4 января из Эльбинга Бертье сообщает Богарне о невозможности остановиться на линии Прегеля. В связи с необходимостью продолжить реорганизацию армии начальник Главного штаба рекомендовал (и Мюрат с этим согласился) объединить IX корпус с IV корпусом под командованием вице-короля[998].
В то же время император отзывал во Францию кадры четвертых, пятых и шестых батальонов, а король Вюртемберга отзывал в Штутгарт кадры вюртембергских полков[999]. Часть войск дивизии Эделе было решено отправить в Данциг под командование Ж. Раппа[1000].
5 января, еще находясь в Эльбинге, но уже собираясь на следующий день отбыть в Мариенбург, Мюрат вновь сообщает о готовности Макдональда эвакуировать Кёнигсберг уже утром 5-го. Неприятель, согласно сообщениям, поступающим с мест, двинулся из Тапиау по дороге на Эйлау что, очевидно, предопределяет движение X корпуса на Эльбинг.
Мюрат уведомлял о решении перенести свою Главную квартиру из Эльбинга в Мариенбург уже завтра, 6 января. Король Неаполитанский вновь, как и днем ранее, сетовал на отсутствие рапортов от инженерных и артиллерийских офицеров из различных мест на Висле, что, дескать, препятствует принятию им серьезных мер к обороне. Наконец, отметил, что измена Йорка и вынужденная в связи с этим эвакуация Кёнигсберга радикально ухудшили и без того тяжелое положение. В постскриптуме написал, что получил письмо от Сен-Марсана, который сообщает о «добром расположении прусского кабинета» и о решениях прусского короля в отношении генерала Йорка[1001].
В 7 часов вечера 5 января с темы последствий измены Йорка начал свое послание к императору Бертье. По его словам, действия прусского генерала привели к тому, что под командованием Макдональда теперь остается только 5 тыс. человек, а королю Неаполитанскому приходится отказаться от сохранения Кёнигсберга и линии фронта по Прегелю. Единственное, на что можно сейчас надеяться, это что Макдональд, получив приказы Мюрата, замедлит свое движение и воспользуется удобными позициями при отходе от Бранденбурга для сдерживания неприятеля. При этом король Неаполитанский надеется, что все еще не исключена возможность отбросить русских и прикрыть Эльбинг. В этом месте письма князь Невшательский чуть позже сделал добавление: «Однако враг все время стремится обойти нас благодаря многочисленной кавалерии. Мы надеемся, что осадная артиллерия сможет достичь Мариенбурга. Делается все, что возможно, для эвакуации; несмотря на это, очень многое пришлось оставить». Далее он пишет, что инженеры, артиллеристы и граф Дарю заняты сейчас обеспечением всем необходимым Данцига и Торна.
Из последующих строк письма следовало, что при получении на то согласия императора дивизия Гранжана и дивизия Эделе составят гарнизон Данцига. Но в этом случае королю Неаполитанскому, который будет располагать только 10–12 тыс. человек, не удастся удержаться на Висле. При этом у него не останется ни артиллерии, ни кавалерии. Свое письмо начальник Главного штаба завершил горькими строками о том, что «мы все время на марше, и нет возможности выйти из этой ситуации», реорганизовать армию, «и все потеряли свои бумаги»[1002].
Отдельным письмом Бертье сообщил, что король Неаполитанский не дал разрешения Лефевру возвратиться в Париж[1003].
Между тем 5 января, достигнув Бранденбурга, Макдональд, имея в виду настроения немецкого населения, сообщает Бертье, что вчера произошел «общий взрыв». Он, Макдональд, многое предпринял, чтобы его предотвратить, однако сделать этого не удалось. Герцог Тарентский кратко описал творимые «безобразия», которые имели место в Кёнигсберге, когда местные жители грабили не только магазины, но и раненых и больных солдат. Возле Бранденбурга трое солдат убиты. Несмотря на обращения командования к магистрату, ответа от него нет. Прусские военные, а также и гражданские жители, писал Макдональд, «против нас». По его сведениям, 300 неприятельских кавалеристов появились на левом берегу Прегеля и оказались у ворот Фридланда. Пришло также сообщение о вступлении казаков в Кёнигсберг еще до того, как французский арьергард покинул город[1004].
И все же командование Главной квартиры продолжало цепляться за надежду, что хоть как-то удастся остановить неприятельское продвижение. 5 января Бертье пишет Макдональду: «Король предложил мне дать вам знать», что его намерение заключается в том, чтобы герцог Тарентский занял «хорошую позицию» у Браунсберга и в целом более не производил отход без боя. По подсчетам Главного штаба, Макдональд должен располагать примерно 20 тыс. солдат дивизий Гранжана и Эделе, к которым следует прибавить 1100 солдат, ожидающихся завтра утром из Мариенбурга. Общее число орудий, по мнению штаба, исчисляется цифрами от 50 до 55! Причем, считал Бертье, неприятель подобными силами не располагает, тем более столь же многочисленной пехотой[1005].
В 5 часов утра 6 января, уже покинув Бранденбург и оказавшись в небольшом местечке Па-Керорт (Паккерау?[1006]), Макдональд уведомил Бертье, что получил от него два письма (от 4 и 5 января). По мнению герцога Тарентского, большая часть пруссаков, в частности военных, воспринимает противника как освободителя, а солдат 34-й дивизии – как грабителей. Макдональд сообщил, что 7-я дивизия, которая всегда отличалась хорошей дисциплиной, после перехода Немана почувствовала дурную атмосферу, царящую в Восточной Пруссии. Солдаты 7-й дивизии чрезвычайно устали, поскольку беспрерывное движение в такое время года без отдыха просто невозможно. В не менее тяжелом состоянии находится кавалерия, лошадям которой также не дают возможности отдохнуть и восстановиться. Дивизия в течение трех месяцев находится исключительно на бивуаках; денежное довольствие не выдавалось 5 месяцев. Что же касается неприятеля, то он не собирается останавливаться. В конце письма Макдональд написал об идущих разговорах, будто Шварценберг вступил в некое соглашение с русскими, чтобы иметь возможность отступить и прикрыть Варшаву и австрийскую Галицию[1007].
Ней к 6 января был уже в Эльбинге и в рапорте Бертье подтвердил, что дивизия Маршана, двигавшаяся вместе с «корпусом» Макдональда, должна, как и сам «корпус», расположиться либо во Фрауэнбурге[1008], либо в Браунсберге. Третьи батальоны 3-го и 105-го линейных полков завтра, 7 января, должны будут покинуть Мариенбург и затем присоединиться к 34-й дивизии во Фрауэнбурге. Он сообщал, что в дивизии Маршана 4 пушки и 2 гаубицы с одним зарядным ящиком. Нет ни одной повозки амбуланса[1009].
7 января в Браунсберге была подсчитана численность чинов 7-й дивизии, находившихся в строю. Данные представлены в виде таблицы[1010]:
В сущности, это все, что осталось от X корпуса, – немногим более 7 тыс. человек.
Что касается 30-й дивизии, также оказавшейся под командованием Макдональда, то на утро 7 января у нее в строю было 7094 офицера и солдата. Орудий всего (включая артиллерию 7-й и 30-й дивизии) – 37 единиц[1011].
Вопреки первоначальным намерениям, 7 января Мюрат все еще оставался в Эльбинге. Получив письмо императора от 30 декабря, он начал составлять ему свое обширное послание. «Вы видите, – писал он, – что в этой ситуации ничего не осталось от корпусов, которые сделали московскую кампанию». Наличные силы сократились до нуля. И если император желает сохранить оставшиеся кадры и использовать их в будущем, самое время сейчас отозвать их во Францию. Большая часть солдат, которые еще находятся в строю, обморожены.
«Я написал Вашему величеству, что обоснуюсь в Мариенбурге», однако сейчас, продолжал Мюрат, он принял решение на какое-то время задержаться здесь, в Эльбинге, и предложить герцогу Тарентскому остановиться на Пассарге[1012] в Браунсберге. Если этого не сделать, то «казаки отбросят нас под Данциг». Сейчас же, по его мнению, с наличными силами от 20 тыс. до 22 тыс. человек, из которых 18 тыс. «хорошо расположены и в состоянии сражаться», можно надеяться остановить неприятеля, поскольку основные силы под командованием Витгенштейна, по-видимому, еще не подошли. «Я намерен также, – писал он далее, – организовать наступление, полагая, что прусский король вряд ли согласится следовать за действиями генерала Йорка».
Мюрат привел расписание тех сил в 20 тыс. человек, которыми он располагал. По его мнению, в дивизии Гранжана насчитывается 6 тыс. человек, в дивизии Эделе – 12 батальонов численностью 8 тыс. человек, в дивизии Луазона – 3 тыс. человек; императорская и неаполитанская гвардия составляют вместе 2 тыс. человек; моряков неаполитанской гвардии – 180 человек; 12 элитных рот неаполитанской дивизии – около 1500 человек; роты легкой неаполитанской артиллерии – 80 человек; 2 батальона 127-го и 128-го линейных полков – 1200 человек; временная бригада драгун – 1 тыс. человек; маршевый кавалерийский полк – 500 человек; конная императорская гвардия – 300 человек; 9-й полк польских лансьеров – 150 человек. Итого – 23 910 человек и примерно 50 орудий.
Обратившись к бою за Лабиау, король Неаполитанский отметил, что против арьергарда герцога Тарентского неприятель бросил до 8 батальонов. На улицах городка завязался штыковой бой, жертвами которого стали 300 или 400 русских солдат. Что касается имевшихся у Макдональда в Кёнигсберге к вечеру 5 января войск, то их фактически совсем не осталось. Да и в Браунсберге у герцога Тарентского тоже нет ничего, кроме кавалерии. Все наличные силы в арьергарде.