ным уменьшением числа русских в Югославии. Сербская православная церковь в лице своего епископата и священства в общем продолжает относиться довольно благожелательно к русской церкви в Югославии»[440].
В этом письме о. Виталий, «для сношений с местными гражданскими и духовными властями и для защиты прав и имущества» русских общин, попросил выслать ему и руководству Сербской Церкви указ Московской Патриархии, подтверждающий: «1. что русская православная церковь в Белграде, а равно и другие оставшиеся русские церкви в Югославии находятся в юрисдикции Московской Патриархии и под ее защитой; 2. что я являюсь настоятелем русской православной церкви в Белграде с января 1950 года; 3. что я являюсь благочинным русских церквей в Югославии». К середине сентября 1953 г. посольство
СССР в Югославии, которое ранее рекомендовало воздержаться от связи с протоиереем Виталием Тарасьевым и от «оформления его благочинным», сняло свои возражения[441], и Московская Патриархия издала соответствующий указ.
4.2. Белградское подворье Московского Патриархата в 1955 – начале 1990-х гг
К 1955 г. в Югославии осталось менее 10 тысяч русских эмигрантов. Изменилась и международная ситуация, после смерти Сталина в марте 1953 г. советско-югославские отношения постепенно нормализовались. В этих условиях была решена судьба русских приходов в стране. 1 декабря 1954 г. митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) отправил Сербскому патриарху Викентию письмо, в котором сообщалось: «На ноябрьском заседании нашего Священного Синода было принято решение поставить Благочиния русских православных храмов в Югославии вместе со священнослужителями под юрисдикцию Сербской Православной Церкви, за исключением храма Святой Троицы в Белграде». 18 мая 1955 г. Сербский Синод с удовлетворением принял к сведению это решение[442].
Протоиерею Виталию Тарасьеву было поручено осуществить передачу русских храмов и приходов, и в 1955–1957 гг. почти все они вошли в состав Сербской Православной Церкви. Русский приход при церкви свт. Василия Великого в Нови Саде в 1955 г. вообще был упразднен, как и русский храм в Сараево[443]. Приход Свято-Троицкого храма, который остается подворьем Московского Патриархата до настоящего времени, оказался единственным исключением.
В 1955 г. о. Виталий был награжден митрой. В дальнейшем он неоднократно приезжал в СССР. Он также активно переписывался с покинувшими Югославию русскими эмигрантами, сообщая им о состоянии могил их родных на Новом кладбище Белграда. В 1950-1960-е гг. постоянным участником всех торжественных всенощных в Свято-Троицком храме был протоиерей Виктор Царевский, с большим успехом руководивший хором сербской церкви Рождества Пресвятой Богородицы в крепости Калемегдан, являвшейся раньше гарнизонным храмом Белграда. Старшей сестрой церковного сестричества при Свято-Троицком храме в это время была графиня Н. И. Снесарева.
Во второй половине 1950-х гг. в Свято-Троицкой церкви хором руководил иподиакон Андрей Тарасьев. В 1962 г. он передал хор брату – выпускнику богословского факультета Белградского университета протоиерею Василию Тарасьеву. После кончины в 1974 г. о. Виталия протоиерей Василий Тарасьев с апреля 1974 г. до 1996 г. служил настоятелем Свято-Троицкого храма[444]. Позднее он говорил: «Я стал не только миссионером Веры Христовой и охранителем русского духа в Сербии, но и свидетелем балканских событий»[445].
В октябре 1957 г. в Белград впервые приехал святейший патриарх Московский и всея Руси Алексий I в сопровождении нескольких архиереев Русской Православной Церкви. Он совершил богослужения в Свято-Троицкой церкви и посетил Иверскую часовню на русском участке Нового кладбища, где совершил панихиду на могиле когда-то запрещенного владыкой Сергием (Страгородским) в священнослужении митрополита Антония (Храповицкого)[446]. Этим фактически был совершен символический акт примирения с послереволюционной русской церковной эмиграцией в Югославии, которой к этому времени уже почти не осталось в стране.
Один из самых значительных иерархов Русской Православной Церкви XX века – председатель отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов) – проявлял внимание и теплое отношение к Свято-Троицкому храму. Так, благодаря его личному взносу и благословению в 1973 г. в церкви была проведена первая Рождественская детская елка, что в дальнейшем стало традицией.
Храм Святой Троицы, Белград.
Как уже говорилось, в середине 1950-х гг. оказался упразднен русский приход свт. Василия Великого в г. Нови Сад. В июне 1955 г., при новом сербском епископе Бачском Никаноре (Иличиче), двери часовни свт. Василия Великого для русской общины были закрыты, и она прекратила существование. Большинство русских жителей Нови Сада стали посещать храм свт. Николая Чудотворца, где почти все хористы, включая регента Б. П. Арсеньева, были русскими[447].
В Панчево русский домовый храм свт. Николая Чудотворца, существовавший с февраля 1945 г. в помещении школьного здания при сербской Успенской церкви, в конце 1949 г. был выселен городскими властями в связи с конфискацией здания. Храм перенесли в дом № 53 по улице Братьев Йованович, откуда в начале 1956 г. его снова выселили по решению городского народного комитета. Русской церкви было предоставлено помещение во флигеле церковного двора сербского Спасо-Преображен-ского храма, где она просуществовала до 1967 г.
Церковь свв. Архангелов Гавриила и Михаила в Земуне (ставшем районом Белграда) просуществовала в качестве русской до 1972 г. Ее настоятелем до кончины в 1959 г. служил протоиерей Виталий Лепоринский. Последними русскими настоятелями церкви были иеромонах Иларион (Скляр) и протоиерей Михаил Котляревский. Смешанным русско-сербским хором при храме до своей кончины в 1966 г. управлял известный хормейстер Алексей Васильевич Гриньков. Последним регентом русского прихода в Земуне была его вдова Ольга Гринькова[448]. С кончиной в 1972 г. протоиерея Михаила Котляревского этот приход формально перестал существовать, и церковь свв. Архангелов Гавриила и Михаила ввиду резкого сокращения количества прихожан перешла от русской к сербской общине[449].
В 1973 г. храм св. Архангела Михаила в Великом Бечкереке распоряжением Сербской Патриархии был передан городскому женскому монастырю св. Мелании под предлогом, что русских прихожан здесь почти не осталось[450]. Дольше других в качестве русского просуществовал построенный эмигрантами из России храм св. ап. Иоанна Богослова в г. Белая Церковь (Бела Црква). После кончины в мае 1949 г. его настоятеля протоиерея Никона Веселовского новым настоятелем был назначен протоиерей Лев Шепель, прослуживший в Белой Церкви до 1957 г. Его помощником являлся священник Феофан Повольный, в разное время в храме также служили протоиереи Иоанн Федоров, Владимир Корецкий и Виталий Тарасьев. К середине 1990-х гг. умерли почти все русские прихожане, и община церкви стала чисто сербской[451].
Необходимо отметить, что русские регенты сербско-русских церковных хоров в 1940-1970-е гг. сыграли важную роль в поддержании веры среди сербского населения. Не получая денег от обедневшей Православной Церкви, они нередко рисковали лишиться занимаемого поста на государственной службе. Со смертью русского регента в сербском храме, как правило, угасал и хор, состоящий из горсточки пожилых певчих. Церковные регенты в провинции часто являлись и регентами местных любительских светских хоров, созданных ранее или сформировавшихся после Второй мировой войны[452]. Некоторые русские регенты оставили особенно яркий след в послевоенный период: А. В. Гриньков, С. Г. Гущин, Г. М. Пальчик, Б. П. Арсеньев, Б. М. Моисеев, Н. Ф. Букин и др.
Особой была ситуация в республике Македония. Часть проживавших там русских священников и монахов осталась служить после окончания Второй мировой войны и фактически вошла в состав неканоничным образом провозгласившей свою самостоятельность Македонской Православной Церкви. Среди них можно назвать несколько бывших насельников русских обителей Афона. Так, например, игумен Ананий (Герасимов) приехал со Святой Горы в Македонию в 1921 г. Игумен подвизался в монастыре св. Георгия в с. Делядровци, в монастыре Пресвятой Богородицы вблизи с. Побожье, в монастыре св. Георгия в с. Беляковци, а с 1936 г. в одном из самых больших женских общежительных монастырей Македонии – обители св. Иоакима Осоговского. Отец Ананий был духовником этого монастыря, заботился о молитвенной и духовной жизни инокинь вплоть до своей кончины 1 января 1963 г.
Другой святогорец – игумен Варсонофий (Колыванов), с 1930-х гг. служил духовником монастыря Пресвятой Богородицы в с. Побожье, где скончался и был похоронен 16 февраля 1955 г. Еще один русский святогорец – монах Серафим – скончался и был погребен в 1960 г. в монастыре свт. Николая Чудотворца в с. Любанци, где провел около 20 лет[453]. Бывший насельник русского Спасо-Преображенского Валаамского монастыря иеромонах Исидор и после войны подвизался в монастыре св. Афанасия в с. Лешок, где и скончался 20 апреля 1952 г.[454]
До 1945 г. в Кичевском монастыре пребывала русская община сестер. Затем она во главе с игуменией Диодорой (Дороховой) перешла в Благовещенский монастырь Белградской митрополии, но при этом семь русских монахинь и послушниц остались в Кичевской обители Благовещения Пресвятой Богородицы. Из них наиболее известной была схиигумения Салафаила (Линдебанова). Во время войны инокиня заболела раком, и когда надежды на спасение не было, обратилась к Богородице перед Ее чудотворной иконой со словами: «Пречистая Дево, если оставишь меня жить, я никогда не покину Тебя!». Поэтому в 1945 г. мать Салафаила осталась в Кичевской обители (где пребывала до 1988 г.), и вместе с ней шесть других русских инокинь. Все они позднее были погребены вместе с ней на монастырском кладбище