[662], толстый «как обрубок»[663], «низенький, толстой»[664]; реже про домового рассказывают как про высокорослого[665]. Он может быть одет в серый кафтан[666], сюртук со светлыми[667], золотыми[668] пуговицами, красную рубаху[669], синие штаны[670], явиться «в красных сапожках, в красной шубейке»[671], у него на голове большая шляпа[672]. Лицо у домового «белое-белое, а сам весь чернущий»[673], «глаза огневые, как два каменные угля»[674], «нос горбато-прегорбатой»[675], «рот широчущий, а в нем два ряда черных зубов»[676], у него «бородка узенька, длинна»[677], длинные брови[678].
В других рассказах домовой сочетает звериные и человеческие черты, напоминает животное. Домовой «как собака»[679], его причитания «наподобие лая собаки»[680], он похож на ласку[681], медвежонка[682]. У него бывают рога[683], длинные когти[684], «морда обезьянья»[685]. Согласно свидетельству из Тульской губернии, домовые «на взгляд неуклюжи, как медведи; руки и ноги их толстые и сами все покрыты шерстью»[686]. Вообще домовой часто мохнат, волосат: у него «волоса черные, длинные»[687], он «маленький такой, черный, мохнатый»[688], «домовой-то маленький такой, лохматенький, в шерсти весь»[689], «он мохнатенький, беленький, с черным на конце хвостиком»[690], у него мягкая, пушистая рука[691], он «зимой беленький, летом коричневенький»[692].
Зимусь [прошлой зимой — В. Р.] я приехав из лесу в сумерки. Посидев вечером с мужиками в другозьбе [в чужой избе на беседках — В. Р.], потабацили да побалесили [поразговаривали — В. Р.], и пошов это я домой ужнать; за ужной я постырив [поругался — В. Р.] с бабой, так штё позабыв и Богу помолитьца. Забрався это я на полати, да бабу-то и ругаю; так это я и уснув. Вот это сплю, а на меня кто-то и налек; сначала-то это я не могу и пробудитьця, потом опамятовся, да как поглядев, а у меня на груди сидит кто-то, с виду невеличек, а как будто десятипудовый куль на грудь-то поставлен. Всево на всё только немножко кошки побольше, да и тулово похожо на кошкино, а хвоста нет; голова-то как у человека, нос-от горбатой-прегорбатой, глаза большущие, красные как огонь, а над ними брови черные, большие, рот-от широкущий, а в ём два ряда черных зубов, язык-от красный да шероховатый; руки, как у человека, только ногти загнулись да все обрасли шерстью, тулово тоже покрыто шерстью, как у серой кошки; ноги-то у него тоже как человечьи. Как это только я ево увидев, то так испугався, то инда пот прошиб. Вот это я и думаю, возьму де его за шиворот, да и сборшу, а руки-то и не поднимаются; хочу это я скричать, да и то не могу, и давай в уме-то читать «Да воскреснет Бог и расточатца врази его», он и стал все делаться легче и легче, а как кончив молитву-то, да и хочу перекреститься, а он как застонет, да тут и рассыпався на махочькие искры. Соскочив это я, да и давай Богу молиться, а потом зажег лучину, разбудив бабу, да и давай в избе шарить, нет ли его где в избе. Искали, искали, да так и не могли найти, а после этова я уж больше суседка-то этова и не видав. Не дай Бог больше ево и увидеть, сколько и тогда страху-то натерпевся[693].
Домовой часто является в виде животного: крысы, лягушки[694], кошки, собаки[695], зайца[696], ягненка[697], свиньи[698], черной телушки, козла[699].
Один крестьянин погорел и на время, пока строился, жил у соседа. К нему его домовой приходил каждый вечер в виде черной телушки. «Бывало настанет вечер, и телушка идет к дому соседа, где жил, — рассказывал он. — Собаки соседа так и заливаются — лают на нее. Подойдет она к соседову двору, постоит и пойдет через огороды и конопляники на мое пепелище и там провалится. Когда я выстроился, то не пригласил его [домового — В. Р.] в дом, и он целую осень проходил кругом двора козлом. Когда же сказал ему: “иди, хозяин, с нами жить”, после того не стало козла. Значит он, то есть наш-то хозяин, вошел во двор»[700].
Убивать домового, который явился в виде мелкого животного, нельзя — могут последовать неприятности в хозяйстве: падет скотина[701], умрут двенадцать лошадей[702].
Мы огород пахали. Выползла така жаба большая. «Не тронь, не тронь, — муж говорит, — это домовой, хозяин конюшни». Мы обратно ее положили. Какой хошь домовой может быть. Гад лежит на заваленке, не тронь, говорят. Кто знает, что это[703].
Нередко домовой является в облике кошки, кота, котенка, лижет голову хозяина[704], запрыгивает на ноги или на грудь. Кошки также описаны как «родственницы» или «любимицы» домового[705]. В Олонецкой губернии считали, что домовой «очень любит кошку, по ночам выглаживает ей шерсть»[706]. По свидетельству из Ярославкой губернии, в доме следует держать кошку определенного окраса, чтобы «угодить домовому»[707]. Если она пришлась «не по двору», домовой может бросать ее с печи, с чердака, из угла в угол или даже запустить ею прямо в хозяйские щи во время ужина[708]. Традиционное представление о связи домашней кошки с домовым проявляется и в современных городских рассказах. Так, в текстах, записанных в Самаре в 2017–2018 годах, домовой «круглый как кошка», он играет с домашней кошкой или «гоняет» ее[709].
Часто домовой принимает облик хозяина дома, похож на него: «если хозяин черноватый, то и домовой — брюнет»[710], «раз хозяин молод — молод и домовой; стар хозяин — и домовой является седым, сгорбленным стариком, с такой же бородой и волосами, как у хозяина»[711]. Во многих историях человек не сразу понимает, что перед ним домовой-двойник, а не сам хозяин: женщина видит во дворе якобы своего мужа, который хлопочет по хозяйству, на самом же деле ей явился домовой, в то время как сам муж был в кабаке[712]; невестка видит во дворе свекра, но затем оказывается, что свекор не выходил из дома, а в его облике женщине явился «дворовой»[713].
Жила у нас в деревне одна девка, Олёнкой звали, так Олёнка эта вон что рассказывала:
— Вышла, — говорит, — я раз около полуночи на двор, смотрю — осерёд двора стоит человек, задом ко мне, ровно бы брат Васька. Я окликнула:
— Васька!
Не обернулся.
«Отец», — думаю.
— Татушка, а татушка! — Молчит.
Зашла я это ему вперед, смотрю: отец стоит. Я опять:
— Татушка, а татушка!
Ни гу-гу! Побежала это я в избу, разбудить брата. Смотрю: отец спит себе, растянувшись на полу. Тут я и переполохалась. Знать, то был домовой[714].
Помимо собственно дома, домовой может обитать во дворе — тогда его называют «дворовой». Отчетливое разделение «дворового» и «домового» как покровителей соответственно двора и дома — сравнительно редкое явление, чаще духа — покровителя усадьбы в целом именуют «домовой», а имя «дворовой» используют как синоним[715]: «Дворовой? Так это и есть домовой. Все одно, что тот, что другой»