Дальше… дальше я буду читать только что не со слезами, потому что речь пойдет об уничтожении богатейшей мифологической традиции пермского язычества, но это не есть тема нашей лекции. «Однажды преподобный раб Божий, помолясь Богу, сотворил молитву…» Парные повторы, второй так вообще с нулевым смыслом. Значит, что-то надвигается, запахло жареным. «…и вошел в некое место, где была их знаменитая кумирница, иначе – капище». Ну, куда ж мы без синонимии. «…и собрался разорить ее, и опрокинул жертвенники…» Пошла информация. «…и богов сровнял с землей…» Продолжение информации. «…и с Божьей помощью знаменитую их кумирницу поджег». Продолжение информации. Информация слегка закончилась. «…огнем запалил ее…» Если вы мне скажете, в чем информационная разница между «поджег» и «огнем запалил ее», я с интересом выслушаю. Чисто эмоциональное усиление. «Всё это сделал один». Продолжение информации. «Пока идолослужители не знали и кумирников не было». Опять же повтор. «И не было ни спасающих, ни защищающих». Большой усилительный повтор. Пятью разными способами сообщено, что он был там один. «Одержав эту победу…» Продолжение информации. «…он не убежал тут же с этого места, никуда не ушел…» Уже усиление. «…а сидел на том же месте…» Продолжение усиления. «…как будто не ожидая ничего надвигающегося на него…» Раскрытие информации, и на том спасибо. «…и укреплялся Божьей благодатью». Я бы сказала, что это тоже продолжение раскрытия. «Вдруг узнали об этом, рассказали друг другу, и тогда сбежалось целое сборище». Ну, «сбежалось сборище» – учительница негодует, но мы-то знаем правду. «И тогда они примчались с яростью, с великим гневом и воплями…» Всё хорошо – и информационно, и эмоционально. «…и как дикие звери устремились на него, одни с дрекольем, другие похватали топоры в руки и обступили его отовсюду. И жестоко острием топоров хотели его сечь, крича и непристойное выкрикивая и бесчинственные крики испуская». «Крича, непристойное выкрикивая и бесчинственные крики испуская…» Очень громко кричали, да, спасибо, на тройном повторе мы осознали. Ну, дальше он уцелел с Божьей помощью, потому что это житие.
«Какое рвение было у преподобного против статуй, которых называли кумирами!..» Хоть бы одну для музея оставили, н-да. «Как возненавидел он их из-за их непомерной мерзости и совершенной ненавистью возненавидел их». Ну, естественно. А чего же другого ждать-то от Епифания? Ненавистью возненавидел… «И до конца их ниспроверг, идолов попрал…» Всё, информация закончилась, пошли эмоции. «…кумиров сокрушил, богов с землей сровнял. Те статуи, высеченные, изваянные, выдолбленные, вырезанные…» Смотрите, четыре синонима. Учиться будущим журналистам. Твои возможности, русский язык. Так вот, зачем, для чего нужны здесь четыре синонима? Информационность? Практически нет. Разница в материале? Что, глиняные? Там глиняных нет. Нет, изваянные – это явно не из камня, они всё равно деревянные. Высеченные, вырезанные… Выдолбленные разве что несколько другая технология, но это очень маленькое отличие. Почему вдруг вот тут четыре синонима? Это эмоциональный всплеск. Что хочет подчеркнуть Епифаний?
Рукотворность, именно! Что это не боги, это рукотворные статуи. Вот почему он тут вдруг в гневе, ярости обрушивается аж четырьмя синонимами. «Ниспроверг, и топором посек, и огнем испепелил, и пламенем пожег…» «Огнем испепелил и пламенем пожег» – твои возможности, русская синонимия. «…и без остатка истребил. А кумира сначала в лоб обухом бил…» Ценная информация. То есть он демонстрировал, что это не есть Бог, что если кумира ударить обухом топора в лоб, то никакой кары не будет. «А потом топором сек на маленькие полена и, разведя огонь, обоих сжигал: и кумира, и кучу с куницами. А себе того богатства не брал, но огнем сжигал, говоря, что все это – имущество дьявола». И далее будет его состязание с местным знаменитым колдуном и чародеем. Ой, я уже сама как Епифаний заговорила!
Итак, глава язычников. Вы понимаете, что он заслуживает яростной ненависти и адекватного количества синонимов? Это ж святое дело! «Пришел однажды волхв, чародей-старец, лукавый внушитель наваждений, знаменитый кудесник, волхвам начальник, знахарям старейшина, который волшебным искусством всегда упражнялся, в кудесном чаровании усердный был и имя ему – Пам-сотник». Восьмичастный синонимичный ряд. Восьми! Вот такая очень любопытная форма выражения ненависти. Раз я его ненавижу, я на него навешаю восемь синонимов. Удивительное явление, никогда нигде больше мы с вами такого не встретим. Хотя… может быть, и встретим. Нет, я не права, встретим. Будем мы с вами проходить «Молодую гвардию» Фадеева (естественно, первую редакцию). Я вот вспоминаю там сцену казни Игната Фомина… Ой, там много синонимов, много. Так что нет, пожалуй, вот эта вот тенденция – если уж кого-то ненавидим, то мы обвешаем его синонимами, обвяжем его синонимами, как елку гирляндой, чтобы не сбежал он из наших синонимов – эта, пожалуй, тенденция-то остается, но, естественно, как большая редкость.
Естественно, что Пама-сотника он побеждает. Сюжет жития, с ним всё ясно. Закономерно дальше наступает полное благолепие: «И священники на пермском языке служили обедню, заутреню и вечерню, пели на пермском языке, и каноны по пермским книгам читали, и чтецы читали на пермском наречии, певцы же всякое пение пермское возглашали». Могут это назвать бедностью языка – слово «пермский» в каждой фразе. Вы же понимаете, что речь здесь, конечно, не о бедности языка, с языком у него всё более чем хорошо. А речь исключительно о том, что он в полном восторге, что богослужение на местном языке.
Это мы с вами коротенечко коснулись Епифания Премудрого. Дальше его читайте сами. Можете попытаться «Житие Сергия Радонежского» почитать, настроение себе попортить.
Я сейчас хочу вас подвести к великой проблеме. Проблеме «Петра и Февронии» в нашей с вами современной культуре, о которой мы уже говорили: что в этой повести ничего не сказано о любви. Абсолютно. Поэтому «Повесть» вызывает лютое отторжение у сегодняшних читателей. Это естественно. А куда же нам, бедным, деваться? И сейчас мы с вами уйдем в огромное лирическое отступление. И даже не в одно. Во-первых, о духовных скрепах и о прочности семьи. И во-вторых, наоборот, о сексе в русской культуре вообще и в древнерусской в частности, послемонгольской, разумеется; и заодно почитаем пикантные тексты XV века, я так краснеть буду… И вот только после всего это у нас «Повесть о Петре и Февронии» встанет на свое место. Не совсем туда (или совсем не туда), куда ее пытаются поставить, но вы, по крайней мере, начнете понимать, про что она.
Ну-с, давайте о «духовных скрепКах», как их русский народ называет. Вот у нас тут большинство аудитории дамы. Представьте себе, что вы куда-то идете и у вас иного выхода нет, кроме как пройти через толпу пьяных мужиков. Как вам уцелеть в этой толпе? Выход только один: найти не очень пьяного мужика, который вас проведет, и идти за ним, в него вцепившись. Это спасет. Если вся ваша жизнь связана с окружающими вас очень агрессивными мужиками… опять же неважно, какой национальности, татаро-монгольской или еще какой, вам до зарезу необходим какой-то мужчина, за которым вы будете как за каменной стеной. И даже если он вас будет бить – лучше он, чем весь мир вас растопчет. И весь наш феминизм испарится со скоростью водички на солнышке – очень быстро. Понимаете? И в такой ситуации, когда без мужчины не выжить, не выжить просто физически, то здесь, знаете ли, духовные скрепы будут очень крепкими. Они, может быть, будут не очень духовными, но железно держаться за своего мужчину будет любая женщина, если она не самоубийца.
И это можно продолжать. Когда то же самое уважение к старшим есть залог выживания, потому что старый человек уже мало что может, но он знает, как тебе выжить, ты будешь очень сильно ценить его жизненный опыт. В современном обществе, где условия жизни меняются чуть ли не каждые двадцать лет, уважать старых очень трудно, потому что их опыт будет абсолютно не применим для нас: общество изменилось, изменились ценности. Опыт старших нам будет камнем на шее, а не наоборот. Как в такой ситуации уважать старших? Довольно сложно. В общем, я вас хочу подвести вот к чему: пресловутые традиционные ценности связаны были с обществом, в котором убийства – это обычная вещь, всевозможное насилие в любом смысле этого слова – это обычнейшая вещь, смерть идет рядом с каждым человеком (опять же я в сотый раз напоминаю, что до взрослого состояния доживал один ребенок из пяти) и прочие прелести того же рода.
Мы сейчас с вами живем в обществе, где, во-первых, мужчина не зависит от женщины, женщина не зависит от мужчины. То есть традиционную семью разрушила не пропаганда с Запада, а такие страшные вещи, как микроволновка, автоматическая стиральная машина и прочие роботы-пылесосы, которые позволяют мужчинам прекрасно обходиться без женщин. Знаете, электрический шуроповерт – это тоже очень интересная вещь. Женщину феминисткой делают не зеленые волосы, а такой шуруповерт в руках. То есть проблема традиционных ценностей в современном обществе связана парадоксальным образом с тем, что наша жизнь стала очень мирной, очень обеспеченной, очень благополучной. И поэтому необходимость держаться не только детям за родителей, но в общем-то даже и родителям за детей значительно снижается.
Поэтому не торопитесь горевать об утрате традиционных ценностей. Они поддерживались условиями постоянного риска. Для мужика остаться без бабы – это тоже был вариант, прямо скажем, тяжкий… Конечно, менее рискованный, чем для женщины без мужчины, но тоже ничего хорошего-то. Поэтому семьи были прочными, несмотря на то что были ужасными, и вы же понимаете, что вся эта традиционная нерушимая семья – она прекрасно традиционно нерушима при семейных побоях. Причем в большинстве случае это был мужчина, бьющий жену, но и жена, поколачивавшая мужа, тоже не редкость. Всяко было. Сейчас в этой ситуации семья будет распадаться. Какой вариант хуже, я не знаю. Просто в данном случае я вам объясняю причины этого.