Вспоминал Якова, чтоб ему пусто было. Молился о нем – ибо сказано в Писании: не желай зла ближнему своему. Тер, тер, тер, пока – «да еб твою мать!» – не вырвалось от тщеты действий дрянное словцо. Извинялся перед Богом. Еще молился о Якове. Еще сопел и тер.
Йод не помог.
Зеленка тоже.
Марганцовка заставила кожу покраснеть и заныть.
Отец Василий присел на табурет и задумался. В окно заглянул первый солнечный луч: то Бог решил проведать, как у Васи дела. Луч скользил по комнате лазером радара. Нашел-запеленговал татуировку – тут на Васю дохнуло божественным укором. Луч моргнул и исчез.
Отец Василий вскочил и, опрокинув табурет, ринулся в подвал, в мастерскую. Босые ноги шлепали, как щупальца осьминога, подстреленного на гарпун. От шума проснулась жена. Не увидела Васю рядом, заволновалась: побежала искать его, тоже босая.
В подвале Вася тяжелой рукой кинул напильник на татуированный кулак. Вдохнул – и с силой всадил ребристое железо в наколку. В виски грохнуло болью, он взвыл, упал на колени.
– Васенька! – ворвалась к нему жена, растрепанная, безумная. – Родненький, что же ты делаешь?
Отец Василий упер в нее красные белки глаз. Булькнул слюной на губах – и повел напильник по коже взад.
ВЖЖЖЖ. Кровь полилась густо, черная, похожая на колдовское вино.
И снова вперед. ВЖЖЖЖ.
Жена его зашаталась, стала оседать на пол. Захохотали где-то демоны – или показалось. Мелькнула черная тень.
ВЖЖЖЖ. Напильник стирал кожу щедро, подхватывал ее с красным мясцом. Отец Василий задрал голову в потолок, чтобы не смотреть. Кровь текла в просвет между досками пола. Кровь была рекой Миссисипи. В лицо отцу Василию усмехался пернатый змей Кетцалькоатль. Сквозь дощатый пол прорастал, оживая в крови, бог с головой сокола Гор. Пенились Тигр и Евфрат у лона Великих Ворот Иштар.
ВЖЖЖЖ.
ВЖЖЖЖ.
ВЖЖЖЖ.
Когда все было кончено, он со стоном завалился на бок. Тренькнул напильник: выпал из ослабевшей руки.
– Васенька, Васенька, – уткнувшись в мокрую от пота майку его, рыдала жена.
– Квасу бы, – попросил он, лежа на полу. Лицо его, белые губы перекосила улыбка.
Первая за много дней.
Легкая, как пушинка.