Принятая в Обломовке система запретов в конечном итоге формирует пассивный характер мальчика: «…не допускать к лошадям, к собакам, козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурной репутацией».
Кипучая энергия ребенка может прорваться наружу только в момент «всепоглощающего, ничем не победимого сна». Мотив сна, неподвижности, покоя – центральный в главе. Подчинение жизненного круга природной цикличности (сон, еда, продолжение рода) полностью лишает жизнь духовного начала Гончаров описывает ночное время суток как «всеобщую торжественную тишину природы, те минуты, когда сильнее работает творческий ум, жарче кипят поэтические думы, когда в сердце живее вспыхивает страсть или больнее ноет тоска, когда в жестокой душе невозмутимее и сильнее зреет зерно преступной мысли и когда… в Обломовке все почивают так крепко и покойно». Обломовка изолирована от духовного пространства, сон заглушает ростки любой духовной деятельности.
Но маленькому Илюше доступен мир сказки, мальчик, погруженный в атмосферу мечтательности, созерцательности, формируется как человек, далекий от реальности. Обстановка родного дома помогла утвердиться и осознанию собственной избранности, и эгоизму. Без сомнения, среда оказала мощное влияние на характер героя. Желая увидеть социальные истоки его поведения, автор вводит ёмкое понятие «обломовщина» (первоначальное название романа). Но Гончаров трактует его шире узко-социального понятия. Для него оно ещё наделено и нравственной сущностью, которая сводится к атрофии воли, инертности, к своеобразному иждивенчеству и, главное, постоянному стремлению к покою. Фраза Штольца – приговор Обломову: «Началось с неуменья надевать чулки, а кончилось неуменьем жить».
Знакомство с героем продолжается историей его службы. Признание «готовился к поприщу, к роли – прежде всего к службе, что и было целью его приезда в Петербург» напоминает помыслы Александра Адуева (тип разочарованного героя).
Постепенно одноплановая характеристика героя усложняется. Вначале Обломов полностью отвечает роли «сонного» сына Обломовки, но вдруг фраза писателя заставляет задуматься над истинным содержанием этого образа: «Он уже был не в отца и не в деда. Он учился, жил в свете, всё это наводило его на разные чуждые им соображения». Важно подчеркнуть, что соображения Обломова чужды его отцу и деду. Это наводит на мысль и о чуждости их мира герою. Многое, генетически усвоенное, им сохранено, и в то же время есть существенная разница между ним и отцом с дедом. Приобретённые в процессе учёбы знания он так и не сумел сделать «своими»: «Цвет жизни распустился и не дал плодов». Меняется отношение к герою. Автор настойчиво утверждает, что его герой живет напряжённой внутренней жизнью: «Никто и не знал и не видел этой внутренней жизни Ильи Ильича: все думали, что Обломов так себе, лежит да кушает на здоровье, и что больше от него ждать нечего; что едва ли у него вяжутся и мысли в голове. Так о нем и толковали везде, где об этой внутренней волканической работе пылкой головы, гуманного сердца знал подробно и мог свидетельствовать Штольц, а Штольца почти никогда не было в Петербурге».
Эти слова подчеркивают «закрытость» внутренней жизни героя и особое избранное положение Штольца как единственного поверенного в делах Обломова. В лежебоке и ленивце угадывается «гуманное сердце», «пылкая голова» и напряжённая внутренняя жизнь. Именно лежебока и ленивец дает истинную оценку современной реальности. Он видит окружающую пустоту, где за внешней деятельностью кроется всё тот же «всепоглощающий сон». Обломов прекрасно осознает, что реализовать себя в современной деятельности ему не удастся, не «потеряв в себе человека»: «Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?».
Всё это вопросы из категории вечных и общечеловеческих. Удивительно, что к этому взывает коренной житель Обломовки (с её «всепоглощающим» безразличием к духовности). Конечно, по уровню сознания, мироощущения он уже «не в деда и в отца», но унаследовал от них и сумел сохранить чувство природной гармонии и всеми силами стремятся не растерять его в современной жизни. В разговорах с гостями эти вопросы звучат рефреном, в чем выражается не только индивидуальное начало героя, но и социальные условия. Это противоречие личности и социума составляет основу главного конфликта литературы той эпохи.
Во второй части романа появляется надежда на изменение характера персонажа, он утрачивает статичность, завязывается романное действие. История любви Ильи Ильича и Ольги Ильинской раскрывает глубинные черты его личности. Именно в отношениях с ней Обломов ощущает полноту жизни.
Многими чертами Ольга напоминает пушкинскую Татьяну. Другой женский характер романа, Агафья Пшеницына, воплощает собой «пассивное выражение эпохи». Ольга «с инстинктами самосознания, самобытности, самодеятельности…» «одухотворяет» Илью Ильича. В момент исполнения Ольгой романсов Обломов начинает «жаждать жизни»: «У него на лице сияла заря пробуждённого, со дна души восставшего счастья…». Её появление перевернуло всю его жизнь, он «проснулся» и «нагнал жизнь», на время обрёл волю и цель жизни: «Он не успевает ловить мыслей: точно стая птиц, порхнули они, а у сердца, в левом боку, как будто болит». Для Ольги отношения с Обломовым стали импульсом духовного развития. Их история складывается трагично. С его стороны, это любовь-мечта и «претрудная школа жизни», так и не сумевшая дать движение его самостоятельности. Штольц впоследствии скажет: «…сама жизнь и труд есть цель жизни, а не женщина…». Ольга так и не смогла подвигнуть Обломова на серьёзную общественную деятельность, «поэзия жизни» не победила «прозу».
Во второй части больше внимания уделено Штольцу, постоянному антиподу Обломова. На фоне его динамики более очевидна обломовская пассивность. Рациональное и деятельное начало Штольца – противовес мечтательности и бездействию Обломова. Однако роль Штольца в романе сводится не только к противопоставлению. Именно другу детства доступно разглядеть «чистое, светлое и доброе начало… простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца» Обломова,
Внутренний (истинный) Обломов обнаруживает себя в общении со Штольцем. Только ему Илья Ильич доверяет свои сокровенные чувства, обнаруживая истинную причину своего бездействия. Он обрушивает на него град обвинений: «Жизнь: хороша жизнь! Что там искать? Интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается всё это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все эти мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества».
Между написанием первой и последующих частей – перерыв в десять лет. Это в значительной степени сказалось на манере письма и осмыслении главной идеи произведения. «Идеалиста в высшей степени» можно назвать сквозным героем трилогии. Александр Адуев в начале романа предстает именно таковым. Судьбы Обломова и Райского продолжают реализацию этого замысла.
В пассивности Обломова все более проступает не столько вина воспитания, сколько апатия – разочарование в возможности настоящей деятельности. Оценка романа «Обломов» в 1859 г. современниками была чрезвычайно высокой (Тургенев, Дружинин, Толстой и др.). Гончаров занял место в ряду первых писателей России.
В процессе работы над «Обломовым», еще в 1849 г. писатель задумывает роман «Обрыв» (1869). Он вынашивает планы трех романов почти одновременно, органическая связь между ними очевидна. Идиллический сон Грачей, Обломовки, Малиновки прерван, ему на смену приходит деятельное разумное начало (Петр Адуев, Штольц, Тушин).
Первоначально роман назывался «Художник», главным героем был Борис Райский – «натура артистическая», а на первом плане – проблема формирования психологии «художника» «с преобладанием над всеми органическими силами человеческой природы творческой фантазии». Это заглавие предполагало исповедальное начало: рассказ о сложных отношениях художника и общества. Показателен в связи с этим спор Райского с Волоховым об искусстве. В 1866 г. Гончаров писал: «…если я знаю, что такое Райский, если умею создать его, значит у меня есть и критика ему, значит сам я – не могу быть Райским, или если во мне и есть что-нибудь от него, так столько же, сколько во множестве русских людей есть из Обломова…». Гончарова многие отождествляли с Райским, поэтому он сознательно изображает художника-дилетанта.
«Натура артистическая» оказалась в искусстве и науке одним из тех неудачников, которые «верили в талант без труда и хотели отделываться от последнего, увлекаясь только успехами и наслаждениями искусства». Писатель подчеркивал типичность героя, указывая на его принадлежность исторической эпохе. «Я ставил неоднократно в кожу Райского своих приятелей из кружков 40–50 и 60-х гг., как многие подходили к этому типу». Эпоха 60-х выдвигала новые исторические проблемы, особого внимания требовали к себе «новые люди», которых в романе представляет Марк Волохов. Нигилист-разрушитель, идеолог вульгарно-материалистического и атеистического мировоззрения стремится к общественно-значимой деятельности. По Гончарову, взгляды Волохова дискредитируются в общении с Верой. Именно Вера определяет суть их споров как «вечную войну» героя «против гнезда», т. е. против семьи и дома. Писатель ярко демонстрирует своё негативное отношение к нигилизму как популярному и распространенному учению современности. Несмотря на максимальное обличение волоховских взглядов, прозаику удалось создать исторически верный образ носителя «новой правды».
В образе Тушина воплощена идея «разумного развития» русской жизни. Он продолжает галерею героев-предпринимателей нового типа. Ему присущи «мысли верные, сердце твердое…», в нем автор видит «представителя настоящей новой силы и нового дела» в пореформенной России. Автор в статье «Лучше поздно, чем никогда» о нем писал: «Он весь сложился из природных своих здоровых элементов и из обстоятельств своей жизни и своего дела, то есть долга и труда».