26 января помечено и письмо вице-короля Италии к Шварценбергу. По-видимому, возвратившийся в штаб-квартиру в Позене граф Латур доставил письмо австрийского командующего от 22 января. Ознакомившись с письмом, Богарне немедленно отписал Шварценбергу, дабы тот продолжал удерживать позицию перед Модлином. Вице-король пытался уверить Шварценберга в том, что движение неприятеля осуществляется отнюдь не для обхода австрийцев, но направлено к Торну или же имеет целью проведение операций в районе Данцига. Наконец, Богарне пишет, что, если русский маневр все же направлен против австрийцев, армия располагает достаточными силами, чтобы этому противостоять[1310].
Шварценберг имел иные намерения. В тот же день, 26 января, получив послание от Богарне (и тоже – от 22 января), австрийский фельдмаршал пишет главнокомандующему Великой армией обширное послание, явно пытаясь оправдать свои действия, которые он или уже предпринял, или же собирался предпринять. Он сообщал, что армия Кутузова осуществляет движение, дабы обойти его левый фланг, в то время как Сакен взял направление на правый фланг Австрийского корпуса. Одновременно князь Волконский создает левым флангом угрозу правому флангу Рейнье. Сам же Шварценберг, видя, что три дивизии под командованием Милорадовича – Васильчикова, Палена и Корфа – движутся на Остроленку а войска Винцингероде прибыли в Корцеллен[1311] (Chorzellen) и отправляют партии в Прасниц (Przasnitz), принял решение «переменить фронт» и отдал приказ оставить Остроленку.
Описав только что им совершенный «маневр», Шварценберг прямо написал, что считает абсурдным осуществлять наступательные движения против армии, значительно превосходящей в численности, к тому же не имея надежды на успех или на поддержку в случае неуспеха. Он, Шварценберг, собирается провести несколько дней, расположив войска между Модлином и Варшавой. Так как неприятельская армия движется прямо на Одер, то ее легкие войска в ближайшее время перейдут Вислу ниже Варшавы и непосредственные коммуникации с Позеном будут перерезаны.
В конце письма Шварценберг, отдавая своего рода дань вежливости, нежели выражая определенность намерений, заверил, что сделает все возможное, чтобы удержать Варшаву и прилегающую территорию, а отступательные движения предпримет только в случае наихудшего варианта развития событий[1312].
27 января армия А. П. Тормасова заняла Вилленберг, Главная квартира императора Александра и Главная квартира фельдмаршала Кутузова расположились там[1313]. Теперь открылась непосредственная возможность приближения к Торну и его осады. Платов должен был отправить сильные партии к Одеру[1314].
Однако Главный штаб Великой армии все еще продолжал надеяться, что русская армия остановит свое продвижение. Богарне писал Наполеону в тот день, что неприятель, по его мнению, больше склонен пугать Шварценберга своими маневрами, чем реально помериться с ним силами. Поэтому Богарне полагал, что переход Австрийского корпуса через Вислу в ближайшее время маловероятен. Богарне рассчитывал также и на прусские войска, в частности на те, которые концентрировал генерал Бюлов. Вице-король был полон решимости побудить Сен-Марсана обратиться к прусскому правительству с требованием передать войска Бюлова в подчинение Богарне. Письмо заканчивалось констатацией, что русский корпус находится перед Данцигом, в котором, однако, имеется значительный гарнизон в 25 тыс. человек и от 5 тыс. до 6 тыс. кавалеристов[1315].
Только на следующий день, 28-го, получив новые рапорты о движении неприятеля, Богарне стал осознавать реальную ситуацию. В рапорте Наполеону он констатировал, что неприятель активно наступает, в то время как он, Богарне, реально располагает не более чем 10–12 тыс. человек пехоты и 2–3 тыс. кавалерии. Пустившись в гипотетические рассуждения на предмет передачи пруссаками в распоряжение командования Великой армии нового корпуса и увеличения корпуса Шварценберга, вице-король заявил, что в этом случае неприятель и не подумал бы о вторжении в Великое герцогство Варшавское. Однако в реальности, как видно из последних писем из Варшавы, Шварценберг уже свернул свои посты за Пултуском. Наконец, Богарне не помышлял о том, чтобы возлагать надежды на возможность использовать войска Гренье и 31-ю дивизию, так как, во-первых, присутствие этих 30 тыс. человек необходимо в Берлине, во-вторых, их следует приберечь для формирования новой армии к предстоящей весне, а в-третьих, использование одной пехоты без кавалерии на театре военных действий рискованно и не может дать хорошего результата.
Странно, но письмо, наполненное тревожным ожиданием неблагоприятного исхода предстоящих событий, Богарне закончил надеждами на возможность легкого восстановления линии фронта по Висле в случае использования 31-й дивизии и «10 тыс. пруссаков», 3 тыс. или 4 тыс. которых – кавалеристы[1316].
Между тем 28 января судьба Варшавы была окончательно предрешена.
Шварценберг уведомил Понятовского, что, во-первых, генерал Сакен заставил Рейнье отступить к Праге; во-вторых, Милорадович вслед за кавалерией Корфа, Палена и Васильчикова движется на Пултуск; в-третьих, войска Винцингероде обошли левый фланг австрийцев и движутся к Висле, угрожая тем самым перерезать коммуникации Австрийского корпуса. Все это заставляет его, Шварценберга, произвести «общее передвижение (un movement général)». В частности, генерал Фрёлих отправит один гусарский полк на Став (Stow) для прикрытия левого фланга, а генерал Вреде расположится выше Варшавы, чтобы помешать неприятелю тревожить войска справа[1317].
Согласно «Журналу» ван де Лорта, «когда князь [Шварценберг. – В. З.] объявил французским представителям, князю Понятовскому и Сенату, что нет никакой возможности прикрыть эту столицу и что Австрийский корпус, возможно, находится здесь последние дни», Варшава погрузилась в состояние ужаса[1318].
28 января авангард Чичагова под командованием генерал-майора Е. И. Чаплица блокировал Торн[1319]. А в Вилленберге, где располагалась в это время Главная квартира русской армии, в тот день был составлен проект конвенции о перемирии. Перемирие устанавливалось на неопределенный срок. Прекращение его действия могло произойти не ранее как после объявления об этом за две недели. Составной частью конвенции стал план, определявший порядок марша австрийских войск: в течение 5 дней австрийские войска должны оставить местность при Нареве и остановиться 22 января (3 февраля) за Вислой возле Варшавы; 23–24 января (4–5 февраля) Варшава должна быть сдана, а войска начнут движение за р. Пилицу куда перейдут 1(13) февраля; затем в течение 6 дней будут эвакуироваться склады и госпитали, и только 7(19) февраля начнется марш от Нове-Място и Пётркува (Петрикау). Не исключалось увеличение этого срока еще на 8 дней[1320]. Этот проект ляжет в основу текста конвенции о перемирии, которая будет подписана 30 января 1813 г.
29 января, получив письмо от Шварценберга почти одновременно с посланием Богарне от 27-го, Понятовский незамедлительно пишет вице-королю. Для князя Юзефа очевидно, что Варшава остается без прикрытия со стороны как саксонцев, так и австрийцев, а вместе с тем и каких-либо собственных сил для организации сопротивления продвижению русских войск у него нет. Поэтому, отправляя к Богарне письмо Шварценберга вместе с «дорожным планом» (l'itinéraire), который был к нему приложен, Понятовский остановился только на вопросе об использовании литовских полков, состоявших из рекрутов. Оставлять их в крепостях Модлин и Прага, которые «через несколько дней останутся без прикрытия», он счел нецелесообразным и предложил оставить полки, как можно понять, в Варшаве и Праге[1321].
По всей видимости, вплоть до 29 января Понятовский тщетно пытался убедить командование Австрийского корпуса решиться на оборону Варшавы. Однако эти уговоры со стороны поляков только раздражали Шварценберга, который хорошо осознавал опасность такого рода действий и, по-видимому, уже за несколько дней до этого принял окончательное решение оставить Варшаву и территорию самого великого герцогства неприятелю. 29 января он наконец-то пишет Богарне послание, в котором не только дает отповедь стремлению поляков втянуть австрийские войска в заведомо провальное предприятие, могущее поставить его корпус на грань полного уничтожения, но и напрямую излагает свои намерения отойти с Вислы. Давая с первых же строк письма отповедь полякам, Шварценберг прямо указал на намерения своего императора, который рассчитывает на сохранение корпуса в преддверии начала новой кампании. Фельдмаршал отмечает тяжесть испытаний, выпавших на долю корпуса в течение 8 месяцев (три из которых пришлись на холодную зиму), и невозможность отдыха на зимних квартирах, которые разоряются казаками, делая вывод, что все это вконец деморализует личный состав. Наконец, «обезображенные холодом люди» и те многие, которые страдают нервической лихорадкой, ежедневно пополняют госпитали. Все это, по словам Шварценберга, принуждает его избегать любого серьезного боестолкновения. В связи с тем, что корпус Сакена маневрирует на фланге генерала Рейнье, он, Шварценберг, переправил через Буг одну из своих дивизий и направил ее на Окунев; эта дивизия должна занять большую дорогу и местность между этой дорогой и Бугом. Другая дивизия расположилась между Сероцком и Модлином и перейдет на левый берег Вислы, когда фельдмаршал найдет нужным. Третья дивизия завтра прибудет в Варшаву. Один авангард корпуса находится в Насельске (Nasilsk), другой – в Пултуске. Три полка кавалерии стоят в резерве между Вышогрудом (Wisogrod) и Варшавой для прикрытия дороги на Позен в случае, если неприятель достигнет Плоцка (Plock), к чему он, кажется, стремится.