т намечаться расслоение феодального общества: ниже крупного вотчинного землевладения старых бояр и бывших князей просвечивает более широкий слой мелкого, но честного землевладения (будущего дворянства). В раздел между ним идут конфискованные земли новгородского боярства, и оно является уже политической силой (совещание Ивана III со «всеми воями» в 1471 году перед походом на Новгород). Усиление влияния московской буржуазии сказывается в разгроме новгородской торговли (1494 — закрытие немецкого двора в Новгороде, что означало переселение центра заграничной торговли в Москву). Превращение Московского княжества в государство, охватывающее оба старых центра, северо-западный и северо-восточный (в юго-западном утверждается Литва, см. соседний столбец), создаст новую идеологию: после «измены» Константинополя, признавшего в 1439 г. власть папы, московская церковная интеллигенция начинает учить, что центр православия отныне Москва — «третий рим»; отсюда логически вытекало, что московский великий князь есть наследник византийских императоров (внешнее выражение это нашло в женитьбе Ивана III на византийской принцессе Зое — у нас названной Софией — Палсолог в 1472 году). Новая идеология осмысливает такие факты, как захват Новгорода, облеченный в форму крестового похода, прекращение подчинения Орде и т. д. Комбинация «московский князь — церковь» сохраняется, но приобретает иной смысл: наверху становится князь, а церковь — его служебная сила. Попытки отдельных представителей власти обойтись вовсе без церкви (ересь «жидовствующих») оказываются преждевременными, но делают церковь еще более смирной и послушной. Издание Судебника фиксирует право нового государства (1497).
Союз Литвы и Польши против Немецкого ордена даст блестящие результаты в начале века (1410 — разгром «крестоносцев» при Танненберге). Но затем Литва быстро подпадает под влияние экономически более развитой Польши, которая вытесняет литовцев из юго-западной Руси и полонизирует саму Литву. На месте литовско-русского государства начинает складываться польско-литовское (соглашение в Городно, 1413, — общий литовско-польский сейм). Поворот польско-литовской политики на запад и юг ослабляет Литву на востоке, где бывшие черниговские княжества переходят к Москве. Война Литвы против Москвы (1499) кончается поражением литовцев. Одновременно Москва, начиная пробиваться к берегам Финского залива, вступает в борьбу с другим остатком немецких «крестоносцев», Ливонским орденом (постройка Ивангорода против Нарвы в 1492).
XVI век
Открытие Америки и морского пути в Индию имеет следствием новую передвижку мировых путей, несравненно крупнее той, которую произвели крестовые походы. «Средиземные» моря (южное, собственно так называемое, и Балтийское, «Средиземное» море Северной Европы), с впадающими в них реками, отступают на второй план и сохраняют лишь местное значение. Настоящей всемирной торговой дорогой становится океан, и руководящее значение сохраняют или приобретают лишь страны, владеющие выходами на океан. Из передовых стран средневековья в таком положении оказывается лишь Франция, рядом с ней выдвигаются не игравшие до тех пор большой международной роли Англия и Испания. Напротив, Германия, с се Рейном и балтийскими портами, центр средневекового торгового оборота, занимает уже второе место. И совсем теряет какую-либо руководящую экономическую роль Италия — колыбель европейского торгового капитализма XI–XIII веков, еще в XV веке во многом показывавшая дорогу другим странам (банки и мануфактуры Флоренции, венецианская и генуэзская торговля; Америку открыл итальянец Колумб, действуя по плану итальянского географа Тосканслли; итальянское искусство эпохи «Возрождения» носит мировой характер и т. д.). Упадок Италии сделал совершенной бессмыслицей господство римской церкви над всей Западной Европой. Оттого описанный экономический переворот сопровождается на всем Западе завершением того процесса образования национальных церквей, который начался для Франции и Англии еще в XIV веке и продолжался для центральной Европы гуситскими войнами XV века. Причем для идеологического обоснования своей борьбы с Римом реформаторы (Лютер, 1483–1546, в Германии, Кальвин, 1509–1564, в романских странах и др.) в большей или меньшей степени пользовались идеями Возрождения, возникшими в мелкобуржуазной ремесленной среде и сводившимися в основе к индивидуализму, требованию свободы личного суждения, критики и т. д.
На деле «свобода» нужна была лишь, пока шла борьба со старой церковью: как только возникала новая национальная государственная церковная власть (монархическая в лютеранской Германии и Англии, по большей части республиканская, но узкобуржуазная у кальвинистов), она к своим противникам применяла все приемы инквизиции. Наивнее поняли «свободу» народные массы, которые увидели в реформации свержение всякого гнета, не только староцерковного, для массы в это время уже и не очень тяжелого (Крестьянская война в Германии, 1524–1525, Фома Мюнцер; анабаптисты в западной Германии, в Мюнстере, в 1536-м; и то и другое восстания были подавлены имущими классами с варварской жестокостью).
Образование крупного государства в средней России (Московское государство к XVI веку охватывало приблизительно теперешние губернии: Московскую, Тверскую, Новгородскую, Череповецкую, Псковскую, восточную часть Смоленской (город Смоленск перешел в московские руки в 1522 году), северные части Калужской и Тульской, Рязанскую, Владимирскую, Нижегородскую, Иваново-Вознесенскую, Костромскую, Ярославскую, Вологодскую, большую часть Северо-Двинской и Архангельской) дало сильный толчок возобновлению колонизации в южном и юго-восточном направлениях, остановившейся с XIII века. Московское государство начинает наступать, с одной стороны, в Поволжье (постройка Свияжска — 1550, взятие Казани, 1552, Астрахани, 1556, постройка Самары, Саратова, Царицына и Уфы, 1580), с другой — в южнорусские степи (граница, проходившая в XV веке по Оке, берег которой для москвичей был «берегом» вообще, и ес верхнему притоку, Угре, передвигается на линию Рязань — Тула — Одосв — Мцснск, с рядом форпостов еще южнее: Орел, Новосиль, Данков в 1560-х годах, Ливны, Воронеж, Елец, Кромы в 1580–1590 годах; самым южным был Белгород). Вся эта колонизация носит государственный характер и руководится из центра; еще южнее захлестывают волны нелегальной, казацкой колонизации (первые упоминания о донских, волжских и уральских — «яицких» — казаках в 1540 году). На востоке эта «вольная» колонизация, под непосредственным руководством торгового капитала (Строгановы), начинает завоевание Сибири (поход Ермака, 1581–1582); государственная колонизация здесь идет уже по ее следам (закладка Тюмени — 1585, Тобольска — 1587, Нарыма — 1596 и Томска — уже в 1604).
На внешней политике московских государей XVI века (Василий III, 1505–1533, Иван IV «Грозный», 1533–1584, Федор Иванович, 1534–1598) уже определенно начинают отражаться интересы начинающего концентрироваться в Москве торгового капитала (ср. Францию и Англию XIV века). Московское правительство все более и более сознательно стремится к разрешению двух задач: 1) захватить в свое монопольное обладание речной путь из Европы в Азию (Балтийское море — Волга — Каспийское море) и 2) непосредственно связаться с «океанскими» западными странами. Кульминационного пункта эта политика достигает при Грозном в 1550-х годах, когда, с одной стороны, Москва становится хозяйкой всего волжского пути до самого Каспия, с другой — устанавливаются прямые сношения Москвы с Англией (Ричард Ченслер в Холмогорах и Москве в 1553 году, посланник Ивана IV, Непея, в Лондоне в 1557). Попытка выпрямить слишком кружной (Волга — Северная Двина — Белое морс — Ледовитый океан — Атлантический океан) на полгода запертый льдом путь, захватив один из балтийских портов (Нарву, в 1558 году), привела к ливонской войне сначала с государством, основанным некогда крестоносцами (Ливонский орден), позже с Швецией и Польшей, которая в руках Стефана Батория (1576–1586) и оказалась противником, неодолимым для Московского государства. Нарва была потеряна, и неудача первой попытки пробиться к берегам Балтики закреплена перемириями с Польшей (1582) и Швецией (1583). Возобновление наступления в 1590 году несколько сгладило впечатление ливонской неудачи, но не имело дальнейших последствий. Успешнее шла борьба на юге и на востоке, где не было таких противников, как Польша (см. соседний столбец слева). Но и тут крымские татары отвечали на московское наступление довольно жестокими ударами: особенно памятны остались москвичам набеги 1521 года и еще более 1571 года, когда крымцы сожгли весь московский «посад», не успев взять только Кремля. Но закрепить результаты этих набегов татары уже не могли и не задержали даже ими сколько-нибудь серьезно московского наступления (см. соседний столбец слева).
Основным фактом внутренней истории Московского государства XVI века является закрепощение крестьян, развертывающееся в форме длительного процесса, корни которого уходят еще в XV веке (Псковская судная грамота и монастырские документы), а результаты закрепляются лишь в следующем — XVII веке. В основе процесса лежало начинавшее развиваться в связи с общим развитием обмена торговое земледелие. Процесс обостряется во второй половине века, благодаря массовому отливу населения, вследствие колонизации на юг и юго-восток. Обострение выразилось рядом указов о беглых, один из которых, 1597 года, послужил основанием для легенды о государственном прикреплении крестьян, имевшем место якобы в 1592 году. Отсутствие формальной правительственной меры не мешает, однако, тому, что именно в это время зависимость крестьян от помещика чрезвычайно возросла (особое значение имели переписи 1590–1593 годов). Другим последствием запустения центральных уездов, наряду с погоней помещиков за рабочими руками, была свирепая