С первых же лет нового столетия рабочее движение делает два новых шага вперед. Во-первых, оно выходит за стены фабрик и за пределы рабочих кварталов и поселков, выходит на улицы больших городов. Во-вторых, оно принимает характер открытой борьбы уже не только с фабрикантами и их слугами, а и со слугами царского правительства. Стачки начинают осложняться демонстрациями. Кто не видал этих первых выступлений русской народной массы против вооруженной силы, против полиции, казаков и жандармов, тот с трудом представит себе то впечатление, какое производили демонстрации и на самую массу и на ту буржуазную и интеллигентскую толпу, которая была (кроме студентов) больше свидетельницей, чем участницей движения. Точно плотину какую-то прорвало, ледоход какой-то пошел. «Да, кажется, у нас дело пойдет по-французски, а не по-немецки!» — говорили среди интеллигентской публики. Вид толпы, которая явно не боялась казаков, которая не разбегалась при первом же явлении «защитников порядка», но отвечала им ударом на удар, уступив наконец силе оружия, являлась на следующий и еще на следующий день все в большем и большем числе, — эта картина сразу унесла куда-то вчера еще всеобщую веру в несокрушимость самодержавия. Все понимали, что падение этого последнего теперь только вопрос количества: то же движение раз в пятнадцать-двадцать «погуще», помассивнее и пошире, — и революция налицо. И даже буржуазия, для которой невозможность революции в России была догматом, оправдавшим и ее холопскую трусость перед царской властью, и ее бесстыдство и жадность по отношению к рабочим, — даже она усомнилась в прочности ее идолов и заговорила... о конституции,
Демонстрации начались харьковской, 19 февраля 1901 г., по поводу сорокалетия освобождения крестьян, но особенно внушительны были московские демонстрации 23—26 февраля того же года. В них-то именно и почувствовалось впервые дыхание революции. Организованы они были студенчеством, но революционными их сделали рабочие, в Москве участвовавшие в демонстрациях десятками тысяч и отбившие целый ряд казацких атак «в нагайки». Впервые на улицах Москвы появились баррикады — отдаленные предвестники декабря 1905 г. Демонстрации продолжались потом в Петербурге (в марте и в особенности в мае, когда дело дошло до грандиозного побоища рабочих Обуховского завода войсками, причем было 6 убитых, и 8 раненых со стороны рабочих, но досталось и полиции), в Тифлисе (в апреле), в Екатеринославе (в декабре) и в ряде других городов. Это были лишь первые порывы шквала; поздняя осень следующего 1902 г. была свидетельница события, которое в истории русского рабочего движения может считаться таким же переломным пунктом, как морозовская стачка 1885 г. в свое время. То была знаменитая ростовская забастовка ноября 1902 г., начавшаяся, как водится, в железнодорожных мастерских и захватившая скоро все крупные предприятия города. Настроение рабочих было таково, что целую неделю начальство не решалось к ним приступиться. «Происходило нечто невиданное и неслыханное в России, — рассказывает один современный отчет, — ежедневные многолюдные митинги под открытым небом, многотысячная толпа, с замиранием сердца внимающая смелым речам о самодержавии, о чиновничьем произволе и насилии, о пристрастии судов, о капиталистической эксплоатации, — толпа, громкими криками отвечающая «да» на вопрос оратора: «Нужна ли нам политическая свобода?». Тут же самая разнообразная публика, сбегавшаяся со всего Ростова на невиданное зрелище: рабочие, оставлявшие мастерские, чтобы пойти «послушать» на сходку, мещане, купцы, чиновники, дамы в экипажах с лорнетками в руках. И тут же растерянное начальство, не знающее, что предпринять, полиция и казаки, слушающие речи социал-демократического оратора». Придя в себя понемногу, начальство поняло, что тут нужны уже не нагайки и шашки, а пули: залпом в толпу казаки положили 6 убитых и 12 тяжело раненых. Но сейчас же казаки ускакали, а расстрел даже не положил конца митингам. Русский рабочий уже в 1902 г. решительно переставал быть верноподданным.
Год спустя, летом 1903 г., этот рабочий встал на ноги уже не в одном городе, а на всем юге России — от Одессы до Баку. Это был первый пример в России всеобщей стачки, во всех производствах захватившей, как мы уже говорили, более 200 тыс. человек. Если весною 1901 г. перед московскою публикой впервые промелькнула тень будущих декабрьских баррикад, то теперь Одесса, Киев, Екатеринослав и Баку имели перед собою первый набросок картины, окончательно дорисованной октябрем 1905 г. «Своеобразен был вид больших городов во время стачки, — рассказывает тот цитированный нами выше современный отчет, — все магазины, конторы, пекарни, мастерские закрыты; конки и трамваи не ходят; извозчиков почти не видно; газет нет; поезда стоят на станциях; горы товаров заваливают платформы; пароходы и шкуны стоят в рейдах приморских городов без движения. Продукты дорожают. Нет ни хлеба, ни мяса. Небольшое количество хлеба берут с боя. Нет ни электричества, ни газа, вечером на улицах темно, а в квартирах плохое освещение свечами. Улицы не подметаются; нет ни разносчиков, ни носильщиков, ни даже чистильщиков сапог (!). Полный застой торговой и промышленной жизни в городе, но зато огромное оживление и возбуждение города в общественном отношении. Тысячные толпы рабочих ходят по улицам, устраивают сходни, митинги, на которых социал-демократические ораторы произносят речи; демонстрации с красными знаменами в руках. Раздаются рсволюционные песни и крики. Масса патрулей, полиции, городовых и солдат».
В Москве в 1901 г. была еще толпа почти исключительно рабочая по составу, но шедшая рядом и отчасти за мелкобуржуазной интеллигенцией. В Петербурге, в обуховской стачке, налицо были уже восставшие рабочие, но пока еще одного города и даже одного-двух предприятий (кроме обуховцев в выступлении участвовали ткацкие фабрики Выборгской стороны). На юге России летом 1903 г. был класс, — были уже не «рабочие», был пролетариат. И как бы для того, чтобы подчеркнуть его полное классовое единство, в Одессе чрезвычайно деятельное участие в подготовке стачки приняли местные зубатовские организации, возглавлявшиеся там неким Шаевичем. Когда этот последний выступил перед рабочим собранием и, пытаясь вразумить своих недавних «птенцов», спросил их: «Чего вы хотите, — головой об стену или сверлить ее?» — раздался единодушный ответ: «Головой об стену». Полицейский социализм сам выкопал себе могилу...
Глава III. Начало массового движения в деревне
Рабочее движение давно уже было привычным явлением для царского правительства. Рабочий давно уже был у этого правительства на примете как «неблагонадежный». Но в верноподданность крестьянина это правительство твердо верило еще в 1905 г., — как увидим дальше, — а буржуазная оппозиция еще и в 1905 г. этой верноподданности боялась. Между тем на самом деле деревенская революция считала к этому времени уже три года существования, и ее самые первые выступления были уже достаточно грозными для тех, кто имел случай наблюдать их вблизи.
После связанных с «освобождением» волнений, в начале 60-х годов, отдельные случаи крестьянских «беспорядков» повторялись почти каждый год то там, то сям, — но в массовое движение они не превращались даже в начале 80-х годов, когда их было всего больше. Картина начинает меняться с первых лет нового столетия, т.-е. с прекращением аграрного кризиса, с возникновением того «тупика» в крестьянском хозяйстве, о котором говорилось выше, с образованием в деревне вновь «единого фронта» крестьян против помещика. Крестьянские волнения растут очень быстро с каждым годом, достигают максимума к 1902 г., потом несколько ослабевают, чтобы вспыхнуть вновь в 1905 г.
Распространение и ход показывает следующая таблица:
| Годы | Количество крестьянскихвыступлений | ||
| Черноземная полоса | Нечер ноземная полоса | Всего | |
| 1900 | 44 | 4 | 48 |
| 1901 | 28 | 22 | 50 |
| 1902 | 301 | 39 | 340 |
| 1903 | 123 | 18 | 141 |
| 1904 | 75 | 16 | 91 |
| Итого за пятилетие. | 571 | 99 | 670 |
Мы видим, что больше всего — более 80% — случаев крестьянского движения приходится на производящие губернии; в непроизводящих волнения остаются на правах «частного случая», каким они были по всей России в предыдущий период. А по годам резко выделяется 1902 г., давший более 50% всех крестьянских выступлений за все пятилетие.
1902 г. и приходится считать первым, после «воли», годом массового крестьянского движения в России. Как «массовое» это движение разыгралось в сущности на территории нескольких уездов Полтавской и Харьковской губерний и отчасти еще в Саратовской губернии, где оно однако носило уже менее массовый характер. Продолжавшееся всего несколько дней (конец марта — начало апреля) полтавско-харьковское движение носило исключительный, не частый даже и в 1905 г., сплошной характер. На небольшом пространстве, с населением всего в 150 тыс. человек, встало почти все крестьянство и были разгромлены почти все помещичьи имения — 54 в Полтавской губернии и 23 в Харьковской. «Усмирено» было движение собственно только в последней губернии — в Полтавской, где оно началось; дело шло так быстро, что карательным отрядам пришлось задним числом расправляться с уже «успокоившимися» крестьянами, когда восстание было уже кончено. «Необходимо признать, — со скрежетом зубов писал харьковский прокурор своему начальству, — что в Полтавской губернии насилия и грабежи не были подавлены властью, а прекращены самими грабителями».
Эти же царские прокуроры — их потом съехалось трое «судить виновных» — и дают нам характеристику ближайших причин и поводов движения, — характеристику, настолько же в своем роде беспристрастную, как цитированные выше отзывы губернаторов и жандармов о положении крестьян. Тем более беспристрастную, что сами прокуроры непосредственной причиной движения считали революционную агитацию. Несомненное существование такой агитации (только одним из прокуроров установлено 16 случаев захвата полицией революционных воззваний и брошюр в районе восстания на протяжении двух недель) делают конечно особенно интересным полтавско-харьковское движение и устраняет всякую возможность отнести его к «стихийным». Но агитация была и в 70-х годах, — массового движения однакоже тогда не было. Для того чтобы массовое движение возникло, одной агитации мало. Сельский староста одной из восставших деревень показывал на сл