10.2. Ханс Иоахим Шедлих
Заложенная русскими писателями XIX века художественная традиция не прерывается до сих пор и представлена в творчестве современных немецких писателей. Об этом свидетельствует, в частности, вышедший в 2010 году роман Ханса Иоахима Шедлиха (р. 1935). «Путешествие Кокошкина». Очевиднее, чем Достоевский, Толстой или Тургенев, повлиял на Шедлиха первый русский нобелевский лауреат Иван Бунин (1870–1953). В романе Шедлиха 90-летний русский эмигрант Федор Кокошкин, отправляясь в путешествие по России, начинает путь в историю, как свою собственную, так и историю Европы первой половины ХХ века.
Кокошкин – сын убитого большевиками в Петрограде министра правительства Керенского. Эмигрировав в 1921 году из России, он оказывается со своей матерью в Берлине, затем в 1933 году его изгоняют из Германии национал-социалисты, и он через Прагу отправляется в США, где делает карьеру профессора биологии. Повествование ведется в двух планах: первый изображает переезд из Саутгемптона в Нью-Йорк на пароходе «Queen Mary 2», во время которого герои беседуют о России и не только, второй представляет собой воспоминания Кокошкина, которыми он делится с сопровождающим его в Россию чешским библиотекарем Хлавачеком.
Тема «русские в Берлине» представлена здесь очень ярко и детально. Перед читателем проходит юность героя, на которую отложили негативный отпечаток Октябрьская революция, сталинизм и национал-социализм, юность, отравленная травматическими переживаниями, но, одновременно и освященная незабываемыми встречами с писателями Владиславом Ходасевичем, Ниной Берберовой и Иваном Буниным. Последний присутствует в романе Шедлиха и как предмет личных воспоминаний героя, и как автор произведений, с которыми роман связан интертекстуальными отношениями.
Структурообразующей является связь с известной новеллой Бунина «Господин из Сан-Франциско». Подобно описанному там роскошному пароходу, перевозящему труп господина из Сан-Франциско с Капри в США, корабль «Queen Mary 2» в «Путешествии Кокошкина» представляет собой закрытое промежуточное пространство между Старым и Новым светом, топос, символизирующий потерянность и бездомность человека. Намного отчетливее интертекстульно маркированы пассажи из бунинских рассказов «Солнечный удар» и «Первая любовь». Последний цитируется на двух страницах, вызывая меланхолический образ природы и деревенской жизни дореволюционной России Тургенева и Чехова и характеризуя все то, что связывает эмигранта Кокошкина с Россией. Вводя обширную цитату из рассказа «Солнечный удар», описывающего мимолетную встречу двух путешественников и проведенную вместе ночь, Шедлих раскрывает психологическую тему неудовлетворенного влечения старика к молодой попутчице.
10.3. Рецепции Третьякова
Представляет интерес заметный с 1990-х годов факт повышенного внимания к советской теории литературы. Примером может служить рецепция произведений представленного в главе о Брехте Сергея Третьякова. Еще в 1970-х годах как в ГДР, так и в ФРГ он был предметом теоретико-литературных дискуссий, не в последнюю очередь из-за того, что в сформулированной им концепции «литературы факта» фикциональное письмо оказывается объединенным с документальным и теоретическим. Работы Тамары Мотылевой в СССР, а в ГДР – издания и комментарии Фрица Мирау подготовили восприятие идей Третьякова в ГДР 1970-х годов, где он стал для таких писателей, как Фолькер Браун, авторитетным теоретиком операционной литературы, игнорирующей границы не только между отдельными жанрами, но и между искусством и жизнью (см. запись в «Рабочей тетради» Брауна 16.05.1977).
В ФРГ в это же время к наследию Третьякова обратились левые интеллектуалы, такие как Эберхард Кнёдлер-Бунте, а также слависты Карла Хилшер и Ханс Гюнтер – издатели и комментаторы произведений Третьякова, например в журнале «Эстетика и коммуникация» (1971). Чуть позже под влиянием советских и восточногерманских публикаций советским писателем заинтересовался Яак Карсунке.
В настоящее время примером творческой рецепции Третьякова в Германии может служить многообразное творчество Аннетты Грёшнер. Автор романов («Московский лед», 2000), научно-популярных книг и эссе, Грешнер исследует с опорой на Третьякова возможности современной «литературы факта», в которой в первую очередь подчеркивается операционная составляющая литературы, понимание творчества как документации и общественного действия. Грёшнер опубликовала эссе о Третьякове. Из всех его произведений на нее, по ее собственным словам, больше всего повлияла «Биография вещи» (1929). В соответствии с «Биографией вещи» в центре ее литературных текстов стоят вещи, говорящие о людях, которым они принадлежат («10 вещей. Из жизни Труде Менцингер», в наст. момент не опубликовано). Исходным пунктом для творчества являются вещи, дающие информацию о биографии человека. Также под влиянием Третьякова написаны теоретические исследования об отношении автора и читателя в литературе, о размывании границ между кинематографом, телевидением и интернетом.
10.4. Русские как немецкоязычные авторы
В заключение необходимо сказать еще об одной форме русско-немецких литературных связей – о немецкоязычной прозе русских и украинских писателей, которая и раньше существовала в немецкоязычной литературе, например проза врача, художника и писателя Владимира Линденберга (Челищев, 1902–1997), но с конца 1980-х годов приобрела особое значение из-за эмигрировавших в Германию писателей. Владимир Каминер, Лена Горелик, Ольга Мартынова, Катя Петровская и др. пишут для немецкоязычных читателей. Их имена на немецкой литературной сцене играют сейчас важную роль. В центре их произведений стоят проблемы идентичности, вопросы об отношении русской и немецкой культуры и литературы, о действии образов чужого (иностранца), а также критико-ироническое взаимодействие с ушедшим советским миром.
Родившийся в 1967 году в Советском Союзе, живущий с 1990 года в Германии Владимир Каминер стал известен своими книгами, в которых увлекательно и с юмором описаны особенности советской повседневности, жизнь русских в Германии и их отношение к немцам, а также границы и суть национальной идентичности во времена глобализации и миграции. Начиная с успешного романа «Русское диско» (2000), а также в «Моей немецкой книге джунглей» (2003), «Караоке» (2005), «Моих русских соседях» (2009), вплоть до «Дядя Ваня едет» (2012), Каминер пишет о чуждой немцам манере поведения русских, одновременно стилизуя повествователя как «медиум удивленного восприятия» (Uffelmann D. Konzilianz und Asianismus. Paradoxe Strategien der jüngsten deutschsprachigen Literatur slavischer Migranten. In: ZsPh 62 (2003), S. 295). Обращаясь к событиям немецко-русской истории (например, к нашумевшему изгнанию большевиками в Германию известных русских интеллектуалов с помощью так называемого «философского парохода» «Обербургомистр Хакен» в 1922 году, описанному в «Дядя Ваня едет»), Каминер виртуозно и иронично играет со стереотипами русских о немцах и немцев о русских и тем самым опровергает идеологические и националистические представления об идентичности.
Более определенным и разработанным на более высоком художественном уровне, чем у Каминера, Горелик и др., является литературное взаимодействие с названными выше темами в текстах Ольги Мартыновой и Кати Петровской. Они интересны прежде всего тем, что немецко-русские связи становятся у них главной темой. Вопрос об идентичности связан у них с языковыми и теоретико-литературными рефлексиями, самоопределение как писателя в Германии совершается в контексте русской и советской литературы. Имена Толстого, Пастернака, Булгакова, Солженицына и др., которые у других авторов в лучшем случае лишь упомянуты (например, в романе Л. Горелик «Собирательница списков», 2013), являются у них неотъемлемой частью жизни, определяемой художественным творчеством, которая, в свою очередь, с помощью многочисленных интертекстуальных связей сама превращается в русскую литературу.
Родившаяся под Красноярском и выросшая в Ленинграде Ольга Мартынова (р. 1962) известна как автор лирики, прозы, радиопьес, эссе и рецензий. Ее русские стихи переведены Эльке Эрб, прозу она пишет не только на русском, но и на немецком языке. В романах «Даже попугаи переживут нас» (2010) и «Ключица Мерике» (2013) наряду с темами русской истории XX века, немецко-русских связей и т. д. литература также становится предметом литературы, повествование смешивается с рефлексией, в стиле романтической иронии и универсальной поэзии осмысляются и подвергаются сомнению события и персонажи, чтобы семантически уплотнить и расширить их с помощью других текстов. В романе «Даже попугаи переживут нас» доминирует тема русско-немецких связей, дифференцированно представленная на биографическом, историческом и литературном уровнях. Исходной точкой повествования становится мероприятие в Берлине, посвященное Даниилу Хармсу, в контексте которого разворачивается любовная история между участвующей в нем литературоведом из Ленинграда и немцем, происходят встречи немцев и русских, а также по ассоциации вспоминаются занятия русской и немецкой литературой. Все это происходит в обрамлении немецко-русской и немецко-еврейской истории (блокада Ленинграда немцами во время Второй мировой войны, холокост и т. д.) и с помощью сложной интертекстуальной структуры, подчеркивающей литературные связи обеих народов. Текст изобилует цитатами и реминисценциями из немецкой (Гёте, Рильке, Целан, Бернхард и др.) и прежде всего русской литературы от Пушкина, Гоголя, Толстого до Мандельштама и Хармса. Последний вместе со своими друзьями из объединения «ОБЕРИУ» (Александром Введенским, Николаем Заболоцким, Яковом Друскиным, Леонидом Липавским и Николаем Олейниковым) находится в центре внимания.
Еще более плотная литературность характеризует роман Мартыновой «Ключица Мерике» – историю русско-немецких связей в жанре семейного романа, превращающуюся при помощи многочисленных отсылок к произведениям Лескова, Достоевского, Белого и др. в спутанный калейдоскоп различных встреч, восприятий и ассоциаций.