Массилию, и я вспомнил про Ганнибала и его войско.
– Да, времена теперь непростые. Интересные времена! Веришь ли, я не всегда понимаю, какую плату требовать с покупателей! Для гота, галла или грека римские деньги еще что-то значат, а заявится вандал или алеманн – что с них взять?