— А вот скажите пожалуйста, что было бы, если бы вдруг победили северяне?
Александр Николаевич снял очки, аккуратно сложил их на пухлом учебнике Истории Континента, провел рукой по бакенбардам, недавно снова вошедшим в моду, и проговорил назидательно и чуть насмешливо:
— Видите ли, Игнатьев, во-первых, истории в сослагательном наклонении не существует, а во-вторых, как мы уже установили, для такой победы не было ни малейших исторических предпосылок.
Илона СамохинаСЕМЕЙНЫЙ ОБЫЧАЙ
— Да бог с ним, с луком-то! — взмахнул рукой Пафнутий Сильвестрович Царь. — Анахронизм, ей-богу! Пережиток прошлого! Мы по-простому, по-нашенски.
— Это как же? — даже перестал ковырять зубочисткой в зубах старший сын.
— Обнаковенно! Совершенно обнаковенно! Глаза полуприкроете и пойдете по улице, а на какую первую взглянете, на той и женитесь.
— А ну как это мужик окажется? — засомневался средний сын. — Что нам, в Голландию ехать?
— Тьфу! На ноги, на ноги-то гляди! На обувку, значит. Если туфельки там какие, то можно, а если гов… прости господи, зачем рисковать?
— Лажа все это, — не отрываясь от ноутбука, отозвался из угла младший.
— Ваняша, обычай это наш, — ласково погладил сына по голове Пафнутий Сильвестрович, — старинный, семейный.
— Бать, у тебя у детей по два высших, Ванька вон в аспирантуре, а ты со старинными семейными обычаями, — скривился старший.
— Цыц у меня! — хлопнул по столу Царь. — Что-то вы со своими высшими ума-то особенно не нажили! Вон ты, Лукьян, в свои сорок до сих пор не женат! А ты, Киприан, не хихикай! Тебе скоро тридцать пять стукнет, а воз и ныне там!
— Так, бать… — пожал плечами средний, — женитьба — не показатель ума.
— А чего ж она показатель? Именно ума и показатель! Когда человек умный, проворный, он быстро всего в жизни добьется и жену в дом возьмет добрую, работящую. А вы? Ваньше вон через месяц тридцать стукнет, а толку? Все насмарку!
— Почему — насмарку? — удивились братья.
— Тьфу! Будто вчера на свет народились! — всплеснул руками Пафнутий Сильвестрович. — Сколько раз вам уже рассказывал про вашего предка!
— А-а-а! — понимающе протянул Лукьян. — Ты об этом… Так это мы помним… Все уши уже прожужжал.
— Плохо, видимо, жужжал, раз толку нет! — насупил лохматые брови глава семьи. — А замежду прочим Кощей Кощеевич так и сказал, когда ваш прапра… сын царя Вонифатия убивал его, что проклятие ляжет на третьего сына, а пострадают все! Потому что…
— Потому что Иван Вонифатьевич был третьим сыном, — прервал отца средний. — Наслышаны!
— Равно как и о том, что все три брата должны жениться до того, как младшему исполнится тридцать лет, иначе род прервется на корню! — поддержал брата старший. — Только каким же это образом? Мы что, сразу втроем бездетными станем?
— Лажа это все! — подвел итог младший.
— Лажа! — взвизгнул Пафнутий Сильвестрович. — Мы триста лет соблюдали этот обычай! А им — лажа?
— Бать, ну подумай сам, а если б у тебя было только два сына?
— Не было такого никогда! В Царёвом роду всегда рождалось по три сына! И всегда братья женились до тридцатилетия младшего!
— Самый детский возраст, — хохотнул Лукьян.
— Куда спешить? — пожал плечами Киприан.
— Пока диссертацию не напишу, не женюсь! — пообещал Иван.
— Да что ж вы меня без ножа режете?! — схватился за голову Пафнутий Сильвестрович. — Все! Если к концу недели не обзаведетесь невестами, лишу наследства! Все отпишу государству!
— И конезавод? — проявил некоторую волнительность старший сын.
— И хлебопекарню? — оживился средний.
— И свечной заводик на Угреше! — пообещал Царь.
— И пожалуйста! — раздалось под звук клавиатуры.
— Прокляну! — взвыл Пафнутий Сильвестрович.
— За что?! — одновременно возопили братья.
— У-у-у! — протянул приверженец старинных родовых обычаев. — Ироды! — схватился за сердце, качнулся, собираясь упасть на пол. Мгновение подумал, шагнул в сторону и театрально повалился на диван. — Помираю-у-у-у! — пронеслось по огромной квартире в центре Москвы.
— Бать… — попытался урезонить страдальца Лукьян.
— Папаш, вы того… — затоптался на месте Киприан.
— Да ладно, — отозвался Иван. Стоны притихли. — Сходим. — Умирающий приоткрыл левый глаз. — Вот только диссертацию допишу и сразу…
— А квартиру завещаю Марфе, тетке вашей кинешмской! — зло бросил Пафнутий Сильвестрович.
Братья даже поначалу потеряли дар речи, а потом, один за другим, заорали на всю квартиру:
— Этой?!
— Бать!..
И одновременно:
— Ванька!
— Что? — безмятежно донеслось из угла.
Лукьян и Киприан схватили младшенького за шиворот и выскочили на улицу…
Лукьян безнадежно махнул братьям рукой и решительно зашагал в сторону Столешникова переулка. Он не задумываясь прошмыгнул мимо очаровательных женских кроссовок, обошел разношенные балетки и мужественно взглянул в глаза хозяйке классических лодочек, появившихся из припарковавшегося спортивного автомобиля. Девушка оказалась вполне ничего себе и внешностью — блондинка с голубыми глазами, и происхождением — дочь владельца сети ресторанов, и даже именем — Пелагея. Услышав его, Лукьян внутренне усмехнулся: так звали жену старшего сына Вонифатия Царя: «Жену среднего звали Агриппиной, а младшего — Василиной, а потом младшенький убил Кощея, тот проклял его и покатилось…» И, согнув руку калачиком, владелец еще одной сети ресторанов пригласил будущую жену в одну из принадлежащих ему точек питания.
Киприан оказался настроен менее радикально. И поэтому ему не везло. Он бесцельно прошел через Камергерский переулок, миновал Кузнецкий Мост, чуть ли не бегом пробежал Фуркасовский переулок и замер на перекрестке Мясницкой и Кривоколенного. Широкая Мясницкая обещала больше вариантов, тихий Кривоколенный манил непонятным Киприану аристократизмом. Логика упорно отмалчивалась, и Киприан на свой страх и риск выбрал аристократизм.
Поначалу средний сын боялся прогадать, в результате были безвозвратно потеряны попытки взглянуть на владелиц остроносых туфелек на шпильках, босоножек «Marc O’Polo» и изысканных туфелек с пряжками, встреченных им в ЦУМе. А сейчас переулок уже заканчивался, солнце катилось к закату, а ничего подходящего Киприану так и не встретилось. Более того, он не увидел вообще ни одной пары женской обуви. Страдалец с тоской вспомнил лакированные леопардовые ботильоны, встреченные им на площади Воровского, но не бежать же обратно!
И неожиданно поймал себя на мысли об утраченных возможностях. В довершение ко всему в обветшалом Потаповском переулке его обдал брызгами промчавшийся мимо «ламборджини». Киприан даже не успел подумать, какие превратности судьбы привели владельца дорогого «итальянца» именно сюда, как авто затормозило, задним ходом подобралось к обрызганному, еще раз обдало его из лужи и остановилось. Киприан безнадежно размазывал грязь по дорогому от-кутюрному пиджаку, когда дверца плавно поднялась вверх и… О чудо! Взору Киприана явились стройные женские ножки в очаровательных узеньких туфельках.
— Извините, я обрызгала вас, — мелодично заметила их хозяйка. — Готова подвезти до ближайшей химчистки и оплатить чистку. Кстати, меня зовут Агриппина…
Решительно вздохнув, Киприан поднял глаза…
Ивану повезло в этот день меньше всех. Вернее сказать, ему совсем не повезло. Уже на пятой минуте он совершенно забыл о цели своего похода и, шагая по Газетному переулку, распугивал прохожих невнятными восклицаниями: «Нужно увеличить у них температуру и посмотреть, что из этого получится!» Налетал на кого-то, не всегда извинялся и брел дальше. «Нет! — вдруг осенило аспиранта. — Нужно и влажность повысить! Иначе смысл?..» — и кинулся домой, чтобы срочно записать проблеснувшую идею.
— Нашел? — прямо с порога, даже не поздоровавшись, поинтересовался Царь.
— Влажность! Нужно повысить и температуру, и влажность! — радостно возвестил Иван, кидаясь к ноутбуку.
— Понятно, — нехорошо как-то, не по-доброму, усмехнулся Пафнутий Сильвестрович. — А старшие-то братья твои порадовали отца, замежду прочим… В отличие от тебя… Они невест себе уже нашли… Да…
— А-а-а? — промычал от компьютера младшенький, надежда отцова и гордость — ученый все же будущий. — Старшие? А-а-а! Бать, я завтра… Честное слово!
— А старшие-то братья твои время зря не теряли, замежду прочим… В отличие от тебя… — ехидно заметил Царь. — Они невест завтра на ужин пригласили… Да…
— Бать, завтра, — снова пообещал Иван. — С утра пораньше встану и сразу в город, на поиски…
— Погляжу… — немного смягчился Пафнутий Сильвестрович.
Утром Иван, как и обещал, отправился в город, а если точнее — в Александровский сад.
— Там публики много, кого-нибудь найду, — пояснил он свой выбор волнующемуся родителю. И получив благословение на поиски, отбыл в означенном направлении. Правда, он неосторожно захватил из подсобки сачок и морилку с распрямилкой, а Царь опрометчиво не проводил сына до самого выхода. Таким образом, отобрать отвлекающее орудие было некому. Поэтому вечером Иван вернулся домой счастливый, с полной бабочек и жуков морилкой.
Увидев хмурые лица родственников, энтомолог сразу смекнул, что совершенно зря заглянул с утра в подсобку. Но в экстремальных ситуациях мозги у него работали хорошо, поэтому он сообразил крикнуть: «Я уже близок к тому, чтобы найти эти самые туфли!» — и прошмыгнул в свою комнату раньше, чем в отношении него были приняты репрессивные меры.
На следующий день провожали любителя насекомых всем семейством. Отобранные Пафнутием Сильвестровичем баночки, сачки и ловушки были закрыты в подсобке, а ключ демонстративно повешен на шею, Киприаном — проверен рюкзачок, в который Иван уложил бутерброды и бутылку воды, а Лукьяном коварно обысканы многочисленные карманы разлетайки-штормовки. И найден-таки складной сачок и небольшая баночка-морилочка. После чего младший брат был насильно выдворен из дому с наказом без результатов не возвращаться.