— Может… Ой, я совсем запуталась!
— Тогда нужно еще выпить, — потянулся к бутылке Матвей. — Истина, как известно, в вине. Хм… — он потряс бутылку. — Почти пустая. Н-да… Но ничего. Давай-ка сюда свой бокал и пошли на кухню. Я приготовлю тебе «Желтую подводную лодку». Сам изобрел.
Анна протянула свой бокал и покорно пошла следом за Матвеем. Она была растеряна, чувствовала себя школьницей: будто сидит она за партой и не понимает ни бельмеса, а у доски строгий и мудрый наставник расставляет точки над «i».
— Покушения… Потоки крови… — бормотал Матвей. — Иногда мне кажется, что истребление ближнего своего — это основное занятие рода человеческого. Мы думаем, мы поступаем, мы живем исходя из возможности и желательности убийства. Черт, где же сливки… Ага, вот… Прекрасно, а теперь нам нужен лимон…
— Лимон в нижнем отсеке, рядом с консервами.
— Так, вот он… Н-да… Режем, наливаем вино, добавляем, размешиваем, немного какао… Мне нужен куриный желток. Где у нас яйца?
— На верхней полке дверцы.
— Ага… Нашел.
— Не верю я, что покушались на Юрика, — Анна сбросила с табурета на пол хозяйственные сумки и уселась за стол. — Хотела бы поверить, но…
— Держи, — Матвей протянул Ане фужер, наполненный мутной взвесью коричневого цвета. — Задраить люки! К погружению все готово. Мелкими глоточками, не торопясь…
Аня взяла фужер. Руки предательски дрожали: она с трудом отпила несколько глотков и удивленно посмотрела на коктейль.
— Ты уверен, что это можно пить?
— Проверено, — авторитетно заявил Матвей. — Мин нет. Пей и забудь о своих страхах.
— Может, это был какой-нибудь маньяк? — с надеждой спросила Анна. — У нас недавно в подъезде убили девушку. Следователь считает, что это был маньяк-убийца.
— Так… Расследование стихийно продолжается, — покачал головой Матвей. — И опять ведет в тупик. Тогда убить тебя мог любой на корабле, потому что все люди в какой-то мере маньяки-убийцы. Наверняка ты сама не раз мысленно желала своим недругам смерти: продавщице, которая тебя обсчитала, небритому мужлану, который норовил схватить тебя за бочок… Мысленно, потому что между мыслью и поступком существует граница. Но как определить того, кто перешел грань?
— К чему ты ведешь?
— Я пытаюсь понять психологию убийцы, — пояснил Матвей. — Раз мы не можем разобраться в мотивах, то попробуем нарисовать психологический портрет преступника. Вдруг ты узнаешь в нем кого-нибудь из своих знакомых.
— Все мои знакомые — приличные люди. Они и мухи не обидят!
Нервное возбуждение схлынуло, и по телу разлилось приятное тепло. Даже дрожь в руках прошла. «Удачное название для коктейля, — подумала Аня. — «Желтая подводная лодка». Будто погрузилась я на дно, спряталась и осматриваюсь через перископ». Действительно, то ли от коктейля, то ли от чуть саркастических, но рассудительных построений Матвея, Анна почувствовала себя увереннее.
— Мне нравится твоя вера в светлое и доброе, — сказал Матвей. — Но такой подход к делу нас никуда не приведет. Давай-ка погрузимся еще на пару футов…
Аня послушно отхлебнула из фужера.
— Итак, рассмотрим, какими чертами характера должен обладать твой предполагаемый убийца. Во-первых, он не хочет в тюрьму.
— Никто не хочет в тюрьму, — заметила Аня.
— Поэтому можно сказать, что убийца смел, решителен и умен. Умен, потому что не попался, а смел и решителен, потому что догадался провернуть номер с коброй. Просто мастер!
— Мастер?! Вижу, ты им восхищаешься.
— Нет, конечно, но… Преступление требует мастерства. Убийство — дело тонкое, почти искусство, которому нельзя предаваться без удержу, по интуиции, без оглядки на законы жанра и уголовного кодекса. Кобра в каюте! Надо же! Почти Агата Кристи! Очень элегантно, с умом, интеллигентно и изящно. Кобру в тюрьму не посадишь и у нее не спросишь, кто заказчик. Убийство чужими руками. Вернее, зубами. Умные люди так и поступают. Кстати, а кто имел доступ к змее?
— Надя. Это она танцевала со змеей. Еще… У нее еще была напарница, но я ее не видела. То есть видела, но мельком или в гриме.
— Кто еще?
— Любой, у которого был ключ от каюты девушек. А замки на корабле… Сам знаешь. Я сама могла бы открыть любую дверь вот этой заколкой.
— Н-да… Опять тупик, — помрачнел Матвей. — Я как-то просматривал статистику нераскрытых преступлений… Это впечатляет. Может, нам махнуть куда-нибудь… за бугор? На всякий случай, а?
Аня отвела взгляд и посмотрела в окно. Луны не было, и на небе ярко и чисто мерцали звезды. Аня попыталась разглядеть знакомые созвездия, но ничего не получалось: звезды плыли, кружились. Наверное, сказывалась глубина погружения на «Желтой подводной лодке». А не прибавить ли еще парочку футов?! Тонуть так тонуть!
— Если со мной хотят покончить, найдут и за бугром, — мрачно констатировала Анна.
— Понятно… А эта Надя… Французы говорят: ищите женщину. Может, это ее происки? У тебя не было какой-нибудь интрижки с Надиными поклонниками? Нет? Жаль… То есть что это я?! Очень хорошо. Но вариант с женщиной отпадает.
— Не понимаю… Последнее время я никому не переходила дорогу, не охотилась ни за какими секретами, ничего не видела, не слышала…
— Может, ты и видела что-то, но не отдаешь себе отчета. Попробуй вспомнить что-нибудь странное, что-то особенное, из ряда вон выходящее. Ну? Что или кто тебя удивил за последнюю неделю?
— Ну… Надя удивила. Я тебе говорила… Понимаешь, самое верное впечатление от человека возникает в течение первых трех минут знакомства. Когда я увидела, как Надя раскидала этих парней, а потом зашла в мою каюту — и раз: схватила кобру между головой и капюшоном, та даже дернуться не успела. Да ловко так!.. У меня составилось одно впечатление. Но буквально через час, когда мы начали с ней работать, ее будто подменили. Исчезла жесткость, порывистость, сила… Зато появилось такое мощное женское обаяние, что даже Юрик стал расточать комплименты. Жесты, пластика движений, походка… «Ахи» и «охи». Мне не верилось, что эта девушка только что заталкивала разъяренную кобру в корзину.
— Напоминает историю доктора Джекила и мистера Хайда, — скептически заметил Матвей. — Надю мы внесли в список странностей. Кто тебя еще поразил?
— Больше, пожалуй, никто…
— Может, на твоих глазах что-нибудь произошло и ты это, по своему обыкновению, сфотографировала. И теперь убийца охотится за негативами.
— Я половину корабля перефотографировала. Ну и что? На корабле-то никого не угробили! Единственная ценность — это Надины портреты… Но они и так висят на каждом углу. Ничего особого в последние дни не происходило: ни дома, ни на работе… Хотя… погоди. У нас в подъезде девушку убили. Помнишь? Мы с тобой заехали ко мне за вещами, ты еще три чашки кофе у меня выхлебал, пока я собиралась в дорогу. Ну, с меня еще допрос снял этот старший лейтенант Коломбо, м-м… Агеев. Стажер с ним еще был, нахальный такой. Все за локоток меня норовил ущипнуть.
— Помню, помню. И что?
— Помнишь, когда мы подъехали к подъезд все окна на этаже были темными?
— Не помню.
— Нет, ты вспоминай, вспоминай! Ты еще что-то пошутил про дом с привидениями.
— Да, точно. Окна не горели.
— А как только мы остановились, окна начались загораться. Мы еще подумали, что шум мотора всех на ноги поднял.
— Да, помню.
— А ведь это музыка всех разбудила. Из квартиры убитой. Значит, ее включили в тот момент, когда мы подъехали.
— Да… Наверное.
— Не наверное, а точно! — с торжеством вскричала Аня. — Все понятно! Все ясно как божий день!
— Да что тебе ясно?
— Я видела убийцу! — понизила голос Аня. — Столкнулась в подъезде с каким-то мужиком крайне подозрительного вида. Он торопился, чуть с ног меня не сбил! Понятное дело: убегал с места преступления!
— И кто это был?
— Он не представился, а видела я его мельком. Но при встрече узнала бы.
— А на теплоходе ты его видела? На палубе,] может, гулял, зловеще ухмылялся, поджидая момент?
— Нет. На палубах его не было. Точно, не было.
— А на балу?
— Не видела я его.
— Ну, вспомни!
— Как я могу вспомнить, если на балу все были в масках?!
— Значит, опять тупик…
Анна одним залпом допила «Желтую подводную лодку» и потянулась к Матвею.
— Я устала, — сказала она. — Мне так хочется спать.
— Конечно.
Матвей обнял ее, прижал к себе.
— Мне все время снятся змеи, — пожаловалась она. — Даже засыпать боюсь. Эти зубы, язык, глаза…
Она что-то бормотала про стеклянный стол, и про Юрика, и про то, что ночь слишком долго длится. Речь ее становилась все глуше, неразборчивее. А потом Аня замолчала, тихонько засопела — заснула. А Матвей лежал и смотрел в темноту, чувствуя приближение беды, и думал о том, как ее предотвратить.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Трехэтажное здание из красного кирпича стоял посредине лужайки, которую пересекали несколько узких пешеходных дорожек и выложенный плиткой подъездной путь, шедший из-за холма от магистрали.
Слева от дома пряталось в тени деревьев одноэтажное оштукатуренное строение, где размещался обслуживающий персонал: повар, уборщики, охранники. Вся территория была окружена высоким кирпичным забором и просматривалась телевизионными камерами, сигналы от которых поступали на мониторы охранников, по очереди дежуривших в домике обслуживающего персонала. По ночам периметр забора через каждый час осматривался одним из охранников с собакой. Одним словом, свое жилище Оболенский охранял надежно.
В светлое время суток нечего было и пытаться проникнуть в дом незамеченными. Другое дело ночью. Ночью приходилось опасаться только охранников и собаки. Поэтому Бойко назначил операцию именно на начало ночи, когда бдительность охранников еще низка, а темнота уже служит защитой.
Иван остановился и, не выходя из машины, снял с себя серый костюм, рубашку, носки. Надел все черное: черное трико, черную шапочку-маску, туфли-тапочки с твердыми подошвами и мягкими носками — в таких удобно взбираться на стену, опираясь на вбитые клинья. Потом он распаковал свертки, сложенные в рюкзак. Клинья, молоток, моток тонкой прочной веревки, пластиковая взрывчатка, радиоуправляемый запал… Кажется, все, что может понадобиться.