Параллельно с VII корпусом, частью опережая его, частью отставая, по направлению к Слониму двигался Австрийский вспомогательный корпус. 3 декабря главная квартира Шварценберга была в Сельце, 4-го переместилась в Ружаны, 6-го должна была быть в Слониме[877].
4 декабря Шварценберг получил письмо Бассано, датированное 2 декабря. В нем сообщалось об успешном переходе Великой армии через Березину и движении на Вильно, а также о том, что император собственной персоной будет в Вильно через 6 или 8 дней. Хотя Бассано не имел какого-либо нового приказа в отношении действий Шварценберга, но полагал, что в новых обстоятельствах его корпус должен прикрыть у Немана правый фланг армии[878].
На следующий день, 5 декабря, Шварценберг, желая более точно узнать расположение русских войск, приказал Фримону продвинуться вперед по дороге на Минск и произвести совместно с несколькими батальонами пехоты, которые могут прибыть к Несвижу 6 декабря, сильную рекогносцировку. Этими действиями, писал Шварценберг Бассано, он намерен тревожить левый фланг русских. Одновременно Шварценберг дал понять, что суровое время года не дает возможности вести более активные действия[879].
На протяжении 4–6 декабря силы Австрийского корпуса окончательно передвинулись из района Пружан к окрестностям Слонима. Войска корпуса концентрировались в двух колоннах: дивизия Бьянки шла слева, следом за кавалерией Фрёлиха и с общим направлением на Ружаны. Дивизия Траутенберга шла справа – на Коссово (Kosow), где к ней присоединился отряд Шайтера, отозванный из Пинска. В тылу дивизии Траутенберга, за дивизией Дюрютта, шел VII корпус, составляя своего рода арьергард, готовый развернуть фронт к югу в случае непредвиденного наступления Остен-Сакена. Стоял сильный холод. На этом этапе развертывания только австрийцы потеряли 1050 человек[880].
К 6 декабря Австрийский корпус занял район для кантонирования между Слонимом и Зельвой (Zelwa). К востоку у Несвижа он был прикрыт отрядом Фримона и генерала Цехмейстера, на севере, у Белицы, – частями генерала Мора. VII корпус группировался вокруг Ружан.
6 декабря Шварценберг получил от Бассано очередное послание. Министр иностранных дел вновь писал о большом успехе французского оружия на Березине, признаваясь, правда, в потере бригады из дивизии Партуно. Фельдмаршалу теперь давалась следующая инструкция: «Его величество прибыл 3-го в Молодечно; он мне написал, что придает очень большое значение тому, чтобы вы следовали в соответствии с движениями армии и чтобы вы маневрировали, сообразуясь с позицией, которую вы занимаете». Предлагалось действовать быстро. От себя Бассано добавил: «Намерение его величества заключается в том, чтобы достичь зимних квартир и дать своей армии, которая находится в большом напряжении, время для восстановления»[881].
7 декабря Шварценберг ответил. Он кратко изложил состояние дел: неприятель продолжает отходить; он, Шварценберг, проводит большую рекогносцировку по дороге на Минск. Жестокий холод в 20 градусов[882] парализует все движения, ни лошадям, ни людям нечего есть. Очевидно, что занять его корпусом зимние квартиры не представляется возможным вплоть до Белостока. Если Шварценберг, несмотря на жестокость времени года, которое убивает людей и лошадей, начнет марш на Минск и если этот марш будет продолжаться, по меньшей мере, 3 или 4 недели, он не сможет сохранить и четверти армии. Фельдмаршал завершал письмо словами, что будет находиться в ожидании новых приказов его величества, «которые готов выполнить»[883].
8 письме, отправленном Шварценбергом Рейнье в тот же день, фельдмаршал не скрывал своего удивления по поводу как послания Бассано от 4 декабря, так и характера приказа Наполеона («très énigmatique»). Шварценбергу не было понятно, каково реальное положение Великой армии[884]. Фельдмаршал счел за лучшее дождаться более точных указаний и остался в районе Слонима. Температура в тот день опустилась до 26 градусов по Реомюру.
«После всех сражений из-за усталости и лишений несколько дней отдыха были просто необходимы – экстремальный холод вызвал гибель тысячи наших солдат, в особенности же многие потеряли обмороженными руки или ноги, которые приходилось ампутировать; число наших лошадей сократилось наполовину; они умирали сотнями», – отметил в «Журнале» ван де Лорт[885].
8 декабря в письме к Г. Й. И. Беллегарду австрийскому фельдмаршалу, генерал-губернатору Белостокской провинции, Шварценберг прямо написал, что думает о зимних квартирах, и где-нибудь подальше от тех мест, где он сейчас находится. Термометр опустился до 21 градуса, и кантонировать в таких условиях очень плохо. В тот день в амбулансы было отправлено более 40 человек с обморожениями. Его, Шварценберга, собственные лошади в течение всего дня покрыты инеем («rosée blanche»). В местности, где корпус кантонирует, съестных припасов хватит только на 15 дней, а фуража на 8 дней. Шварценберг просил императора Наполеона разрешить поискать зимние квартиры у Белостока, а место дислокации хотел переменить в течение 8 дней. «Худшие потери, которые несет армия, – констатировал фельдмаршал, – обусловлены нуждой [misère] и холодом»[886].
9 декабря оба корпуса оставались на прежних позициях.
10 декабря Рейнье пишет Шварценбергу что продолжает пребывать без каких-либо новостей о действиях Великой армии и без каких-либо приказов на предмет того, где следует занять зимние квартиры. По его словам, последний марш, который корпус проделал в течение дня в сильный холод, сказался на солдатах наиболее пагубно – многие обморозились. Сейчас при войсках находится от 700 до 800 больных, которых в нынешней ситуации эвакуировать просто опасно[887].
0 тщетном ожидании приказа писал в тот же день к Бассано и Пана. Он сетовал на тяжелое время года и сообщал о чрезвычайной усталости саксонских солдат[888].
Между тем 10 декабря произошло событие, которое будет иметь в дальнейшем важные последствия как для корпусов союзников Наполеона, так и в целом для исхода всей войны. В тот день казаки под командованием штабс-капитана Лёвенштерна, входившие в состав отряда генерал-адъютанта А. П. Ожаровского, захватили в плен двух венгерских гусар. Лёвенштерн отправил пленных к Ожаровскому, а сам направился в Белицу, где находился австрийский отряд в 3 тыс. человек под командованием генерала И. Ф. Мора. Лёвенштерн заявил, что прислан в качестве парламентера, и был принят австрийским генералом. Мор объявил Лёвенштерну, что ему предписано занимать линию по правому берегу Немана и он останется на месте, если «никто не будет его беспокоить». «В настоящее время, – прибавил Мор, – узнав о приближении ко мне ваших войск и не желая с ними сражаться, я послал донесение князю Шварценбергу и остаюсь в ожидании его распоряжений». Ожаровский, получив донесение Лёвенштерна и увидев настроение австрийцев, приказал пленных отпустить. М. И. Кутузов это одобрил, отдав приказание и впредь обращаться с австрийцами «как можно ласковее»[889].
Мор доложил Шварценбергу из Белицы, что значительные силы русских появились у Евье (Evé) и они идут на Вильно, тем самым разделяя австрийцев и французов. Мор сообщил, что Наполеон перешел Березину только с частью своей гвардии[890]. Вскоре отряд Мора начал отступать через Рожанку в сторону Гродно. Венгерские гусары, сходясь с казаками, называли их товарищами и говорили, что им запрещено драться с русскими[891].
Как известно, Шварценберга официально не уведомили о масштабах катастрофы, постигшей Великую армию. Однако, как утверждал историк Ф. Ребуль (возможно, несколько категорично), «он был прекрасно информирован» об этом. Многочисленные эмиссары, которые отправлялись в Вильно за получением приказов, видели, какой оборот приобретают события. Ребуль, в частности, указывает на генерала Л. Роткирха (Rothkirch), который держал в курсе происходящего как императора Франца, так и Шварценберга[892].
11 декабря Шварценберг получил новости еще более определенные. Генерал Мор сообщил ему, что неприятель занял дорогу из Лиды в Вильно и продвинулся вплоть до Евье, наконец, что Наполеон покинул Вильно и движется на Варшаву[893].
Характер размышлений Шварценберга насчет дальнейших действий достаточно хорошо реконструируется на основе его депеши императору Францу, составленной 12 декабря. Из текста видно, что Шварценберг скептически относился к своего рода «предложению» (ибо формального приказа не было) Бассано двигаться на Минск, поскольку в условиях усталости войск и жестокого мороза такое движение могло бы обернуться для корпуса (корпусов) катастрофой. Наконец, подобное движение, по его мнению, осуществлять поздно, поскольку Великая армия, отходя, уже сражается на Немане[894]. В этой ситуации, как следовало из той же депеши для императора, Шварценберг решил к 14 декабря выступить на Зельву и Россь (Ross), то есть вместо севера идти на запад, в сторону Белостока. К 14 декабря дивизия Зигенталя и бригада Цехмейстера должны были сконцентрироваться у Слонима, составив, как можно понять, арь