Теперь мы будем смотреть стихи, которые вы фрагментарно наверняка знаете. Я их хорошо помню по изложению астрономии для детей, по учебнику, кажется, физики… что-то еще с третьего класса, что-то со средней школы. Но есть проблема, маленькая и незамысловатая. В наших учебниках цитаты-то из этих стихов Ломоносова были, но нигде никогда не указывалось, как называются эти стихотворения. И меня это как-то удивляло: что за стихотворения, почему их в школьной программе нет, ведь такие прекрасные цитаты? Но как найти эти стихи советской школьнице? В школьной библиотеке издания Ломоносова нет, и непонятно, есть ли в районной… Так что я понимала, что полностью прочесть эти стихи – это удел людей с высшим образованием, которых пускают в Ленинку, а я покамест школьница, и, возможно, когда-нибудь… Парадоксально, как это прошло мимо меня в университете. Может быть, я уже очень занята была своею мифологией. Я нашла эти стихотворения уже в возрасте за сорок.
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов,
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.
Описание того, что творится на поверхности Солнца, прекрасные строки, да. Но стихотворение-то как называется? «Утреннее размышление о Божием Величестве». А есть еще, логично, «Вечернее размышление» о нем же самом. О Божием Величестве. Упс, по-другому не скажешь. Ломоносову все его научноестественные разыскания и все его астрономические размышления абсолютно не мешали быть глубоко верующим человеком. Понятно, что названия этих стихотворений тщательно скрывались от советских школьников. У нас сегодня вечер антисоветчины.
1
Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой по земли
И Божия дела открыло.
Мой дух, с веселием внемли,
Чудяся ясным толь лучам,
Представь, каков Зиждитель сам!
2
Когда бы смертным толь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к солнцу бренно наше око
Могло, приближившись, воззреть,
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно Океан.
3
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов,
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.
4
Сия ужасная громада –
Как искра пред тобой одна,
О коль пресветлая лампада
Тобою, Боже, возжжена
Для наших повседневных дел,
Что ты творить нам повелел!
Мы с вами обошлись без энциклопедических стихов Симеона Полоцкого, но вы понимаете, что это продолжение той же самой интенции, только в несколько более съедобных формах. А уж третье шестистишье безусловно переживает свое время, оно прекрасно смотрится и сейчас. И «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния». Мне, чтобы оценить это стихотворение, не достает познаний в физике, потому что Ломоносов излагает различные теории северного сияния. Я не знаю ни одной из этих теорий, поэтому прокомментировать научную составляющую я вам не могу. Обойдемся поэзией.
1
Лице свое скрывает день,
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы черна тень,
Лучи от нас склонились прочь.
Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
Вот две строчки – да, с детства помнишь.
2
Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублен,
Теряюсь, мысльми утомлен!
3
Уста премудрых нам гласят:
«Там разных множество светов,
Несчетны солнца там горят,
Пароды там и круг веков;
Для общей славы божества
Там равна сила естества».
Жуткая антисоветчина: утверждается, что естественнонаучные знания не мешают вере. Читаю дальше, там будет слово «натура» – латинское, означает «природа».
4
Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!
5
О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав,
Вам путь известен всех планет;
Скажите, что нас так мятет?
6
Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?
7
Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верьхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в ефир.
8
Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?
«Что малейших дале звезд»… если кто там интересуется астрономией, знает фотографии Хаббла и другие современные данные, вы могли видеть фотографию, на ней… думаешь, что это множество звездочек, а тебе объясняют компетентные товарищи, что каждая светящаяся точка – это галактика. Ой, мама, как страшно. Ну вот про это Михайла Васильич и писал.
Мы, в общем, закончили. Или… хотите, я вам почитаю для подъема настроения? Давайте-ка я вас немножко приобщу к литературным дискуссиям ломоносовских времен. Надо же вам показать, как культурные люди друг на друга всякое злоехидство писали. В теории мы это уже разобрали, а вот вам немножечко практики. Итак, Ломоносов прям-таки мономолекулярным слоем размазывает Тредиаковского, но делает он это прилично (ну почти) и остроумно. За что? Тредиаковский написал трактат «Новый краткий способ к сложению российских стихов», где указывалась недопустимость сочетания женских и мужских рифм (рифма на гласную – женская, на согласную – мужская). Тредиаковский пишет, что это так же мерзко, как «когда бы кто… наинежную и самым цветом младости своей сияющую европскую красавицу выдал за дряхлого, черного и девяносто лет имеющего арапа». Итак, если сочетать в стихотворении рифмы, оканчивающиеся на гласную и на согласную, то это вот так мерзко. Серьезная проблема русской поэзии! И я не шучу. Победи Тредиаковский, не было бы у нас, например, «Буря мглою небо кроет, // Вихри снежные крутя», поскольку тут женские и мужские рифмы просто в одном четверостишии. Разгромить позицию Тредиаковского было совершенно необходимо. Ломоносов дальше будет обзывать его словом «Штивелий», это обозначение немецкого ученого-педанта, а в данном случае это прозвище Тредиаковского.
Я мужа бодрого из давных лет имела,
Однако же вдовой без оного сидела.
Штивелий уверял, что муж мои худ и слаб,
Бессилен, подл, и стар, и дряхлой был арап;
Сказал, что у меня, кривясь, трясутся ноги
И нет мне никакой к супружеству дороги.
Я думала сама, что вправду такова,
Не годна никуда, увечная вдова.
Однако ныне вся уверена Россия,
Что я красавица, Российска поэзия,
Что мой законной муж завидной молодец,
Кто сделал моему несчастию конец.
Ну, не убавить, не прибавить! Вот на этой жизненно важной для российской поэзии ноте мы с вами сегодня и закончим.
Лекция 9. Литература и власть
Мы будем заниматься довольно оригинальным делом: критиковать критику. Сегодня у меня, наверное, самое негативное отношение к предмету нашей лекции – вообще за весь курс, за все сорок лекций. То есть тексты, которые мы с вами будем разбирать сегодня, нас будут интересовать не как предмет литературы, но как факт истории культуры: советский школьник и студент был обязан этим восхищаться, поэтому мы не можем закрыть на эти тексты глаза. Закрывать глаза мы и не будем, даже наоборот, увидим много познавательного.
А начнем мы с автора, о котором я своим журналятам лишь упоминала: у нас на это сокровище не хватало времени. И, честно скажу, я не помню, читала ли я его в студенческие годы. Я имею в виду сатиры Антиоха Кантемира. И, я вам скажу, чтение весьма познавательное.
Итак, в одной из сатир он пишет о людях, которые всегда недовольны своим положением:
Купец, у коего амбар и сундуки полны
Богатств всяких и может жить себе в покое
И в довольстве, вот не спит ночи уже с трои,
Думая, как бы ему сделаться судьею:
Куды-де хорошо быть в людях головою!
И чтят тебя, и дают; постою не знаешь,
Много ль, мало ль – для себя всегда собираешь.
Став судьею, уж купцу немало завидит,
Когда, по несчастию, пусто в мешке видит