Надин сдвинула брови. «Хорошо бы президенту сегодня вспомнить о тех замечательных днях». Она открыла ящик комода и старательно выгребла оттуда все их сбережения: золотые червонцы, британские гинеи — все, что могло чего-то стоить в сравнении с разрисованным бумажным мусором — североамериканскими долларами.
Что бы ни случилось, ее Ванечку нельзя отдавать южанам! Взять живьем Русского Зверя — для них слишком много чести!
Надин спрятала в муфту револьвер, взяла деньги и решительным шагом направилась к входной двери.
По улице, чуть не сбив ее с ног, галопом пронеслась конная батарея.
— Быстрей! Быстрей! — надрывно орал молоденький капитан с обвисшими усами на бледном измученном лице, подгоняя отборной руганью пропахших дымом канониров.
Взрыв, грохнувший перед мчавшей вперед упряжкой, взметнул к небу комья земли и осколки железа. Одна из упряжных лошадей завалилась набок, оглашая улицу жалобным ржанием. Из раны в ее разорваной груди хлестала кровь. Надин не стала глядеть, что будет дальше, и быстро зашагала по улице к гарнизонной гауптвахте, где в ожидании суда содержался полковник Джон Бэзил Турчин. За год войны она вдосталь насмотрелась на раны, кровь, наслушалась криков и предсмертного шепота.
Ванечка называл ее «талисманом счастья» и всегда держал подле себя. Даже приняв под командование 19-й Иллинойский полк, назначил управлять госпиталем, вопреки правилам, запрещавшим присутствие женщин в воинских частях. Теперь это ему вменялось в вину! Как и то, что он вместо того, чтобы возвращать беглых рабов их прежним хозяевам, брал их на службу; и то, что он перестал выплачивать компенсации южанам за взятые у них фураж и продовольствие; ну и, конечно же, злополучный штурм Афин.
Этот южный город несколько раз переходил из рук в руки. Когда полковнику Турчину сообщили, что конфедераты взрывают пороховыми зарядами головы раненых северян, оставленных в госпитале Афин, командир иллинойцев отдал приказ пленных не брать.
Возглавлявший бригаду генерал Бьюэл, североамериканский военачальник, имеющий немалое количество собственных рабов, обвинил своего подчиненного в «неджентльменских» методах ведения войны. И теперь один из самых известных офицеров армии северян томился в застенках, ожидая судебной расправы.
На улицах то и дело слышались взрывы. Надин продолжала идти, время от времени укрываясь от свистящих осколков за каменными выступами стен. Она просто обязана освободить мужа — деньгами или силой оружия — все едино! Полковник Турчин не должен попасть в руки южан!
Калитка в воротах гарнизонной гауптвахты была распахнута настежь. Возле нее посреди улицы валялся брошенный карабин Шарпса и синяя тужурка солдата федеральной армии. Мало кто сейчас верил, что Вашингтон удастся удержать. Надин заглянула во двор гауптвахты. Оттуда слышались изрядно подогретые алкоголем выкрики. Прислушавшись, госпожа Турчанинова узнала строки марша федералов:
…Тело Джона Брауна лежит в земле сырой,
а душа его ведет нас в бой!
Глори, глори, аллилуйя!
— горланил пьяный охранник. Он сидел, прислонившись к стене у дверей гауптвахты, ружье его валялось рядом, зато в руке была зажата почти пустая бутылка виски. Он пел от страха, не зная, чего следует больше бояться: оставаться здесь или покинуть пост. Надин подошла к нему почти вплотную, но он, казалось, не видел ее.
— Где полковник Турчин? — жестко спросила бывшая фрейлина.
— Ты кто? — Караульный поднял на нее недоуменный взгляд.
Надин вытащила из муфты руку с «Лефоше».
— Третья камера, — не вступая в пререкания, сознался охранник.
— Ключи!
Часовой молча отстегнул от пояса связку ключей и протянул их женщине. Вид мрачного зрачка шестизарядного револьвера несколько развеял алкогольный туман, и он без труда узнал пришедшую. Женщина, водившая в бой пехотный полк, была известной личностью.
— Вон! — скомандовала Надин, и солдат, радуясь возможности капитулировать, со всех ног бросился к калитке. Надежда Григорьевна, подобрав юбки, поспешно устремилась в офицерскую половину гауптвахты. Голос своего любимого она услышала издалека. Если бы тюремные стены могли краснеть, они бы уже обрели цвет летнего заката над Великими озерами. Узник третьей камеры ругался на чем свет стоит, колотил руками в дверь и орал, требуя выпустить его из этого чертова клоповника и дать умереть в бою.
— Сейчас, милый, сейчас!
Надин судорожно начала подбирать ключ к замку. Еще мгновение, и Джон Бэзил Турчин сжал в медвежьих объятиях свою хрупкую жену.
— Я всегда говорил, — произнес он по-русски, страстно целуя ее в губы, — главное — не расставаться с Надеждой!
— Ванечка, — с трудом отстраняясь от широкой груди мужа, задыхаясь от счастья, промолвила она, — город вот-вот падет, мы должны уходить! Как можно скорее!
— Ну уж нет! — Полковник Турчин провел рукой по усам. — Черта с два! У тебя есть оружие?
— Да, вот. — Надин протянула ему револьвер.
— Я слышал, в городе есть иллинойцы.
— Верно, почти вся рота зуавов. Они прибыли хлопотать за тебя.
— Похлопочем вместе!
Полковник схватил жену за руку и с силой потянул за собой во двор. Тяжелая железная калитка с зарешеченным глазком была закрыта. Видимо, последний страж, улепетывая, в отчаянии захлопнул ее, точно отсекая этим свое военное прошлое. Надин молча протянула мужу связку ключей. Полковник Турчин взглянул на прорезь замочной скважины и отбросил связку в сторону.
— Проклятие! Не те!
— Других нет, — тихо проговорила Надин.
— Вот же ж, какая ерунда! — Иван Васильевич оглянулся. — Так нелепо попасть в западню! Надо перебраться через ограду!
За воротами послышались шаги, бряцание оружия.
— Неужели часовой привел подмогу? — чуть слышно пробормотала Надин. — Экая незадача!
— К черту, живым я им не сдамся! — гневно хмурясь, процедил Турчин, вскидывая оружие.
— Откройте! — послышалось из-за ворот. — Немедленно откройте!
Джон Турчин молчал, он стоял напротив двери, широко раздвинув, точно врастая в землю, ноги, готовый в любой миг нажать на спусковой крючок.
— Я приказываю открыть! — не унимался крикун, тарабаня кулаками по калитке.
— Вот ключи, сэр! — прозвучало с улицы. — Под курткой валялись.
Замок лязгнул, железная дверь отворилась, глаза мужчин, стоявших по разные ее стороны, на мгновение встретились. Молодой лейтенант, тут же оценив ситуацию, рухнул наземь, выкрикивая:
— Не стреляйте, полковник! Вас ждет президент!
Они стояли друг перед другом, двое мужчин, много повидавших в своей жизни. Высокий, худой, почти тощий Авраам Линкольн, рожденный в убогой хижине и ставший президентом Соединенных Штатов, и русский помещик Иван Турчанинов, в прошлом друг императора Александра II, высокий, грузный, по-медвежьи сильный, с почтительной опаской величаемый солдатами Пороховой Бочкой.
— Джон, — лицо президента осунулось, черты его, и без того резкие, еще более обострились, — скажу тебе всю правду: шансов удержать столицу почти нет. Полки Шермана по большей мере состояли из волонтеров. Как ты и предсказывал, они начали разбегаться при первой же неудаче. — Линкольн подошел к висевшей на стене карте. — Если бы Шерман смог набрать сейчас хотя бы дивизию и ударить во фланг и тыл южан, все, может быть, обстояло бы не столь ужасно, но, судя по доходящим новостям, надеяться на это сегодня нет никаких оснований. В армии разброд и дезертирство!
Сегодня я назначил тебя бригадным генералом. Это самое малое, чего ты заслуживаешь, и самое большее, что я могу для тебя сделать. Джон, если бы в свое время ты принял американское подданство, то сегодня уже был бы министром обороны в моем правительстве и, я знаю, научил бы эту вооруженную толпу быть солдатами!
— Я русский, ты прекрасно знаешь об этом. Русским и умру. Но, видит Бог, я сделал все, что мог, Эб.
— Да, твои иллинойцы едва ли не лучшие в армии. Твои «Наставления» — Библия для войска, но это капля в море, ты способен на большее!
Линкольн озабоченнно сгреб в кулак свою шотландскую бородку.
— Ладно, сейчас не время об этом. У меня для тебя поручение особой важности. Быть может, последнее, но очень надеюсь, что нет. — Президент указал пальцем на звездно-полосатый флажок, укрепленный в районе Питсбурга. — Здесь расположена армия Гранта, связи с ней у нас сейчас нет, но я уверен, что молчаливый Улисс не допустит паники, даже если слухи о происходящем здесь просочатся в его штаб. Необходимо, чтобы ты прорвался к Питсбургу и привел сюда войска генерала Гранта. Если Бог на нашей стороне, я удержу столицу до вашего прихода. Но поторопись!
Джон Турчин кивнул, лобастая голова его была наклонена, и весь вид демонстрировал непреклонное упорство, во все времена бывшее одним из основных качеств новоявленного бригадного генерала.
— Как ты понимаешь, Джон, больших сил для прорыва я дать тебе не могу, — негромко продолжил президент. — Здесь находится твой бронированный поезд. Возьми роту иллинойцев, я дам тебе еще взвод стрелков Бердана. Представляешь, этот чертов Робердангуд опять куда-то сбежал! Никто не знает, куда он делся! Исчез, мерзавец, из осажденного города! Проклятие! — Линкольн сжал кулаки. Он с детства был очень силен, работа лесоруба развила его природные дарования, так что, попадись сейчас ему в руки командир первого в мире снайперского подразделения — судьбу несчастного можно было бы легко предсказать. — Прошу тебя, Джон, прошу как друга и храброго воина — прорвись!
— На все воля Божья, Эб! Я сделаю все, что возможно.
Артиллеристы отскочили от орудия, спеша открыть рты и зажать уши руками. 13-дюймовая мортира с невообразимым грохотом выплюнула снаряд в сторону атакующих южан, и спустя мгновение гром взрыва слился с надсадными криками раненых.
— Заряжай! — командовал Джон Турчин, пристраиваясь к прицелу. — Пли!
Новый рев выстрела, и опять тяжелое орудие отъехало назад по загнутым вверх полозьям и вернулось в прежнее положение. Бойницы в бортах, обшитых броневыми листами платформ железнодорожного форта Турчина, окрасились вспышками выстрелов. Карабины Спенсера залп за залпом выплевывали в южан смертоносные пули, грозно, точно боевой сл