А весной 1847 года у Николая Павловича усилились головокружения. Он мрачно смотрел на свою личную жизнь, на будущее России и на судьбы Европы. Он очень тяжело переживал смерть многих деятелей своего царствования – князя А.Н.Голицына, М.М.Сперанского, А.Х.Бенкендорфа и др. Да и Французская революция 1848 года, а также смерть дочери Александры в 1844 году явно не прибавили ему здоровья.
ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО
Рожа или рожистое воспаление – это острое инфекционное заболевание. Инкубационный период при ней длится от 3 до 5 дней. Начало болезни внезапное. В первые сутки отмечаются сильная головная боль, озноб, возможна тошнота, повышение температуры до 39–40 °C. Примерно через 12 часов от начала заболевания появляется чувство жжения, боль распирающего характера, на коже – покраснение и отек в месте воспаления. Иногда образуются пузыри, содержащие светлую и прозрачную жидкость. Позднее они спадают, образуя плотные бурые корки, отторгающиеся через 2–3 недели. Первичная рожа чаще локализуется на лице, рецидивирующая – на нижних конечностях.
В январе 1854 года император стал жаловаться на боли в стопе. Тогдашний глава жандармерии Л.В.Дубельт по этому поводу писал: «Мандт говорит, что у него рожа, а другие утверждают, что это подагра».
В.Л.Пайков уточняет: «В последние годы жизни приступы подагры участились на фоне появившейся полноты, что, видимо, было связано с нарушением диеты».
Безусловно, сильный удар по здоровью императора нанесла Крымская кампания. О ней я расскажу ниже, а пока лишь замечу, что в сентябре 1854 года началась оборона Севастополя. А потом, в феврале 1855 года, имела место неудача со штурмом Евпатории. И угнетенное состояние Николая I от этого лишь усилилось. Близкие часто видели, как император в своем кабинете при получении каждой плохой вести плакал, как ребенок.
При этом историк П.К.Соловьев пишет: «И все же не стоит преувеличивать значение неблагоприятных известий о случившемся под Евпаторией. Надеясь на лучшее, царь готовился к худшему. В письмах, датированных началом февраля 1855 года, Николай I указывал генерал-адъютанту М.Д.Горчакову и фельдмаршалу Паскевичу на возможность «неудачи в Крыму», на необходимость подготовки обороны Николаева и Херсона. Вероятность вступления в войну Австрии он считал весьма высокой и отдал распоряжения насчет возможных боевых действий в Царстве Польском и Галиции. Не питал царь особых иллюзий и относительно нейтралитета Пруссии».
Да, неудача с попыткой штурма Евпатории нанесла болезненный удар по самолюбию Николая Павловича, но она не стала тем событием, которое предопределило исход всей войны. Судьба кампании зависела от защитников Севастополя, продолжавших сражаться до конца августа 1855 года. Так что поражение под Евпаторией не могло подтолкнуть императора к самоубийству.
Великая княжна Ольга Николаевна писала: «Жаловаться – было не в его характере». Он постоянно повторял: «Я должен служить во всем по порядку. А уж если стану дряхл, так уж в чистую отставку пойду. Если не гожусь на службу – уйду, а пока есть силы, буду перемогаться до конца. Буду нести крест мой, пока хватит сил».
Не следует забывать и то, что Николай I был военным человеком. Военным, как говорится, до мозга костей. Человеком, прекрасно знавшим, что войны несут с собой не только победы, но и поражения. А поражения надо уметь принимать с достоинством и на их базе упорно строить здание будущей победы.
Характер Никалая I был сильный, и вся история его правления не дает ни малейшего основания для предположений о самоубийстве по причине военных неудач.
Так от чего же умер император Николай I?
Поэт и директор канцелярии императора В.И.Панаев пишет:
«Поставленный в такое тяжкое положение, как ни старался Его Величество превозмочь себя, скрывать внутреннее свое терзание, оно стало обнаруживаться мрачностью взора, бледностью, даже каким-то потемнением прекрасного лица его и худобою всего тела. При таком состоянии его здоровья малейшая простуда могла развернуть в нем болезнь опасную. Так и случилось. Не желая отказать графу Клейнмихелю [П.А.Клейнмихель был министром путей сообщения, курировавшим строительство Николаевской железной дороги. – С.Н.] в просьбе быть посаженым отцом у дочери его, государь поехал на свадьбу, несмотря на сильный мороз, надев красный конно-гвардейский мундир с лосиными панталонами и шелковые чулки. Этот вечер был началом его болезни: он простудился. Возвратясь, ни на что не жаловался, но ночь провел без сна, стараясь объяснить это Гримму (камердинеру) не болезнью, а неловким положением в постели и простынею, которая под ним часто скидывалась и не давала спать; другую и третью ночь провел тоже беспокойно, но продолжал выезжать. Ни в городе, ни даже при дворе не обращали внимания на болезнь государя; говорили, что он простудился, нездоров, но не лежит. Государь не изъявлял опасения насчет своего здоровья, потому ли только, что в самом деле не подозревал никакой опасности, или же, вероятнее, и для того, чтобы не тревожить любезных своих подданных. По сей последней причине он запретил печатать бюллетени о болезни его».
А вот князь В.П.Мещерский позднее утверждал:
«Николай Павлович умирал от горя и именно от русского горя. Это умирание не имело признаков физической болезни, – она пришла только в последнюю минуту, – но умирание происходило в виде несомненного преобладания душевных страданий над его физическим существом».
В.Л.Пайков, имеющий несомненные медицинские знания, делает из этого следующий вывод:
«Анализ данных анамнеза жизни Николая I позволяет сделать вывод о том, что он в течение жизни был склонен к «простудным заболеваниям» (являющимся с позиций современной медицины респираторно-вирусными инфекциями органов дыхания), протекавшим нередко тяжело, с заинтересованностью и нижних дыхательных путей. Это косвенно свидетельствует о слабости защитных сил его организма. Наряду с органами дыхания не менее «слабыми местами» Николая I являлись нервная, в том числе ее вегетативный отдел, мочевыделительная, пищеварительная и костная системы, а также система обмена мочевой кислоты (подагра)».
Итак, Николай I скончался 18 февраля (2 марта) 1855 года. До этого он пять дней болел, но потом немного окреп и выехал в Михайловский манеж на смотр войск. Возвратившись, он почувствовал себя плохо: возобновились кашель и одышка. Но на следующий день император опять поехал в Манеж для смотра батальонов Преображенского и Семеновского полков.
11 февраля он уже не мог встать с постели.
12 февраля Николай I получил телеграмму о поражении русских войск под Евпаторией.
15 февраля: «Его Величество провел ночь на 15-е февраля немного лучше, хотя вчера волнение было. Пульс сегодня удовлетворителен. Кашель: извержение мокроты не сильное».
16 февраля: «После лихорадочного движения, сопровождаемого ревматической болью под правым плечом, Его Величество в эту ночь спал, но не так спокойно. Голова не болит, извержение мокроты свободно, лихорадки нет».
НЕМНОГО ЦИФР
Под Евпаторией 5 (17) февраля 1855 года было убито 168 русских солдат и офицеров, ранено 583 человека (в том числе один генерал) и еще 18 человек пропало без вести.
По-видимому, Николай I переживал психологический кризис, и физическое недомогание дополнило некий душевный надлом. Принято считать, что известие о поражении под Евпаторией нанесло императору решающий психологический удар.
«Сколько жизней пожертвовано даром», – эти слова он повторял в последние дни своей жизни много раз.
В ночь с 17 на 18 февраля Николаю Павловичу стало заметно хуже. У него начался паралич.
Что его вызвало?
Это так и остается тайной.
Если предположить, что он все же покончил с собой, то кто конкретно дал ему яд?
Известно, что у постели больного поочередно находились два лейб-медика: Мартин Мандт и Филипп Карелль.
В мемуарной и исторической литературе обычно указывают на доктора Мандта. Но, например, полковник И.Ф.Савицкий, адъютант царевича Александра, утверждает:
«Немец Мандт – гомеопат, любимый царем лейб-медик, которого народная молва обвинила в гибели (отравлении) императора, вынужденный спасаться бегством за границу, так мне поведал о последних минутах великого повелителя: «После получения депеши о поражении под Евпаторией вызвал меня к себе Николай I и заявил: «Был ты мне всегда преданным, и потому хочу с тобою говорить доверительно – ход войны раскрыл ошибочность всей моей внешней политики, но я не имею ни сил, ни желания измениться и пойти иной дорогой, это противоречило бы моим убеждениям. Пусть мой сын после моей смерти совершит этот поворот. Я не в состоянии и должен сойти со сцены, с тем и вызвал тебя, чтоб попросить помочь мне. Дай мне яд, который бы позволил расстаться с жизнью без лишних страданий, достаточно быстро, но не внезапно (чтобы не вызвать кривотолков)».
Однако, согласно воспоминаниям Савицкого, Мандт отказался дать императору яд. Но в ту же ночь император скончался. И уже к утру началось быстрое разложение тела, а на лице усопшего выступили желтые, синие и фиолетовые пятна. Наследник престола Александр ужаснулся, увидев отца таким обезображенным, и вызвал двух медиков: Н.Ф.Здекауэра и И.И.Мяновского – профессоров медико-хирургической академии. Он приказал им любыми средствами убрать «все признаки отравления, чтобы в надлежащем виде выставить через четыре дня тело для всеобщего прощания согласно традиции и протоколу».
Сторонники версии отравления уверяют, что два вызванных профессора, чтобы скрыть подлинную причину смерти, буквально перекрасили лицо покойного и надлежащим образом обработали его. Но якобы использованный ими новый способ бальзамирования тела не был еще хорошо отработан, и он не предотвратил быстрое разложение тела. Но при этом как-то забывается, что Здекауэр и Мяновский были терапевтами и бальзамированием вообще никогда не занимались.