.
Особое значение имеет церковное «заклятье», «запечатывание могилы». Традиционно «запечатывание покойника» ассоциируется с фрагментом церковного погребального устава[1698], когда священник на кладбище сыплет на грудь покойнику землю со словами: «Господня земля и исполнение ея, вселенная, все живущие на ней». После этого гроб закрывают и опускают в могилу[1699]. «Запечатывание могилы» — «стандартный» ритуал, входящий в сценарий обычных православных похорон. В то же время оно имеет особое значение для предотвращения и прекращения хождения покойника: «и она [покойница — В. Р.] все время ходила, пока теща не отслужила панихиду в церкви, а батюшка дал заклятье и запечатал могилу»[1700], «позвали батюшку, заклятье сделали, кол осиновый [в ходячего покойника — В. Р.] воткнули, в груди вбили и закопали»[1701], «нынче уж и слуху нет, чтобы покойник домой приходил. Нынче уж всякий попок умеет покойника заклясть, когда на него землю бросает»[1702].
Как уже упоминалось в главе о русалках, «заклятие земли», после которого покойники перестали ходить, может относиться и к мифологическому прошлому: «после того, как Христос по земле прошел — еретикам ход усекло, вся нечисть разбежалась. <…> Еретики не стали ходить, когда Господь [землю — В. Р.] заклел»[1703].
Иногда вредоносный мертвец в разговоре с человеком подсказывал способ собственного уничтожения: «осиновым колом три раза буде на испашку [наотмашь — В. Р.] успеешь ударить — убьешь»[1704], «вот если бы кто набрал костер осиновых дров во сто возов да сжег меня на этом костре, так, может, и сладил бы со мною!»[1705], «в этаком-то месте стоит сухая груша; коли соберутся семеро да выдернут ее с корнем — под ней провал окажется; после надо вырыть мой гроб да бросить в тот провал и посадить опять грушу; ну, внучек, тогда полно мне ходить!»[1706], «меня не могли увезти в село, потому что лошади не могут меня везти; а надо бы привязать петуха и собаку, они увезут. А хоронить меня надо: стоит береза у нас в поле; ее выкопать, и там дыра будет сквозь землю; туда меня и бросить…»[1707]. В пинежской быличке умирающий колдун велит после его кончины не кадить ладаном и вынести мертвое тело из избы через южное окошко. После смерти колдуна его приятель не соблюдает полученных инструкций, мертвец встает и преследует его[1708].
Один из способов пресечь посмертное хождение — напомнить покойнику о его статусе, о существующей границе между миром живых и миром мертвых. Чтобы четко обозначить эту границу, используют «формулу невозможного» — прием, который уже обсуждался на страницах этой книги, когда речь шла об огненном змее-любовнике (персонаже, тесно связанном с мифологией смерти). В новгородской быличке женщина, следуя совету ночующего в доме старичка, инсценирует венчание дочери с сыном. Явившийся покойник-муж говорит: «Где это видано, где это слыхано, чтоб брат на сестре женился?» Старичок ему отвечает: «Где это видано, где это слыхано, чтобы мертвый ходил?!»[1709]. Более простой вариант «формулы невозможного» — сказать покойнику: «Ты ко мне не приходи завтра, приходи вчера»[1710].
Для того чтобы спастись от ходячего мертвеца, тянули время до утра — с пением петуха он упадет замертво или будет вынужден вернуться в гроб. В рассказе из Архангельской губернии жена оттягивает момент, когда ей предстоит лечь рядом с мужем-мертвяком: «А она все избу прибирает, и пашет [подметает — В. Р.], и моет, и Богу все молитця. Ждет, когда петухи запоют»[1711].
Глава 9. Колдун и ведьма
Колдуны и ведьмы (ведьмаки, бабки, шептухи, вештицы и т. п.) — специфические персонажи, объединяющие в себе черты демона и реального человека. С одной стороны, в мифологических рассказах они часто описываются как потусторонние, нечеловеческие существа: приняв вид жуткой свиньи или огненного колеса, преследуют темной ночью путника; в облике черной кошки норовят проникнуть в дом; пожирают плод, извлеченный из утробы матери, и т. д. С другой стороны, ведьмой или колдуном может быть назван конкретный сосед или родственник, специалист (пастух, мельник, кузнец и т. п.) или этнический чужак, которого подозревают в том, что он обладает особым «знатьём», занимается магией (чаще вредоносной, но иногда и полезной для других людей) и входит в сношения с нечистой силой. Для самих носителей традиции между этими двумя аспектами зачастую нет непреодолимой границы; в то же время для исследователя разница весьма существенна. Если о ведьме-демонице мы можем судить в первую очередь на основании сюжетов, мотивов и образов мифологических рассказов, то поведение конкретной женщины, имеющей в деревне репутацию ведьмы, в большей степени доступно непосредственному этнографическому наблюдению и «объективной» оценке.
В связи со спецификой данной книги мы будем рассматривать ведьм и колдунов в первую очередь как полудемонических персонажей мифологических рассказов. Социальные, экономические, политические аспекты колдовства, которые вскрываются в ходе специально организованного исследования[1712], будут затронуты лишь отчасти.
В ряде локальных традиций (Орловская[1713], Нижегородская[1714], Тульская[1715], Калужская[1716] губернии) колдуны и ведьмы делятся на тех, кто обладает колдовскими способностями от рождения («самородки»[1717], «рожаки»[1718], «природные»[1719], «врожденные»[1720], «ведьмяки»[1721]), и тех, кто научился колдовать самостоятельно («ученые»[1722], «вольные»[1723]).
Считалось, что колдуном-«самородком» оказывается ребенок, родившийся от «третьего поколения внебрачных»[1724] или от женщины и дьявола, дитя, проклятое матерью в утробе[1725]; ведьмой может стать десятая или тринадцатая дочь в семье[1726]. Некоторые «природные» колдуны имели большую силу и демонические признаки (маленький хвостик[1727], два ряда зубов во рту[1728]).
Колдовские способности также можно приобрести добровольно, однако для этого необходимо совершить кощунство, отречься от родных[1729], вынести испытания, сделать что-то ужасное или отвратительное.
Девки наши пошли к одной колдовке, чтобы она научила их. А она из них только одну и выбрала. Посадила ее в комнату пустую и говорит:
— Ты, дева, ничего не бойся. — И вышла.
Вдруг дверь открывается, входит медведь. Подошел к ней и стал ее гладить. Она сидит молчит. Ушел медведь. Потом волк ли чё ли вошел. И выть, ли чё ли, начал. Она вся обомлела, но молчит. Только волк ушел, гадюка заползает. Стала вокруг ее шеи обвиваться. Ну, девка-то та не выдержала и давай кричать. Гадюка-то и уползла быстренько. Только уползла она, а тут эта старуха входит. Говорит ей:
— Дура ты, девонька, это я была. — И выгнала ее.
Я-то не знаю, верить или нет. А девки-то говорят, что правда было[1730].
Евгений Соколов. Серия открыток «Сказочные типы». Колдун.
Wikimedia Commons
Так, согласно свидетельству из Тульской губернии, кандидат в колдуны должен отречься от отца и матери и от всего рода до двенадцатого колена, стоя на иконе, положенной вниз ликом на перекрестке или «в другом каком месте, где много водится чертей»[1731]. По данным из Нижегородской губернии, «желающий познать тайны колдовства должен ходить в течение нескольких дней на ночные зори к перекрестку дорог и там, вызвав сатану, отрекаться от Христа, родных, земли, солнца, луны, звезд и обещать веровать в духов тьмы, снимая при этом нательный крест с шеи; просить, чтобы черти помогли научиться колдовству. При этом он дает кровью расписку… которую кладет себе на голову; записка исчезает: ее берет себе сам сатана»[1732].
Описываются случаи, когда кандидата должно проглотить, а затем исторгнуть гигантское животное. Например, в быличках из Пермского края будущему колдуну нужно отправиться в баню и залезть в пасть