. На следующий день Фрёлих информировал об этом Шварценберга[938].
В этой ситуации Шварценберг, с одной стороны, попытался более не допускать «стихийных» контактов на аванпостах, но, с другой стороны, хотел перенести эти контакты на уровень командования частей. Причина очевидна: подобные контакты с противником не могли не разлагать дух армии, но отказаться от них было невозможно, ибо требовалось выиграть время для беспрепятственного отвода войск на зимние квартиры[939].
В последних числах декабря начальник Главного штаба Великой армии продолжал убеждать Шварценберга в благоприятном исходе событий. 27 декабря он пишет, что отступление Макдональда, у которого 28 тыс. хорошо организованных солдат, происходит успешно. 28-го он сообщает, что Макдональд находится уже возле Немана, что отряд прусских «черных гусар» покинул Лабиау, двинулся на Тильзит и заставил немногочисленных казаков и русских драгун отойти, что Мемель эвакуирован, Мортье покинул Тапиау ибо туда прибыли шесть батальонов дивизии Эделе и 500 кавалеристов. Писал, что X корпус, перейдя Неман, займет Тапиау, Лабиау и Кёнигсберг. Наконец, 29 декабря Бертье информировал, что днем ранее авангард Макдональда под командованием генерала Башлю, опрокинув колонну неприятеля и взяв в плен два батальона русских с двумя орудиями, вступил в Тильзит. Сам же Макдональд с дивизией Гранжана, колонной Массенбаха и экипажами перешел днем Неман. Две колонны генералов Йорка и Клейста, которые составляют арьергард, «прибудут вечером или сегодня к полудню»[940].
Шварценберг получит эти письма 2 января 1813 г., будучи уже в Варшаве. Информировав Бертье о своем отходе от Белостока к Пултуску, контактах с русскими генералами Васильчиковым и Щербатовым, Шварценберг написал, что 29-го он установил свою главную квартиру в Пултуске, дивизию Траутенберга 30 декабря разместил в Острове[941] (Ostrow), дивизию Зигеля – в Вышкуве (Wislkow; возможно, имеется в виду Высоке-Мазовецке), авангард – в Остроленке и на опушке леса вплоть до Брока, где установлена связь с VII корпусом. Неприятель, по его словам, внимательно наблюдает, но в бой не вступает. Шварценберг написал, что собирается сохранить эту позицию на протяжении нескольких дней, пока будет решаться вопрос о возможности занять зимние квартиры. На этой позиции, по словам фельдмаршала, корпус прикрывает большую часть герцогства Варшавского. Однако он подозревает, что неприятель собирается двигаться дальше – вплоть до берега Вислы. Поэтому он отдал дивизиям приказ защищать места своего кантонирования, а отступать только под давлением превосходящих сил противника. В этом случае, как сообщалось в письме, корпус возьмет направление на Модлин, где перейдет Вислу, чтобы установить кантонирование между Модлином и Варшавой, одновременно выставив перед Модлином сильный авангард. Рейнье в то же время и преследуя те же цели (то есть организовать кантонирование и прикрыть герцогство) двинется на Прагу.
Шварценберг отметил, что русские, двигаясь к герцогству Варшавскому, являют суровую дисциплину и объявляют всем, что император Александр возвращается в Польшу как король «в своем древнем великолепии», и это производит большую сенсацию.
Фельдмаршал сообщал, что завтра он возвращается из Варшавы в Пултуск, а затем уедет снова в Варшаву, чтобы организовать взаимодействие с генералами Рейнье, Дютайи и князем Понятовским. Лед на Нареве достаточен для того, чтобы пройти дивизионной артиллерии, которая находится в Оструве и Вискуве (Вышкуве) на правом берегу. Авангард Чаплица занимает Новогруд, Щучин (Szczuczyn) и Кольно, авангард Васильчикова – пространство между Бугом и Наревом. У первого – от 6 тыс. до 7 тыс. человек, у второго – от 5 тыс. до 6 тыс. человек.
В заключение Шварценберг отметил, что при определенном раскладе ему придется перейти на левый берег Вислы[942].
Капитуляция генерала Йорка внесла кардинальные изменения в общую ситуацию. Под серьезной угрозой оказался северный фланг Австрийского корпуса. В сущности, еще до подобного поворота событий и Вена, и сам Шварценберг уже приняли решение об отводе войск в Галицию[943]. Наступившие на рубеже старого и нового года перемены лишний раз убедили их в правильности принятых к тому времени решений.
Глава 6Завершение «Эпохи Мюрата»(1–16 января 1813 г.)
В 5 часов утра 1 января 1813 г. в Главной квартире стало известно о капитуляции Йорка. Мюрат немедленно приказал перевести Главную квартиру в Эльбинг и сам тем же утром отбыл из Кёнигсберга[944]. Вскоре вслед за Мюратом покинул Кёнигсберг и Бертье. Вечером он был уже в Бранденбурге[945].
Приказ Мюрата предписывал 30-й дивизии Эделе, которая занимала район Таплакена и должна была встретить войска X корпуса, сразу после подхода войск Макдональда возвратиться в Кёнигсберг. Прибытие остатков X корпуса, таким образом, встретила бы только 34-я дивизия и, возможно, драгуны Кавеньяка[946]. Бертье, как и Ней, не замедлили сообщить об этом Макдональду. Князь Невшательский информировал герцога Тарентского, что Ней получил приказ собрать дивизию Эделе вместе с кавалерийским маршевым полком и артиллерией в Кёнигсберге и передать их там под командование Макдональда. Далее написал, что переход Йорка на сторону неприятеля «не меняет ваших действий, ранее определенных», а именно задачу прикрыть Восточную Пруссию и Данциг. После того как Макдональд займет позиции в Кёнигсберге, Ней должен будет отправиться с дивизией Маршана на Мариенбург. Сам же Кёнигсберг следует эвакуировать[947].
1 января Бертье, выполняя приказ Мюрата, предписал Нею сделать все возможное, чтобы обеспечить эвакуацию Кёнигсберга, а при необходимости и оборону города 12 батальонами дивизии Эделе, артиллерией и временным полком под командованием полковника Фарина. Польские лансьеры 9-го полка получили приказ проконтролировать дорогу через Куршскую косу. Герцог Тарентский, полагал Бертье, вечером 1-го будет в Лабиау, а Большая Главная квартира 2-го – в Эльбинге[948].
Вечером 1 января Ней, находившийся в Кёнигсберге, получил второе письмо от Бертье, помеченное уже Бранденбургом. Ней немедленно отписал Маршану Лагранжу и контр-адмиралу П. Басту предлагая, среди прочего, принять предупредительные меры в отношении пруссаков. Он сообщил также Бертье, что отправил два батальона 9-й временной полубригады на защиту Гумбиннена и Пиллау Генерал Маршан и драгуны Кавеньяка должны 2 января занять окраины Бранденбурга и объекты «по левому берегу Прегеля». Кавалерия должна будет «осветить» коммуникации от Велау и других мест, которые ведут к Кёнигсбергу Ней сообщал также, что, согласно многочисленным сообщениям, неприятель продвигается через Куршскую косу[949].
Эта поспешность в решениях Мюрата, принятых 1 января в связи с известиями об измене пруссаков, усилила дезорганизацию и вызвала панику среди молодых солдат 34-й дивизии Эделе. Отвод дивизии Эделе к Кёнигсбергу привел к тому, что весь правый фланг дивизии Гранжана оказался обнаженным. Макдональд узнал об этом утром 2 января[950]. Он немедленно распорядился начать отход дивизии Гранжана. Уже вечером 2 января дивизия отошла к Каймену[951], в 25 км к северо-западу от Кёнигсберга. Арьергард же во главе с Башлю передвинулся из Мелаукена в Лабиау, имея задачу взять под контроль все выходы из большого леса и предотвратить продвижение неприятеля к Лабиау[952].
Макдональд был чрезвычайно расстроен и даже возмущен, по его мнению, неоправданным решением отвести дивизию Эделе, причем при отсутствии какого-либо давления со стороны неприятеля. Отход 34-й дивизии автоматически заставлял начать отступление и 7-й дивизии. Об этом он написал Нею вечером 2 января из Каймена[953]. Тогда же он пишет Бертье, указывая, что, если сегодня покинуть Баумвальдский лес (Baumwald), неприятель «сразу затопит своей легкой кавалерией долину Лабиау» и на следующий день выйдет к пригородам Кёнигсберга[954]. Макдональд настоятельно просил и Нея, и Бертье ради облегчения ретирады своего арьергарда от Баумвальдского леса к Лабиау и Каймену, чтобы дивизия Эделе все же оказала поддержку своим движением вперед правому флангу 7-й дивизии, которая, по его словам, измучена тяжелыми и быстрыми маршами в условиях распутицы и обледенелых дорог[955].
Ф. Ребуль хорошо уловил смену настроений у Макдональда, который, получив в подкрепление дивизию Эделе и кавалерию Кавеньяка, заметно воспрянул духом после измены пруссаков и своего бегства из Тильзита, но теперь, к вечеру 2 января, вновь оказался перед необходимостью спешного отступления без какой-либо надежды сдержать наступление врага[956].
Население Восточной Пруссии явно не выражало радости по поводу перенесения военных действий на свою территорию. Более того, 1 января зафиксированы серьезные стычки между польскими и прусскими офицерами, и можно было ожидать еще более серьезных беспорядков[957]. 2 января Ней сообщал Бертье о публичных разговорах среди пруссаков о том, что Пруссия теперь «против нас» и что она готова выставить 100 тыс. человек. Дабы предотвратить возможные беспорядки в Кёнигсберге, Нею пришлось использовать кавалерию Кавеньяка для организации патрулирования города