В марте 1944 г. в результате авиационных налетов был разрушен ряд софийских храмов: сильно пострадали собор св. кн. Александра Невского, здание богословского факультета, сгорели все три столичных церковных магазина, склад книг и икон, а также 30 марта – синодальная часовня, Синодальная библиотека и помещение синодальной ризницы, где погибла остававшаяся там после эвакуации часть вещей и архивных документов. Почти полностью сгорел Синодальный архив, в том числе хранившиеся в огнезащитном сейфе оригиналы султанского фирмана об учреждении Болгарского экзархата 1870 г. и свидетельства о крещении царя Бориса III. 31 мая 1944 г. от бомбардировки серьезно пострадало остававшееся в Софии Синодальное издательство[163]. Было разрушено и несколько храмов в других городах Болгарии. Лишь 6 октября 1944 г. канцелярия Синода вернулась в Софию.
Вплоть до осени 1943 г. Германии с помощью болгарского правительства в основном удавалось удерживать Болгарскую Церковь в сфере своего влияния, хотя особых иллюзий на этот счет у нацистского руководства не было. Еще 31 марта 1942 г. в застольной беседе в своей штаб-квартире А. Гитлер заявил: «Болгарская Церковь тянется к Москве. Население Болгарии и сегодня, то есть уже при советской системе [в СССР], в идейном отношении настроено панславянски»[164].
Стремясь использовать Болгарскую Церковь в антисоветской пропаганде, германский МИД пригласил ее представителя участвовать в Катынском акте 1943 г. (вскрытие массовых захоронений в Катыни под Смоленском), который установил факт расстрела органами НКВД польских военнопленных 1939 г. В Катынь ездил ректор Софийской духовной семинарии архимандрит Николай. С этой же целью в июле 1943 г. правительство III рейха включило в состав международной комиссии по изучению массового захоронения жертв террора НКВД под Винницей трех представителей Болгарской Церкви: упоминавшегося архимандрита Николая, протосингела Скопле-Велишской епархии архимандрита Стефана и служащего Синода архимандрита Иосифа. Они ездили через Германию в Винницу, участвовали в торжественном погребении 16 июля найденных останков жертв, однако использовать эту поездку в антисоветских целях нацистской пропаганде в Болгарии не удалось[165].
Последовавшая 28 августа 1943 г. смерть правившего с 1918 г. царя Бориса III была с глубокой скорбью воспринята Болгарской Церковью. В кафедральном соборе св. кн. Александра Невского состоялось торжественное отпевание царя. Вплоть до его погребения – 6 сентября по решению Синода ежедневно совершались поминальные службы. Похоронили Бориса III согласно его желанию в Рильском монастыре. Синод провел траурное заседание и обратился к народу с особым утешительным посланием[166].
В январе 1944 г. газета Зарубежной Русской Церкви «Православная Русь» опубликовала статью о. Стефана Цанкова «Покойный царь болгарский Борис как религиозно-нравственная личность». Сама же редакция газеты отмечала, что «царь Борис был сердечным другом русского народа, всегда подчеркивал он, чем обязана Болгария России, и за эту свою благодарную преданность России много претерпел он»[167]. Архиерейский Синод РПЦЗ выразил Болгарской Церкви свое сочувствие в связи с кончиной монарха и в ответ получил благодарственное письмо митрополита Неофита от 19 октября 1943 г.[168].
Новым царем Болгарии был провозглашен шестилетний сын Бориса III и царицы Иоанны князь Тырновский Симеон II, регентом стал брат покойного монарха князь Преславский Кирилл, а в число четырех опекунов малолетнего царя первоначально был выбран митрополит Ловечский Филарет[169]. Еще 9 сентября Синод одобрил свое послание к болгарскому народу по случаю кончины Бориса III и восшествия на престол Симеона II, которое было зачитано 6 октября во всех храмах. 14 сентября правительство Богдана Филова было отправлено в отставку и вскоре сформировано новое во главе с Добри Божиловым. Следует отметить, что князь Кирилл в основном продолжал курс политики своего брата, и в частности, по настоянию Церкви также отказался выдать болгарских евреев Германии.
Следует отметить, что советский посол в Болгарии Анатолий Лаврищев участвовал в похоронах Бориса III и, когда поклонился катафалку, на котором везли тело царя, демонстративно «перекрестился, как верующий христианин», чем, по информации германского МИДа, «произвел большое впечатление на болгарский народ»[170].
Существенные перемены в положении Русской Церкви в СССР и избрание 9 сентября 1943 г. митрополита Сергия (Страгородского) патриархом Московским и всея Руси стали решающими событиями в изменении международной позиции Болгарской Церкви. Уже 9 сентября Священный Синод «с удовольствием» заслушал информацию о приеме Сталиным русских митрополитов, разрешении созыва Архиерейского Собора для выбора Патриарха и включении митрополита Николая (Ярушевича) в состав Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков[171]. В письме членов Синода премьер-министру Болгарии от 14 октября 1944 г. отмечалось, что ранее они не пошли навстречу немецким требованиям осудить как неканоничное избрание патриарха Сергия и «категорически отклонили» их[172].
15 октября 1943 г. в официальном печатном органе Болгарской Церкви была опубликована статья, в которой, хотя и осторожно, но в целом позитивно оценивались перемены в СССР: «Быстрота, с которой Русская Православная Церковь канонически устроилась и получила легализацию со стороны советской власти, является поистине неожиданностью для всего христианского мира. Поэтому многие, знающие тяжелое положение Русской Церкви под большевистской властью последние 25 лет и мученичество, через которое она прошла, с полным правом относятся с сомнением, а другие – с определенной надеждой, – к этому исключительно неожиданному событию, вероятно, имеющему огромные последствия для христианского мира… Новоизбранный русский патриарх Сергий – известный в Православной Церкви архиерей… архипастырь большого масштаба, огромного ума, знания и вдохновения… Но в данном случае не личность играет первенствующую роль. Важное значение имеет тот факт, что большевистская власть официально признала право и свободу Церкви на организацию и управление…»[173].
Болгарский журнал «Вера и жизнь» также с воодушевлением подчеркивал, что советская власть и большевизм не смогли уничтожить христианство, и оно одержало победу, но отмечал, что при обсуждении случившихся перемен нужно проявлять осторожность и сдержанность[174].
Проживавший в то время в Москве известный болгарский коммунист – политэмигрант К. Ф. Луканов так прокомментировал 8 сентября изменение религиозной политики СССР и встречу Сталина с руководством Русской Церкви: «Огромное положительное значение этого приема для Болгарии неоспоримо. Почти все высшее духовенство Болгарии воспитывалось в русских духовных академиях (главным образом в Киевской) и многие руководители Болгарской Церкви связаны с видными деятелями Православной Церкви в СССР. Среди руководящего духовенства Болгарии имеется довольно сильная прорусская прослойка во главе с митрополитом Софийским Стефаном… Прием митрополитов т. Сталиным, образование Синода и избрание патриарха, все это усилит позиции антигерманских элементов среди болгарского духовенства. Болгарская
Православная Церковь всегда больше тяготела к русскому патриарху, чем к патриарху Вселенскому Это в особенности относится к рядовому духовенству, среди которого крепко держатся прорусские позиции. Прием митрополитов укрепит это тяготение среди болгарского духовенства. Наше болгарское радио намерено призвать своих слушателей в Болгарию, требовать посылки на предстоящий Собор русских епископов делегата православной Болгарии»[175].
Через несколько месяцев Болгарская Церковь уже, по сути, занимала антигерманскую позицию. В аналитической записке от 31 марта 1944 г. референт германского МИДа Колреп писал, что она после выборов Московского патриарха полностью изменила свой прежний антибольшевистский курс церковной политики, и сейчас в ней господствуют просергианские и таким образом – проболыневистские настроения. Митрополит Врачанский Паисий во время встречи в ноябре 1943 г. с настоятелем монастыря прп. Иова архимандритом Серафимом в резких словах осудил резолюцию Венской конференции архиереев РПЦЗ о непризнании выборов патриарха Сергия и их, по его мнению, «германофильскую позицию». В этом владыка Паисий нашел одобрение у других болгарских архиереев. Колреп сообщал также, что советский посол А. Лаврищев посетил в Банковском монастыре митрополита Пловдивского Кирилла и в продолжительной беседе с ним особенно интересовался возможностью признания выборов Московского патриарха со стороны Болгарской Церкви. Владыка заверил посла, что оно последует, и другие архиереи выразили согласие с такой позицией. А. Лаврищев просил также помочь в возвращении и ремонте используемой болгарами русской церкви в Софии. Митрополит Кирилл согласился это сделать в случае, если советское правительство пришлет в Софию священника[176]. Из других источников известно, что только митрополит Филарет выступал против признания патриарха Сергия Синодом Болгарской Церкви (в годы войны этот владыка неоднократно выступал по радио с антисоветскими заявлениями)