Капсула стояла на верхушке холма, почти уткнувшись носом в остатки черной стены – и она тоже вызывающе блестела на солнце. Впрочем, высоты развалин хватало, чтобы скрыть капсулу, и это было хорошо. Рангут обогнула край стены и побежала вниз, пробираясь между черными мертвыми деревьями. Впереди мелькала спина Лайза в лазурном комбинезоне. Скафандры космонавтов всегда делали яркими, чтобы увеличить шансы спасателям в случае аварии, но сейчас приметность комбинезонов играла против тех, кто их носил.
Злое возбуждение подхлестывало Рангут. Ей не терпелось увидеть врагов, столкнуться лицом к лицу с теми, кто погубил Теранона, Уму, «Шуструю», да что там – всю эту планету принес в жертву своим амбициям.
Это произошло быстрее, чем она ожидала.
Цепочка фигур в разномастных тулупах, шубах из пышного меха какого-то неведомого зверя и даже в грубо залатанных скафандрах, напоминавших тот, что носила Рангут, взбегала на холм. Мелькали между деревьями приземистые силуэты со слишком длинными, непропорциональными для гуманоида руками. Сияли на солнце отполированные приклады старинных энергетических ружей.
Рангут обнаружила, что смотрит прямо в расходящийся широким рупором ствол такого ружья. Из него вырвался радужный сгусток.
Он надвигался на нее, расширяясь, как огромный мыльный пузырь, заслоняя собой снег, корявые стволы мертвых деревьев и всю Вселенную.
Боли Рангут не почувствовала. Не успела.
Мощность выстрела у мидлога была поставлена на максимум.
Амрита стреляла. Нелепые фигуры в шубах и заплатанных скафандрах падали, но уцелевшие не останавливались и продолжали переть вверх по склону с яростью и неукротимостью обреченных. Амрита перекатывалась по сугробам, и даже горячий толчок в локоть, оплавивший пластик комбинезона – кто-то попал и в нее, – не остановил ее. Все это было привычно и знакомо.
Даже когда, обернувшись, она увидела подкравшихся с тыла мидлогов, она не удивилась и не растерялась. Она сама поступила бы точно так же – разделила бы группу на две части, и пока одни отвлекали бы стрелков, другие зашли бы в тыл противнику. Амрита отбросила импульсное ружье и вытащила из-за спины клинок.
Мидлоги были вооружены в основном прутьями арматуры и другими дубинками, в которых угадывалось высокотехнологичное происхождение. В течение нескольких последующих минут они убедились в превосходстве холодного оружия над примитивным. Амриту всю заляпало ихором, но и она сама пропустила пару ударов. Плечо занемело.
Амрита огляделась. Истоптанный снег был залит зеленым и красным, вокруг лежали в неправильных позах тела в ярких скафандрах и драных тулупах.
«Бонем, Талан, Нусту, – узнала Амрита товарищей по цвету разорванных скафандров. – Рангут…»
А со спины уже набегали, улюлюкая.
«На холм!» – рявкнул Хатхуу.
Он выбрался из клубка тел и подтолкнул Амриту в спину. Она не пошевелилась, лишь молча махнула клинком в сторону верхушки холма.
Над черными блестящими обломками мелькнула дубинка и грязный белый мех. Из кого, интересно, пошили эту шубу?
«Ты обещала, – прокричал Хатхуу. – Освободить меня окончательно, во славу твоих богов! Открыть дверь в другую жизнь и планетную систему!»
У Амриты комок подкатил к горлу. Но он был прав. Сейчас было не время для колебаний. Она присела, уворачиваясь от летящего в ее голову камня.
«Если тебе отрубить эту звезду твою, то…» – начала она.
«Да, этого мне хватит!» – прорычал Хатхуу, стреляя из чьего-то бластера, который он подобрал на снегу. Рукоятка оружия была вся в ихоре, и Амрита видела, что она скользит в руках Хатхуу, мешая ему нормально прицелиться.
«Ложись на бок!» – крикнула Амрита.
Хатхуу тут же рухнул на снег как подкошенный.
Амрита подняла саблю, примеряясь…
Перед ее внутренним взором встали, накладываясь друг на друга, два образа – суровый мужчина с волевым подбородком и женщина, кругленькая и милая в своей беременности…
«Давай уже!» – прокричал Хатхуу.
Амрита успела еще подумать:
«А самой взять бластер и застрелиться. Успеть бы».
Рука ее пошла вниз. Тоска и последний, окончательный страх заструились по венам; она поняла, прочувствовала всем телом, что все закончится – здесь и сейчас.
Она, Амрита, закончится.
«Как это глупо», – подумала Амрита.
Что-то изменилось, но Амрита сначала не поняла что. Ах да, лезвие сабли потускнело – несмотря на весь покрывающий его ихор и чьи-то намотанные внутренности, металл все еще обжигающе сиял в лучах солнца. А теперь перестал.
Какая-то огромная тень накрыла холм.
Амрита отдернула руку. Кончик сабли разошелся с головой Хатхуу на волос, не больше; он чиркнул по шлему скафандра, выбив искру.
Амрита же смотрела вверх. Слезы потекли по ее лицу, застилая и без того запотевший изнутри и заляпанный снаружи визор. Нападающие тоже растерялись и на миг ослабили натиск. Таких штук они еще явно никогда не встречали.
Никогда еще силовой геологический бур, нависающий над головой, не казался Амрите таким красивым. Честно говоря, он был уродлив, как уродливы все механизмы в своей строгой утилитарности; он был совершенен в своем уродстве.
И никогда еще он не был так вовремя.
Амрита увидела, как по огромной резьбе забегали, заплясали алые огоньки. Огэнси настраивал параметры поражаемой породы и накапливал нужную мощность.
Амрита ничком повалилась в грязь рядом с Хатхуу.
«Не стать тебе свободным сегодня», – еще успела прохрипеть она.
Ей доводилось работать с такими установками. Амрита знала, что в момент срабатывания бура, в отличие от безобразно шумных механизмов древности, на землю падает тишина – тяжелая, глухая, как сырой матрас. Но в первый раз в жизни этим матрасом накрыло ее саму.
А затем раздались дикие предсмертные крики, и все стихло окончательно.
Когда Амрита снова начала слышать стук крови в ушах и собственное дыхание в шлеме, она приподнялась на локтях. Первое, что она увидела, были мощные корни дерева, в которые она только что, судя по трещине на стеклопластике визора, страстно утыкалась лбом. Древний инстинкт, который никогда не смог бы вместить в себя концепцию силового геологического бура, но знал все обличья смерти, не важно, приходит она в виде невыносимого грохота или чудовищной тишины, она всегда остается смертью, какими бы запахами или звуками она бы ни прикрывалась, и инстинкт этот никогда не советовался с ничтожными лобными долями на этот счет – он всегда знал, что делать, – он заставил Амриту безошибочно найти единственное, что тянуло на укрытие, и доползти до него в те несколько неимоверно длинных мгновений, когда алая завеса полилась с бура, разбрызгиваясь, словно малиновое варенье.
Хатхуу явно имел схожую программу в своих нейронных сетях – скорее всего, настолько же древнюю. Путь до дерева Хатхуу и Амрита проделали вместе, судя по глубокой прихотливой борозде в черной густой жиже и по тому, что сейчас они лежали, тесно обнявшись – подталкивая и подтягивая друг друга. Демагоги, путающие биологию и социологию, любили приводить в пример этот инстинкт, давить и перегрызать глотки другим в попытке спастись; рептилии не знают взаимовыручки, говорили они.
Но даже этот древний нервный узел где-то над самым мозжечком был мудрее всех демагогов, вместе взятых.
Дерево выглядело так, словно на него щедрой рукой вылили огромное ведро серо-красных помоев. Ошметки покрупнее повисли на оскверненных ветвях. В одном из них Амрита узнала промокший от ихора обрывок меховой шубы.
Амрита с трудом встала. Снег и тела погибших во время стычки – все смешалось, превратившись в бурду невнятного цвета, которую равномерно размазало по всему склону холма. Его ободрало до самой красновато-желтой почвы. Часть бурды уже стекала по оврагу.
Рядом из жижи поднялся кто-то. Человек с головы до ног был заляпан все той же бурой массой, и Амрита не могла узнать, кто из товарищей тоже остался в живых.
Огэнси уже слезал из кабины по длинной лесенке. Амрита вяло подумала, что хоть кабина водителя бура и невелика, ехать в тесноте им не придется.
Звезды медленно двигались поперек ночного неба. Можно было, конечно, заставить их двигаться быстрее, но это имело бы негативные последствия для и так порядком истощенной биосферы Схатранай. Амрита любовалась на плывущие в темноте светлые дорожки, пока не замерзла, и решительно направилась в жилой блок.
Сейчас было самое время выпить кофе, горячего, со сливками и специями.
Амрита шла по прозрачной галерее, соединявшей мегакрюк с жилыми помещениями. Гудения полей отсюда было не слышно, но серо-стальной блеск структурированных самым эффективным и экономичным образом, «жгутом», силовых полей наполнял своим сиянием всю галерею. Отсюда Амрите были отлично видны все шесть огромных вводов, взломавших ледники и уходивших вглубь, в саму литосферную плиту.
– Сбережешь нитки, зашивая прореху, придется купить новое платье, – пробормотала Амрита.
Каждый раз, проходя здесь, она вспоминала эти слова Умы, ее смеющееся лицо, ее плотную фигуру. Но вслух произнесла впервые.
И улыбнулась.
В общей кухне Амрита встретила Гридона и Огэнси. Они завтракали.
– Кофе? – дружелюбно спросил Огэнси, увидев Амриту.
Она кивнула.
Амрита всех приохотила к этому земному напитку. Всех, даже милую Акаят, врача, и молчаливого Раста, геолога, которых прислали на место погибшей Саджаны.
Но не Макха. Все двадцать стандартных циклов, на которые затянулась установка мегакрюка, он завтракал в одиночестве в своем блоке. И не потому, что не любил перекинуться парой слов, пока жарятся тосты.
За это время многое успело произойти – не только установка мегакрюка.
Прилетел и улетел взвод космических рейнджеров. Их командир выглядел в точности так, как Амрита внутренне представляла себе Хатхуу (до того, как узнала о его беременности), – волевой подбородок, холодный взгляд. С Тхимврук предлагали помощь при зачистке Наэртикхона, но рейнджеры ответили: «Сами справимся».