[194]. В 1920–1924 гг. при активном участии русских эмигрантов действовал православный богословский факультет в Загребском университете[195]. Кроме того, действовали пять духовных семинарий (богословий) Сербской Церкви: в Цетинье, Призрене, Битоле (с 1922 г.), Сараево и семинария св. Саввы в Сремских Карловцах[196]. Во всех действующих семинариях существенную часть преподавателей составляли русские эмигранты. Кроме того, они нередко были учителями Закона Божия в сербских гимназиях[197].
Патриарх Сербский Варнава.
Хотя патриарх Димитрий и не принадлежал к ярко выраженным русофилам, он оказывал большую помощь русским беженцам и неоднократно проявлял свою «братскую солидарность» с ними[198]. В феврале 1922 г. Святейший патриарх Московский и всея России Тихон написал ответное послание владыке Димитрию, в котором выразил благодарность за гостеприимство и прием, устроенный оказавшимся на чужбине священнослужителям и мирянам Русской Православной Церкви. После своего освобождения из-под ареста и возвращения к управлению Церковью святитель Тихон 14 ноября 1923 г. отправил новое послание владыке Димитрию[199]. Особенно значительная помощь была оказана русским обителям Афона.
В свою очередь русская церковная эмиграция оказала сильное благотворное влияние на Сербскую Православную Церковь. Современные сербские авторы отмечают различные аспекты происшедшего под русским влиянием возрождения и развития православной духовной жизни в Югославии в первой половине XX века: внедрение монашеского общежития, улучшение богослужебной практики, усвоение традиций русского исихазма, развитие церковной культуры, особенно пения и иконописи, расцвет миссионерства, обновление монастырских храмов и жилых зданий, развитие монастырской экономики и т. д. Правда, по мнению некоторых исследователей, русские эмигранты, с одной стороны, модернизировали сербское православие, а с другой – одновременно усилили в нем антизападные тенденции. Впрочем, по мнению этих исследователей (в частности, Клауса Бухенау), определяющее значение для сербских православных антизападников имели идеи русских славянофилов XIX века, а также Ф. М. Достоевского[200].
Существенную роль в усилении влияния российской церковной эмиграции сыграло указание министра по делам религии о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея (Васича). В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь: многие священнослужители ее погибли во время войны.
Важнейшее значение для возрождения почти исчезнувшего в XVIII–XIX веках сербского женского монашества имел приезд в Сербию в августе 1920 г. сестер русской Леснинской женской обители с чудотворной Леснинской иконой Божией Матери. В ноябре 1920 г. они разместились в пустовавшем монастыре Хопово на Фрушкой горе, где оставались более 20 лет. И если в 1919 г. женские обители в Сербии вообще отсутствовали, то в 1924 г. их было уже четыре, с 70 монахинями и 35 послушницами[201].
Первый сербский женский монастырь Кувеждин на Фрушкой горе возник в октябре 1923 г., когда туда переселились из Хопово 13 сестер (9 русских и 4 сербки) во главе с сербкой игуменией Меланией (Кривокучин), принявшей постриг в Хопово. Другая игумения, Диодора (Дохторова), в 1924 г. приняла монашеский постриг в Хопово, а в следующем году возглавила новый русско-сербский женский монастырь свв. мчч. Кирика и Иулиты в Цариброде. Среди наиболее известных хоповских сестер, вставших во главе новых сербских обителей, также были: игумения монастыря Петковица Сидония, игумения монастыря Лешак Михаила, игумения Введенского монастыря в Белграде Ангелина (Грачева), игумения монастыря Дивляне Диодора и игумения Темского монастыря Мелитина (Гогулова). Всего хоповские сестры основали около 10 новых женских монастырей, духовные чада игумении Диодоры создали еще три, и к середине 1930-х гг. число православных женских обителей в Югославии достигло 16[202].
Патриарх Сербский Герман.
В заслугах русских монахинь из Хопово в возрождении сербского женского монашества не сомневался ни один свидетель событий или исследователь его истории. Так, например, протоиерей С. Петкович в 1930 г. писал: «Крупный русский монастырь, который следует рассматривать как центр, из которого выросли первые сербские женские монастыри после Первой мировой войны, был основан… в Лесне… в Холмской епархии»[203]. Патриарх Димитрий всемерно способствовал развитию женского монашества.
После кончины святителя Димитрия его преемником 12 апреля 1930 г. был избран митрополит Скопленский Варнава (Росич). Он учился в Петербургской духовной академии, где в 1905 г. принял монашеский постриг от своего учителя – ректора Академии епископа Сергия (Страгородского, будущего патриарха Московского и всея Руси) и был возведен в сан иеродиакона и иеромонаха[204]. В 1916 г., по поручению сербского правительства, владыка Варнава приехал в Россию для выполнения церковно-дипломатической миссии – возбуждения среди русского народа братского участия к тяжелому политическому положению и материальной нужде, в которых находилась сербская армия и беженцы. В это время владыка провел большую работу по укреплению русско-сербского духовного и военного братства. Епископ Варнава также был свидетелем начала работы Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг. и сослужил будущему патриарху Московскому и всея России Тихону[205].
Своему избранию святитель Варнава был во многом обязан политической ситуации в стране, где в октябре 1929 г. была установлена военно-монархическая диктатура Александра I, и, в частности, новому закону «О выборах патриарха Сербской Православной Церкви», принятому в апреле 1930 г., который предоставлял окончательный выбор из трех кандидатов, предложенных выборным собранием, королю. Из этих трех кандидатов Александр I выбрал митрополита Варнаву. Король ожидал, что сменивший прежнего престарелого новый деятельный патриарх укрепит церковную дисциплину, сделает более ощутимым «национальный дух» православия и поддержит унитаристскую национальную политику королевского правительства[206].
В значительной степени эти ожидания оправдались. Внутри страны патриарх Варнава, выступая за единство «югославского народа», проявлял толерантность к другим конфессиям[207]. В годы патриаршества святителя Варнавы произошло существенное обновление церковной жизни: была завершена работа над Уставом Сербской Православной Церкви (утвержденным в 1931 г.)[208]. В 1931 г. в Югославии для православных граждан страны был введен так называемый патриарший налог (10 % от государственного налога). Он коснулся и русских эмигрантов[209].
Святейший патриарх Варнава много занимался издательской деятельностью. Среди богословских периодических изданий того времени следует назвать «Вестник Сербской Православной Церкви» («Гласник Српске Православие Цркве»), «Богословие», «Святосаввие – Наследие св. Саввы» («Светосавлю»), «Православие», «Христианская жизнь», «Христианская мысль», «Христианское дело», «Духовная стража», «Христианское единство», «Братство», «Защитник православия» («Православии браник»). Было восстановлено и построено много храмов, в Белграде в 1935 г. возведено здание Сербской Патриархии и в том же году начато строительство крупнейшего на Балканах собора св. Саввы (завершенное только в 2010-х гг.), в монастыре Раковица открыта синодальная иконописная школа под руководством русского иконописца П. М. Софронова. В планы первосвятителя также входило создание Церковной музыкальной академии[210].
Патриарх активно участвовал в жизни русской церковной эмиграции, старался помочь преодолеть разделения в ней, а также примирить Зарубежную Русскую Церковь с Московской Патриархией. Святитель Варнава был почитателем митрополита Антония (Храповицкого). Первоиерарх РПЦЗ, в свою очередь, через несколько месяцев после интронизации подарил патриарху Варнаве архиерейский жезл, украшенный государственными символами Российской империи, патриаршее облачение и благодарственный адрес в виде толстой позолоченной книги, в котором изъявили свою благодарность 5000 русских организаций и отдельных персон[211].
Сербский патриарх навещал митрополита Антония в последние дни жизни и отпевал его в 1936 г. С 1920-х гг. владыка Варнава старался окружать себя русскими сотрудниками.
Архимандрит Иустин (Попович).
Так, в частности, его секретарем и биографом работал историк, библиотекарь патриаршей библиотеки В. А. Маевский, написавший и выпустивший в 1931 г. книгу «Сербский патриарх Варнава и его время». В отличие от других сербских архиереев, официальную переписку с Архиерейским Синодом РПЦЗ владыка Варнава всегда вел на русском языке[212].
При активном участии Сербских первосвятителей – Димитрия, а затем и Варнавы, с 1927 г. в Белграде возобновилось строительство собора во имя св. блгв. кн. Александра Невского (на месте русской походной часовни времен войны 1876–1877 гг.). В 1930 г. Патриарх Варнава освятил новосооруженный храм в присутствии короля Александра I Карагеоргиевича