К 15 января относится и доклад Ожеро, отправленный Кларку, в котором командующий XI корпусом характеризовал ситуацию в Берлине. Ожеро с напряжением продолжал ожидать прояснения позиции прусского короля и настроений среди населения столицы по поводу действий генерала Йорка. Предварительно он уже принял некоторые меры на случай негативной реакции пруссаков по отношению к интересам Франции, но, имея под своим началом не более 12 тыс. человек, он не может полностью гарантировать спокойствие. Определенные надежды он возлагает только на прибытие 20-тысячной 35-й пехотной дивизии генерала П. Гренье[1158]. Ожеро предложил также принять меры, чтобы обеспечить выполнение правительством Вестфальского королевства своих обязательств на предмет обеспечения силами и средствами Магдебурга на случай его осады[1159]. Свой доклад Ожеро закончил предложением назначить губернатором Берлина генерала П. Гренье вместо генерала Ж. М. Дессе, получившего серьезное ранение и испрашивающего разрешения вернуться во Францию. Что же касается прибывающей в Берлин 35-й пехотной дивизии, которой командует Гренье, то она нуждается в отдыхе в течение нескольких дней[1160].
16 января Платов обложил Данциг войсками отрядов Алексеева и Иловайского 4-го. В 10 часов утра 4-му батальону 17-го полка легкой пехоты из дивизии Эделе, располагавшемуся в селении Бонзак, дабы обеспечивать контроль над пастбищами, на которых кормился скот, и сбор фуража, пришлось ретироваться под давлением 600 русских гусар, поддержанных четырьмя артиллерийскими орудиями и примерно 400 пехотинцами. Одновременно две сотни русских кавалеристов двинулись через дюны по берегу моря. В ответ на это генерал Б. Гольт (Gault) принял решение контратаковать неприятеля. На дороге из Бонзака Гольт установил батарею из четырех орудий. Батальон 17-го легкого полка сформировал колонну для атаки, то же сделали два других батальона под командованием майора Шнайдера (Schneider). Эти три батальона атаковали деревню Бонзак и заставили русских отойти до деревни Вордель[1161] (Wordel). После чего генерал Гольт вернул батальоны обратно, к местечку Нойфер[1162] (Neufähr), куда в начале боя отошел батальон 17-го полка легкой пехоты. Бонзак был, таким образом, все же оставлен. Потери французская армия понесла значительные. В рапорте Раппа Богарне от 20 января говорилось о «множестве убитых» и 20 раненых[1163].
И все же сил у русских было явно недостаточно. Несмотря на приказы, отправленные Платовым Иловайскому 4-му последний так и не взял под контроль дороги из Данцига, идущие в западном направлении[1164], а 17-го вообще отошел от Данцига в Розенберг[1165]. Вместе с тем в эти дни русские войска уже вполне по-союзнически контактировали с прусскими. Бюлов, при согласии русского командования беспрепятственно пройдя Грауденц и забрав оттуда 8 резервных батальонов генерал-майора А. Тюмена, двигался через Оше[1166] (Osche), Тухель[1167] (Tuchel), Кониц[1168] на Нойштеттин[1169](Neustettin)[1170].
Между тем главные события для остатков Великой армии 1812 года продолжали 16 января, как и днем ранее, происходить в Позене. В полдень один из адъютантов Мюрата доставил к Бертье письмо от короля Неаполитанского, в котором тот, судя по всему (мы не смогли обнаружить текст этого послания), окончательно объявил о своем отъезде. Бертье тщетно попытался (уже в который раз!) убедить его этого не делать. Мюрат заявил, что решение он принял бесповоротно. Тогда князь Невшательский указал, что Мюрат не может отбыть до тех пор, пока вице-король не прибудет в Главную квартиру что должно произойти уже тем вечером.
После прибытия Э. Богарне (около 9 часов вечера) полемика, похожая на препирательства, возобновилась с новой силой. На этот раз Мюрат решительно отверг аргументы вице-короля. И только, когда экипажи Мюрата уже были готовы к отъезду, Бертье не оставалось ничего другого, как настаивать на том, чтобы Богарне взял на себя временное командование армией. Богарне указал, что, имея в виду время, необходимое для принятия решения императором, «армия не может оставаться на десять дней без главнокомандующего», и заверил его в своей готовности, несмотря на тяжелое состояние здоровья, оказать действенную помощь. Письмо к императору Бертье закончил словами о том, что не решается давать какие-либо оценки действиям короля Неаполитанского и отдает себя под командование вице-короля[1171].
Документы говорят о том, что Мюрат в последние часы своего пребывания при армии формально одобрил ряд решений, предложенных Бертье, а именно порядок кантонирования войск и расположения депо в Позене и вокруг него, а также отправку баварского контингента в Гнезен[1172] (Gnesen), находившийся в лье от Позена, для лучшего прикрытия Вислы[1173].
Ф. Ребуль в начале ХХ в., задолго до появления известного труда Ж. Тюлара, опираясь на обширную документацию, описал все метания Мюрата (от желания избавиться от тяготившей его опеки со стороны императора, недоверия к намерениям своей супруги Каролины и до стремления к обретению политической самостоятельности Неаполитанского королевства), одолевавшие его в ходе русской кампании, в особенности ко времени ее завершения[1174].
Вся тяжесть по решению текущих дел 16 января (впрочем, как и ранее) легла на плечи Бертье и его помощника Монтиона. Главная задача, которую им следовало решить, – отправить еще остававшиеся кадры распавшихся частей и соединений в тыл. Приказы на этот счет были отправлены Макдональду (в отношении кадров Молодой и Старой гвардии), Бессьеру (в отношении спешенных кавалеристов гвардии), Рейнье (относительно VII корпуса), Виктору (относительно II корпуса), Сорбье (относительно кадров артиллерии), Дарю (в отношении кадров батальонов экипажей), Аксо (в отношении инженеров и саперов)[1175]. В приказе к Ожеро, ссылаясь на письмо императора, Бертье распорядился два маршевых батальона тиральеров и вольтижеров гвардии оставить в Штеттине[1176]. Монтион доложил на запрос Кларка от 6 января, что кадры артиллерии и обоза отправлены на Майнц[1177].
Конечно, в реальности этих кадров, которые сейчас командование пыталось спасти, было уже весьма немного. Так, король Жером в письме к Жюно горько сетовал, что от VIII корпуса осталось в целом не более 4 батальонов. Жером предлагал принять меры по доведению этих батальонов до комплекта, для чего отдал приказ вестфальскому военному министру отправить 600 человек в Позен[1178].
И все же… Та энергичная работа, которую развил Наполеон после прибытия 19 декабря 1812 г. в Париж, уже давала заметные результаты. Интенсивно проводилась конскрипция, в том числе уже за счет призыва 1814 г., были задействованы возможности Национальной гвардии, выскребались ресурсы для пополнения конского состава… Наполеон в начале января 1813 г. планировал, что непосредственным результатом этой деятельности станет появление четырех обсервационных корпусов: двух корпусов Рейна, корпуса Эльбы и корпуса Италии. Общей численностью 150 тыс. человек[1179].
Не менее энергично обрабатывал Наполеон и своих союзников – начиная с императора Австрии Франца I и заканчивая Фридрихом II, королем Дании и Норвегии, убеждая их в готовности собрать к весне армию, превосходящую силой ту, с которой он начинал русскую кампанию. При этом Наполеон отказывался делать «какие-либо демарши в плане поисков мира». «В нынешней ситуации мир невозможен», – писал он Францу I 7 января[1180]. Не забыл он и турецкого султана Махмуда. Избирая по-восточному вежливые обороты, император убеждал его, что возобновление Францией военных действий позволит Турции «вернуть Бессарабию и вновь завоевать Крым»[1181]. И даже фактический переход корпуса Йорка на сторону неприятеля Наполеон твердо намеревался обратить в свою пользу. Он решил объявить об «измене Йорка» нации, что должно было, по его мнению, «вызвать небывалый подъем»[1182].
Конечно, реальная ситуация складывалась несколько иначе, чем предполагал (убеждая в том и себя, и других) Наполеон. Все пункты на Висле, за исключением Данцига, приходилось оставлять. 16 января Даву, находившийся в Торне, все еще пытался протестовать, убеждая в своих посланиях Главный штаб Великой армии в том, что основные пункты на Висле можно сохранить. По его словам, если в окрестностях Торна будет находиться достаточно войск (4–5 тыс. человек с центром в Бромберге), то неприятель не сможет перерезать коммуникации между Торном и Грауденцем. А это, в свою очередь, даст возможность корпусам Шварценберга, Рейнье и V корпусу совместно с новыми формированиями сохранить Верхнюю Вислу. Сохранится, таким образом, и связь с Данцигом. «Неприятель не сможет обосноваться на левом берегу Вислы»