Первым настоятелем Никольской церкви после ее освящения служил протоиерей Петр Преображенский, ученик знаменитого петербургского богослова В. В. Болотова. В октябре 1915 г. Болгария вступила в Первую мировую войну на стороне стран Оси, и дипломатические отношения между ней и Россией были прерваны. В следующем месяце российская миссия и русское духовенство Никольского храма были эвакуированы из Болгарии на родину, и богослужения в нем прекратились более чем на четыре года[339].
1 января 1920 г. Никольская церковь была торжественно открыта новым настоятелем архимандритом Тихоном (Лященко), будущим архиепископом Берлинским и Германским. В это же время Совет послов в Париже выдвинул идею создания при ней самостоятельного русского прихода. Она не вызвала особого сопротивления у болгарских церковных и гражданских властей. Правда, посланник антибольшевистского правительства Юга России в январе 1920 г. выражал опасения, что встреча представителей различных политических групп на учредительном собрании прихода может привести к негативному кипению политических страстей в русской колонии[340]. Осенью 1921 г. при Никольской церкви все же был образован самостоятельный приход, и она стала центром русской церковной жизни в Болгарии.
Следует отметить, что на болгарской земле еще с дореволюционного времени проживали две общины русских старообрядцев: в основанном в 1800 г. квартале Татарица села Айдемир (в близи г. Силистра) и в образованном в 1905 г. селе Казашко на берегу Варненского озера. В Татарице проживали поповцы Белокриницкого согласия, называвшие себя «липованами» (около 600 человек), а в Казашко – беспоповцы, называвшие себя «некрасовцами» (около 400 человек). В 1933 г. в Казашко была построена действующая и сейчас каменная церковь Покрова Пресвятой Богородицы[341].
2. Русская церковная жизнь в 1920-х – 1940-х гг
Когда в результате гражданской войны часть русских архиереев оказалась в эмиграции в Стамбуле, их приютила в своей константинопольской резиденции Болгарская экзархия. 2 января 1920 г. в Софию прибыла возглавляемая А. М. Петряевым русская дипломатическая миссия белого правительства Юга России, на которую возлагалась защита интересов российских беженцев и Русской Церкви в Болгарии. В 1919 г. в стране находилось до 12 тыс. бывших русских военнопленных, правда, к началу 1921 г. их число в результате возвращения в Россию снизилось до 4 тыс., но вскоре началось массовое прибытие белоэмигрантов. По данным Беженского комитета в Стамбуле на 1 февраля 1921 г. в Болгарии уже находилось 6855 русских беженцев[342], а летом 1922 г. их число достигло максимальной цифры – по подсчетам болгарских исследователей – от 34 до 40 тыс.[343]. Ряд историков Русской Православной Церкви называют цифру в 50 тыс.[344], но она, скорее всего, завышена.
Уже в начале 1920-х гг. в Болгарии стали возникать многочисленные русские общества, культурные, учебные, благотворительные заведения; действовали три госпиталя Российского общества Красного Креста; выходили почти 100 русских газет и журналов; существовали издательства: «Златолира». «Русская трудовая артель», «Русская библиотека». «Балканский журнал», «Зарницы» и др.; художники-эмигранты писали иконы и фрески в самых известных болгарских храмах и т. д.[345].
Так, например, больших успехов в области церковной живописи достиг Н. Е. Ростовцев, в качестве проектировщика и реставратора он участвовал в восстановлении и устройстве 28 храмов по всей стране. В 1930 г. Ростовцев выиграл конкурс Болгарского Синода, а в 1938 г. получил разрешение Синода «нанимать рабочих и руководить росписью церквей». Наиболее известными его работами в этой области в довоенный и военный период стали фрески в храмах Пресвятой Троицы в Калотине (1935), св. Архангела в Дылго Поле (1938), св. Марины в Велико-Тырново (1942), св. Феодора Тирона в Старо-Загоре (1944) и алтарь церкви Духовного училища в Софии (1944). Другой русский художник И. Лазаренко уже в 1922–1923 гг. создал монументальную библейскую композицию в Клисурском монастыре. Художник М. М. Малецкий в начале 1930 г. выиграл международный конкурс на создание икон православных святых и в 1930–1936 гг. написал 26 образов, с которых были сделаны массовым тиражом типографские отпечатки, распространявшиеся в православных храмах по всему миру. Благодаря им, М. М. Малецкий приобрел международную известность и в 1938 г. получил от Болгарского Синода право самостоятельно писать иконы и руководить росписью церквей, внес он существенный вклад и в реставрацию пострадавших от бомбардировок фресок русской церкви свт. Николая Чудотворца в Софии после Второй мировой войны (в 1944–1946 гг.).[346].
В 1920 г. 55 % населения страны было неграмотно, и русская интеллигенция играла большую роль в интеллектуальной жизни Болгарии. Следует отметить, что в 1920-1930-е гг. профессора в Софийском университете имели право читать лекции на русском языке, а студенты – сдавать на нем экзамены[347]. С 1920 г. по 1948 г. в Софийском университете читали лекции 36 русских преподавателей, они работали на четырех из семи факультетов: на историко-филологическом – 10, юридическом – 6, медицинском – 16 и богословском – 4[348]. Русские преподаватели с 1920 г. по 1953 г. опубликовали 26 учебников и учебных пособий, в том числе Н. Н. Глубоковский и М. Э. Поснов были авторами трудов, связанных с историей христианства. С 1921 г. в стране существовала Русская академическая группа. Имелись у эмигрантов и планы создания своей высшей школы, однако им помешало отсутствие необходимых средств.
Профессор Н. Н. Глубоковский
Значительный вклад в развитие болгарского духовного образования внесли русские богословы. Среди них наиболее заметной фигурой был член-корреспондент Российской Академии Наук, бывший член Предсоборного присутствия при Святейшем Синоде, профессор Петроградской духовной академии, знаменитый экзегет, патролог и историк Церкви Николай Никанорович Глубоковский.
В дальнейшем Н. Н. Глубоковский стал одним из создателей богословского факультета Софийского университета им. Климента Охридского и основателем новозаветного богословия в Болгарии. В мае 1923 г. он принял приглашение Софийского университета занять должность ординарного профессора. Ученый приехал в Софию из Белграда 11 июля 1923 г. и с этого времени до своей кончины возглавлял кафедру Священного Писания Нового Завета. Вместе с ним в Софии работали и многие его бывшие ученики по Петроградской духовной академии, в том числе четыре митрополита.
В период эмигрантской деятельности Н. Н. Глубоковский опубликовал свыше 100 научных книг, статей и заметок, вышедших в Софии, Белграде. Праге, Стокгольме, Париже, Варшаве, Берлине, Женеве, Токио, Сремских Карловцах[349]. В основном его работы издавались в «Ежегоднике Богословского факультета Софийского университета», «Православной мысли», «Пути» (Париж) и различных других периодических изданиях. В 1933 г. Николай Никанорович завершил насчитывавший более 2500 страниц и так и не изданный «Объяснительный библейский словарь», над составлением которого он трудился с 1905 г.[350].
Н. Н. Глубоковский активно интересовался вопросами, касающимися церковной истории Болгарии. В частности, по этой тематике им была написана целая серия статей в Богословской энциклопедии: «Йоан, екзарх Болгарский», «ЙоанРыльский», «Йосиф Первый, екзарх Болгарский», «Кириллица и глаголица. О древнеболгарской письменности», «Св. Кирилл Философ», «Климент Словенский», «Климент, митрополит Тырновский» и другие.
14 июня 1925 г. в Софии состоялось публичное заседание Русской Академической группы в Болгарии, посвященное 35-летию научной деятельности Н. Н. Глубоковского. К своему юбилею ученый получил более 200 приветствий от различных организаций, священнослужителей, ученых и общественных деятелей. Официальный печатный орган Архиерейского Синода Зарубежной Русской Церкви журнал «Церковные ведомости» отмечал, что празднование 35-летия научной деятельности юбиляра «превратилось во всеславянское торжество, нашедшее отзвук во всех концах мира»[351].
В 1929 г. ученый был избран дописным членом (членомкор-респондентом) Болгарской Академии Наук. Николай Никанорович пользовался исключительным авторитетом в церковных, научных и общественных кругах. Многие известные иерархи Болгарской, Сербской и некоторых других Православных Церквей были его учениками.
Он в значительной степени влиял на церковную политику Болгарии – как внутреннюю, так и международную, выступая официальным представителем непризнанной автокефальной Болгарской Церкви и ходатаем за Болгарское государство перед знакомыми ему зарубежными политическими деятелями и организациями. Во многом благодаря усилиям Н. Н. Глубоковского удалось спасти от закрытия богословский факультет Софийского университета при сокращении государственных ассигнований на образование в первой половине 1930-х гг.
В эмиграции Н. Н. Глубоковский сотрудничал как с Русской Православной Церковью за границей (РПЦЗ), так и с отделившимся от нее Западно-Европейским экзархатом митрополита Евлогия (Георгиевского), но с середины 1920-х гг. относил себя к юрисдикции Болгарской Православной Церкви. Большое внимание Н. Н. Глубоковский уделял подготовке нового поколения русских священнослужителей. В сентябре 1925 г. он участвовал в III съезде Русского христианского студенческого движения (РСХД) в Хоповском монастыре (Королевство сербов, хорватов и словенцев), состоял куратором этого студенческого движения в Болгарии, а в дальнейшем сотрудничал как со Свято-Сергиевским богословским институтом в Париже, так и с Ученым комитетом, учрежденным в Сремских Карловцах при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви за границей (в 1934 г. он стал его членом). В основанном митрополитом Евлогием Свято-Сергиевском институте ученый неоднократно читал лекции (летом 1925 г., осенью-зимой 1928–1929 гг.), а в 1935 г. был избран его почетным членом. Н. Н. Глубоковский поддерживал личную переписку с Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Антонием (Храповицким), по приглашению Сербского патриарха Варнавы (Росича), его бывшего ученика, в перв