. Такие покойники, как правило, благожелательны к живым людям при условии, что те соблюдают регламент поведения по отношению к умершим (в первую очередь устраивают поминальные трапезы должным образом)[1489].
Кладбище. Рисунок Ивана Билибина. 1904 г.
Билибин И. Я. Кемь. Кладбище.(арх. губ), 1904 [Изоматериал]: [Открытка] — Санкт-Петербург: Картографическое заведение А. Ильина, 1905
Ко второй категории могут быть отнесены дети, умершие некрещенными, и вообще умершие в молодом возрасте люди, а также утопившиеся и утонувшие, замерзшие насмерть, опойцы (умершие пьяными, от пьянства), самоубийцы и убитые, умершие ведьмы и колдуны, люди, оплаканные или похороненные с нарушением культурных норм. Эти мертвецы осмысляются как «неправильные» и не могут сразу после смерти отправиться на тот свет: «ребенок, умерший без крещения, не идет ни в ад, ни в рай, а обрекается на вечное скитание»[1490], «душу непохороненного человека на тот свет не пускают, пока тело не будет предано земле»[1491], «проклятые родителями, опившиеся, утопленники, колдуны и прочие после своей смерти одинаково выходят из могил и бродят по свету; их, говорят, земля не принимает»[1492]. Такие покойники остаются на земле, «скитаются», находятся как будто на границе между жизнью и смертью, пока не истечет отпущенный им срок и не наступит предначертанный свыше момент смерти. Так, в рассказе из Новгородской области человеку является мертвец, «погубленный» матерью при родах, потому умерший некрещенным. Он говорит, что ему «смерть была назначена от Бога в сямнадцатилетнем возрасте», и теперь приходит срок, когда его должно убить молнией, после чего он окончательно покинет мир живых[1493].
Исследователь русской мифологии и фольклора Д. К. Зеле-нин дал этой категории мертвецов название «заложные покойники»[1494]. Этот термин, как отмечает исследователь, был известен на Вятке и связан с особым способом погребения таких покойников, существовавшим в прошлом: их не зарывали в землю, а «закладывали», огораживали сооружением из досок или кольев[1495]. Действительно, согласно фольклорно-этнографическим свидетельствам, для «заложных» предполагались особые места захоронений. Например, удавленников могли хоронить под кладбищенской оградой: «А в сяредке, где настоящие покойники похоронены, — кладбище, — их [удавленников — В. Р.] не хоронили. А их где-нибудь в углу, вот так, под оградой»[1496]. Согласно свидетельству из Владимирской губернии, опойц (умерших от пьянства или в пьяном виде) хоронили в овраге, это место в дальнейшем считалось «нечистым»: «Да и не пройти никак! Тут и блазнит [чудится, мерещится — В. Р.], сколько случаев бывало!»[1497] В сообщении из Новгородской области самоубийц (удавленников и утопленников) хоронили на кладбище для скота[1498].
Могила самоубийцы. Картина Витольда Прушковского (фрагмент). 1881 г.
Национальный музей Польши, Варшава
На основании ряда текстов можно сделать вывод, что покойников «держат» на земле эмоционально насыщенные отношения с живыми, часто — чрезмерная тоска живых по умершему: «как будешь жалеть, плакать, то [покойники — В. Р.] покажутся»[1499]. Во многих текстах умершая мать является к своим живым детям[1500], мертвый муж — к тоскующей жене[1501], бабушка — к внучке[1502]. Чрезмерная скорбь выражалась в продолжительном плаче, мольбах и сетованиях: «[молодая вдова — В. Р.] очень плакала и потом стала Богу молитца, просить: “Хосподи, хоть бы он [покойный муж — В. Р.] мне во сне приснился!”»[1503], «был у одной девушки жених и умер. Она смотрела в окошко по направлению к его могилке и говорила: “Если бы мой жених теперь пришел ко мне сейчас хоть мертвый, я поехала бы с ним хоть на край света”»[1504]. «[Жены после и узнали — В. Р.], што те [их мужья — В. Р.] померли. Да и говорят: — Хотя бы мертвыми повидать»[1505]. Такая нужда беспокоит мертвеца, не дает ему окончательно покинуть мир живых, побуждает его возвращаться на землю; сам скорбящий в итоге зачастую умирает, отправляясь вслед за тем, по кому он скорбит.
Еще одна причина возвращения мертвеца — незавершенные земные дела, невыполненные обязательства. В одной из историй покойный священник является своим преемникам «весь обвязанный железными цепями» и пугает их до смерти. В итоге оказывается, что священник при жизни «деньги за поминовение брал, а поминать не поминал». После того как новый священник выполняет работу своего предшественника, покойник перестает являться[1506]. В рассказе из Новгородской области девушка обещает парню встретить его на вокзале, но умирает раньше. Тем не менее она возвращается и выполняет обещание.
Рассказывали еще, что вот парень с девушкой гуляли. Забирают его в армию, а она обещалась ему писать, и говорит: «Я тебя на вокзал приду встречать в белом платье». Ну вот год проходит, писем нет от девушки. Приходит парень, а она его на вокзале встречает в белом платье. Ну и дружки его тут, ну пошли в ресторан, ну взял он ей красного вина, а ребятам водки. Тосты-то стали говорить, а она и пролей себе на платье, сделалось три красных пятна, на белом-то платье. Ну она, мол, говорит: «Пойду да замою». Ну, вышла она, а ее ждут, а ее все нет. Ну, они к матери, а мать им говорит, что вы мне, мол, мозги вставляете, она год ужо как померла. Ну настояли они, свидетелей-то много, что она жива, так открыли гроб-то, а она и правда лежит, а на платье три пятна, трехдневной давности. Вот что мне рассказывали[1507].
Оправданно также и то, что среди «заложных» присутствуют ведьмы и колдуны, пусть даже умершие в глубокой старости: «по народному представлению смерть колдуна никогда не бывает естественной»[1508]. В многочисленных быличках описываются необыкновенно затянувшиеся предсмертные мучения колдуна и специальные действия, которые нужно предпринять, чтобы обеспечить его кончину. Согласно одному из свидетельств, посмертное хождение колдуна может быть связано с тем, что он «заключил договор с чёртом на известное число лет, а умер, по определению судьбы, раньше срока. Вот он и встает из могилы доживать на свете остальные годы»[1509].
Нельзя упускать из виду, что посмертное хождение — это не только аномалия, последствие отклонения от естественного порядка вещей, но и закономерное продолжение традиционных представлений о природе смерти. Эти представления подразумевают сохранение у мертвеца многих потребностей и способностей живого человека. Согласно ряду текстов, покойники как бы продолжают свою жизнь на кладбище: ходят на водопой[1510], посещают церковную службу[1511]. Умершие дети «продолжают расти и мужать»[1512] в могиле, умершие девушки — выходят замуж[1513].
Несколько лет назад была авария, автобус с моста свалился и погибло много людей. Среди погибших была девушка, молодая и красивая. Вот прошло время, и мать ее видит сон. Дочь говорит ей: «Купи мне новое красивое платье, я выхожу замуж». Но мать платье не купила. Снова ей сон снится, дочь говорит: «Ну почему же ты не купила платье, я же сказала, что замуж выхожу». Опять мать не купила. Третий раз ей дочь во сне говорит: «Мама, я прошу ведь тебя, купи мне новое платье, я выхожу замуж». Тут уж мать пошла и купила платье, а что с ним делать — не знает. Снова дочь во сне видит, и та ей говорит: «Вот ты не знаешь, что с платьем делать. Поди вместе с соседкой, одна только не ходи, на шоссе, — и место назвала, куда пойти надо. — Стой там и жди. Пройдет первая машина, ты ничего не делай, пройдет вторая, тоже ничего не делай, а пойдет третья, ты кинь в нее платье». Вот пошла мать с соседкой, стоят на том месте. Проходит первая машина, они ждут, проходит вторая машина, они ждут. А тут идет третий грузовик. Мать и бросила в кузов платье. Шофер видел, что ему в кузов что-то кинули, остановил машину и говорит: «Зачем же вы мне что-то кинули, вы ведь не знаете, что я везу. А везу я парня молодого, в Афганистане убили». Вот так[1514].
Считается, что «покойник чувствует боль, боится ударов»[1515]. В сообщениях из Рязанской губернии говорилось, что не следует делать гроб или надгробие из осины — осина будет «жечь» умершего[1516]. «Покойники все слышат, пока лежат на лавке»[1517], видят и слышат, пока их не отпели, «не бросили на глаза земли», не погребли