– Ты не назвал и половины моих имен и после этого говоришь, что знаешь меня? – усмехнулся Агафокл.
– Хватит того, что есть! – отрезал Леонид. – Сейчас ты пойдешь со мной!
– А если нет? Ты, кажется, назвал меня колдуном и лжемессией. Не боишься оставаться наедине с таким страшным человеком?
– Господь защитит меня!
– Зачем тогда, позволь спросить, мы потащились по этой грязи? Ты мог бы взять меня под стражу прямо там, в крепости. Я думаю, ты лжешь, Леонид Исавр. И явился сюда не по воле императора. Думаешь, Господь станет помогать лжецу? – тут Агафокл наклонил голову, нахмурил брови, оскалился и выпучил глаза. Леонид отступил на шаг и вытащил меч.
– М-моя ложь простится! Это ради благого дела!
– Вот как? И какое же дело ты назначил благим?
– Мы сбросим с трона нечестивого монофизита!
– А, так ты заговорщик и бунтовщик! Чем тебе насолил Анастасий?
– Он и ему подобные считают, что божественное не исходит от Сына, а только от Отца!
– Серьезная причина для кровавой резни, – усмехнулся Агафокл, – Значит, план у вас такой: убить императора, его последователей и какое-то количество горожан, которым всегда достается, а дальше все будет хорошо?
– Да… То есть мы не хотим проливать много крови…
– Может, подскажешь, какой мерой ты оцениваешь количество крови?
– Я…
– Ты запутался, Леонид Исавр! Желая совершить доброе, пришел ко злу. Ты живешь во лжи и собираешься совершить еще больший грех – убийство! Разве этому учил Иисус, божественность которого ты так яростно отстаиваешь?
Офицер опустил руку с мечом, его губы дрожали. Он колебался… Тут из тумана донесся отдаленный лязг оружия и крики. Леонид тряхнул головой и снова поднял оружие.
– Проклятый колдун! Ты заморочил меня своими речами! Я..
Тяжелый железный хобот опустился на шлем офицера. Исавр осел на землю.
– Что ты так долго? Я охрип его убалтывать! – Агафокл подошел к лежащему легионеру, тот был жив, но без сознания.
– Ты так славно тарахтел, что я не решился тебя прерывать, – из брюха слона выбрался Герон.
– Тарахтел! Это было высокое искусство заливания амброзии в недостойные уши!
Из тумана вышла Элия и остановилась рядом с бездыханным Леонидом.
– Ты уходишь, дядюшка Агафокл?
– Да, девочка. Нам с дядюшкой Героном пора уходить… со всех слоновьих ног.
– Можно я с вами?
– У тебя есть другое дело. Собери свою семью и постарайтесь скрыться на пару дней. Лучше всего уходите в горы. Скажи им: дядюшка Агафокл очень настаивает. Вот, возьми кошель. Передай отцу. Понимаешь? – Элия нахмурилась и зашмыгала носом. Торговец присел на корточки перед девочкой. – Послушай, я знал одного парнишку, который не сделал так, а потом горько жалел об этом… и сейчас жалеет. Не повторяй его ошибок, будь умницей.
Девочка мгновение колебалась, потом кивнула и вдруг протянула руки к Агафоклу.
– Живо обними меня, колдун!
В тумане они немного потеряли направление, пошли не от стены, а к стене. Своротили недостроенную башню, с грохотом пронеслись по лагерю и устремились в полумрак. Так они двигались довольно долго. Внутри слона очень сильно трясло и нужно было следить, чтобы не удариться о детали механизма или о железные бока чудовища. Потом ход слона замедлился.
– Давление падает, сейчас встанем! – крикнул Герон. Через мгновение грохот еще усилился, потом раздался протяжный скрип, больше похожий на стон, и слон застыл. Агафокл и Герон один за другим спустились по веревочной лестнице на землю, пытаясь понять, где очутились. Они стояли на небольшом пригорке. Совсем рядом в туман убегала ровная, ухоженная дорога.
Со стороны гор подул ветер. И мгла впереди рассеялась, являя высокие стены и башни незнакомой крепости. Над воротами распласталось знамя со странным крылатым зверем, заключенным в круг.
– Похоже, нас все-таки арестуют, – покачал головой Агафокл, – скажи, друг Герон, нет ли у тебя на теле видимых увечий?
– Нет, а почему ты спрашиваешь?
– Персы могут посчитать, что ты отмечен дэвами.
Тюрьма в крепости была удивительно чистая и опрятная. Прежде чем запереть партнеров в камеру, им велели раздеться, осмотрели их, а затем дали воды для омовения. Узилища размещались по периметру большой, квадратной в сечении, башни. В центре зала за небольшим столом скучали два стражника. Они вяло переговаривались на пехлеви. Агафокл прислушался.
– Вчера я ел мясо с синими прожилками до захода солнца. Как ты думаешь, друг Данишманд, не осквернился ли я? – спрашивал молодой усатый стражник своего более опытного товарища.
– Сложно сказать, дорогой Артабан. В сущности, что мы знаем об этом мясе и о животном, которое его имело? Вело ли оно праведную жизнь или позволяло себе лишнее?
– Эта свинья была жирной, упитанной и стоила немалых денег. Так что, я полагаю, она была праведным зверем.
– Наверняка сказать сложно. Для того и существует ежемесячный обряд очищения. Верно я говорю, почтенный атраван?
– Во имя Мазды, Видевдат предписывает очищаться от храфстры каждый месяц, это так, – послышался голос из камеры напротив. – Кроме того, вам, стражам темниц, следует проходить малые очищения каждые четыре дня.
– А не много ли очищений выходит на одного бедного стражника?
– Что тут скажешь? Дэвы могущественны и способны проникнуть в оскверненную плоть. Впрочем, вы можете пройти ежемесячное очищение от храфстры и за несвершенные малые очищения. Оптом будет дешевле.
– Вот видишь, как все мудро устроено! – опытный стражник улыбнулся молодому.
– Так-то оно так, – гнул свою линию Артабан, – но вот, если подумать, сейчас мы совсем рядом с этими ромейскими колдунами. Не оскверняемся ли мы от такой близости?
– С чего ты взял, что эти греки – колдуны? – с любопытством спросил узник, которого назвали атраваном, то есть жрецом. Агафокл пытался разглядеть его, но в полумраке темницы ничего было не разобрать.
– Ты что, не знаешь? А, ну да, ты же в темнице сидел! Они явились в крепость на железном слоне. Дэвы двигали его ногами и вертели головой. Однако у самых наших стен Мазда лишил их силы, и дэвы истекли из чудовища белым паром. Оно и сейчас торчит перед воротами.
– Это серьезно! Теперь обряд нужно проводить прямо на месте, а вы держите меня взаперти, – расстроился атраван.
– Кшатрап велел. Он зол на тебя. Говорят, ты склонял его к восстанию против шахиншаха Кавада, – сказал молодой стражник.
– Глупости и навет, – ответил атраван, – никогда я такого не говорил.
– Просто вы вчера маленько перебрали хаомы, – пояснил бывалый стражник, – и поцапались… А пока его милость Фаррашир не проспится, ничего тут не произойдет. Иначе бы колдунов еще вчера казнили.
Сверху послышались громкие голоса, крики, что-то гремело и лязгало. Потом кто-то громко и требовательно постучал в дверь.
– Ну что там еще? – Данишманд тяжело встал из-за стола, поднялся по ступеням к двери и отпер ее.
– Кто… – больше стражник ничего не успел сказать, потому что его грудь пронзило копье. Данишманд захрипел, взмахнул руками и скатился по лестнице на пол. Молодой стражник вскочил, вытягивая из ножен короткий меч, но в помещение уже входили вооруженные люди. Среди прочих вошедших выделялись суровые, бледные, бритые наголо юноши в красных складчатых юбках до пола и красных же накидках.
– Именем Мазды, эта крепость переходит трудовому народу! Сдай оружие, стражник! – громко и гулко возвестил самый высокий из красных. В отличие от других у него не было в руках оружия, и Агафокл решил, что именно долговязый убил Данишманда.
Артабан бросил меч на пол.
– Откройте темницы! – велел красный. У стражника сорвали с пояса связку с ключами и первой открыли дверь камеры, в которой сидел разговорчивый атраван. Тот быстро шагнул на свет, и греки увидели, что человек этот невысок ростом, лысоват и сутул. Он носил небольшую окладистую бородку и скромные, но хорошо ухоженные усы.
– Ну здравствуй, Митрашавар, давно не виделись, – человек стремительно выбросил вперед руку и потрепал высокого по щеке, – ты вырос.
– Учитель! – выдохнул юноша и опустился на колени. Вслед за ним на колени пали и все остальные, красные – стремительно, другие – медленно и неуклюже.
– Не стоит, друзья. Разве я мабед мабедан, разве я Священное Пламя, чтобы падать ниц? Лучше освободите вот этих ромеев. Я желаю говорить с ними.
Желание бывшего узника немедленно было исполнено.
– Радуйтесь, друзья! – мятежный атраван обратился к ним на языке Империи. – Меня зовут Маздак, сын Бамдада, и я хочу побольше узнать о вашем железном звере.
– Что-то вы приуныли, Семен Самуилович. Уверен, я допустил немало ошибок, когда склеивал ваш пространный труд во что-то удобочитаемое.
– Глумитесь, глумитесь, мне уже все равно, – Бельцер сделал большой глоток коньяка из пузатого бокала.
– Как мало, оказывается, нужно, чтобы все заусенцы истории сгладились, – продолжал развлекаться Семашко, также не забывая о коньяке, – слушайте, а может, вот эти ваши источники, на которые вы ссылаетесь, тоже взяли и бахнули чего-нибудь… вкусненького, а потом написали свои анналы, повести временных лет и прочую очень важную, э-э, литературу?
– Ничего нельзя исключать, – вздохнул Бельцер, и снова приложился к бокалу. – Если честно, я занялся античной историей как раз потому, что в ней есть свобода для трактовок, обусловленная скудностью справочных материалов. Правда, археологи порой преподносят нам сюрпризы.
– Иными словами, вы все-таки любите фантастику, а? Признайтесь, Бельцер! Не стройте из себя сноба.
– Честно говоря, да. Только не говорите на кафедре, а то…
– Вас съедят! Я знаю, – Семашко пробежался по клавишам. – Ну так что, пора нам замахнуться на Ктесифон? Представьте только, железные слоны замерли полукругом. Перед ними войско Маздака, дальше белые стены столицы! Я прямо вот слышу музыку из «Звездных войн». Имперский марш! Там, там, там, там тадам, там тадам!