[277]. Все письма Синода с планами создания церковного управления в России остались без ответа.
Несмотря на разнообразные запреты, Русская Православная Церковь за границей пыталась, насколько было возможно, участвовать в церковном возрождении на территории СССР. Главным образом это проявлялось в помощи церковной литературой и утварью. Особенно активно подобная деятельность осуществлялась в 1942–1943 гг. Впрочем, уже 18 июля 1941 г. митрополит Анастасий написал Епископскому Совету по управлению русскими общинами в Югославии о том, что помимо подготовки кадров духовенства встал вопрос о снабжении их священными сосудами, облачениями и богослужебными книгами; РПЦЗ должна и в этом помочь «нашим братьям в России», поэтому при Архиерейском Синоде следует начать учет церковной утвари, которую можно послать на Родину[278].
11 ноября 1941 г. первоиерарх РПЦЗ обратился с просьбой об официальном разрешении оказания благотворительной помощи в России к шефу штаба управления командующего войсками в Сербии (помощнику по гражданской части) генералу Турнеру. При этом владыка ссылался на заметку в русской газете «Новое Слово», не зная, что подобный сбор в Берлине был в конце концов запрещен[279]. В Белграде его также не разрешили.
И все-таки в июле 1942 г. был создан Комитет по сбору средств в фонд при Архиерейском Синоде для приобретения и изготовления священных сосудов, богослужебных книг, церковной утвари, облачений, икон и крестиков для нужд Церкви в России[280]. 1 августа 1942 г. владыка Анастасий написал об этом митрополиту Серафиму (Ляде) в Берлин. Владыка Серафим ответил, что существует возможность отправлять из Берлина на Украину и в Россию посылки по почте или с надежными людьми, таких посылок передано уже большое количество и в ответ получено множество благодарственных писем[281].
Это известие было воспринято с радостью, и уже в сентябре 1942 г. митрополиту Серафиму отправили 30 антиминсов и 2500 нательных крестиков, приобретенных на добровольные пожертвования белградских прихожан. К середине ноября 1942 г. владыка получил из Белграда еще 3000 крестиков и отправил на Украину и в Россию 520 антиминсов. Эта связь продолжалась и дальше[282].
Но Синод и своими силами пытался распространять богослужебную литературу и утварь. Так, 2 сентября 1942 г. для отправки с капитаном парохода в Россию были переданы Евангелие, часослов, 3 катехизиса и другие книги. 10 сентября 1942 г. Синодальная канцелярия переслала настоятелю церкви в Линце часослов и 500 крестиков для раздачи военнопленным и рабочим из России и т. д. К ноябрю в Белграде было отпечатано 2000 экземпляров миссионерского листка, причем половину тиража удалось переслать на Родину[283].
В это время активно продолжался сбор средств на покупку церковных предметов и утвари для отправки в Россию; Архиерейский Синод заказал изготовление 100 тыс. нательных крестиков[284]. По свидетельству епископа Григория (Граббе), всего за время войны только металлических нательных крестиков было изготовлено и отправлено в Россию, Украину и Белоруссию около 200 тысяч[285]. При этом надо учитывать бедственное материальное положение самой русской эмиграции, лишившейся прежней помощи со стороны югославского правительства.
В сентябре 1941 г. митрополит Анастасий дал благословение на создание в Югославии Русского охранного корпуса, в ряды которого вступили многие представители его паствы. Владыка участвовал в военных парадах корпуса, служил для него молебны, принимал благодарность от командования «за всегдашнее внимание к духовным нуждам группы» и т. д.[286] Своей линии поддержки русских антикоммунистических воинских частей глава РПЦЗ остался верен до конца войны, что проявилось в 1944–1945 гг. в его контактах с власовским движением.
Следует отметить, что далеко не все русские эмигранты в Югославии заняли антикоммунистическую позицию. Уже в середине 1941 г. в стране был создан тайный Союз советских патриотов, некоторые эмигранты являлись сотрудниками разведок государств, входивших в антигитлеровскую коалицию[287].
Инициатор создания Русского охранного корпуса генерал М. Ф. Скородумов позднее вспоминал: «В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов… часть эмиграции – так называемые „левые“ и „советские патриоты“ – завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы Советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов.
Они собирали митинги за церковью Святой Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как „большевиков больше нет, а есть только русские люди“»[288]. Десятки русских эмигрантов сражались в рядах Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ), а некоторые даже дослужились до высоких постов[289].
Проживавший во время войны в Югославии В. А. Маевский так описал изменение настроений русской эмиграции в этой стране: «Вообще надо заметить, что лишь незначительная часть русских возгорелась „симпатиями“ к немцам в надежде, что сможет поехать на восточный фронт „освобождать“ свою родину. Другая же часть, подавляющая, была уверена в том, что немцы идут не освобождать, а порабощать и уничтожать русский народ, как „унтерменшей“… На первых порах этим здравомыслящим пессимистам не верили и обрушивались на них. Но скоро и сторонники немцев, уверовавшие в их „добрую“ волю, увидели обратную сторону немецкой медали. И разочарование усилилось, когда с восточного фронта стали прибывать участники немецкого наступления, завоевания и порабощения. Вот они и рассказали впервые, как поступает с русским населением немецкая оккупационная власть, которая открыла там свое истинное лицо… тогда пронемецкая часть русской эмиграции, пересмотрев свои недавние увлечения, – сплотилась со своими более устойчивыми компатриотами. Сплотилась в пассивном отпоре оккупантам и желании победы России»[290].
Существуют свидетельства, что митрополит Анастасий в 1941–1944 гг. «оказал большую помощь и защиту Сербской Православной Церкви во время гонений на нее со стороны нацистов»[291]. Во всяком случае, несомненно, что владыка сохранял теплые чувства к арестованному патриарху и не боялся их проявлять перед оккупационными властями. Так, по воспоминаниям епископа Григория, в день «Славы» Гавриила («Слава» – родовой сербский праздник: день, когда крестился первый предок) митрополит указал Граббе сообщить германской администрации о своем желании поехать и поздравить патриарха. После долгой и резкой дискуссии в отделении СД, ведавшем церковными делами, его начальник Мейер заявил: «Я все равно не могу разрешить митрополиту ехать к патриарху Но я ему передам, что он его поздравляет. А Вам советую больше ни с кем так не разговаривать, как Вы разговаривали со мной»[292]. Как выяснилось уже после освобождения патриарха, немецкий офицер передал ему поздравление митрополита Анастасия, и это был единственный подобный случай за время нахождения святейшего под стражей.
По свидетельству митрополита Скопленского Иосифа, на рубеже 1942–1943 гг. владыка Анастасий через митрополита Берлинского и Германского Серафима (Ляде) пытался вступиться за патриарха Гавриила перед немецкими властями, убеждая освободить его из-под ареста, но без успеха[293].
В свою очередь и патриарх Гавриил уважал первоиерарха РПЦЗ. Когда в 1945 г. он приехал после войны в Лондон крестить сына сербского короля Петра, то на приеме после Крещения заявил, что «митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и совершенно не пользовался доверием немцев»[294]. Это же сказал патриарх и в беседе с протоиереем Михаилом Польским 22 октября 1945 г.[295] Сведения о подобных заявлениях имеются не только в русских эмигрантских источниках. Так, в календаре Сербской Церкви на территории США и Канады высказывание патриарха Гавриила приведено в следующем виде: «Митрополит Анастасий продемонстрировал великую мудрость и тактическое искусство во взаимоотношениях с Германией»[296]. Весь период оккупации первоиерарх РПЦЗ старался поддерживать добрые отношения с Сербской Патриархией.
Хотя порой между Русской Православной Церковью за границей и Сербской Патриархией возникали конфликты, они, как правило, быстро разрешались. В частности, обеспокоенность Сербской Церкви вызвало создание Средне-Европейского митрополичьего округа РПЦЗ. Решение об открытии этого округа и возведении его управляющего архиепископа Серафима (Ляде) в сан митрополита было принято Архиерейским Синодом 26 мая 1942 г.[297]
Получив это известие, председатель Синода Сербской Церкви митрополит Иосиф 3 июля 1942 г. в письме Первоиерарху РПЦЗ выразил просьбу: иметь в виду права Сербского Патриархата на Чешскую и Моравскую епархию, отметив, что сербская юрисдикция в