«Житие одной бабы» – это монологическая повесть. Речь рассказчика под стать крестьянской: и эмоциональна, и образна. Он обнаруживает знание скрытых процессов национальной жизни и острое неравнодушие к судьбе народа: «Эх, Русь моя, Русь родимая! Долго ж тебе ещё валандаться с твоей грязью да с нечистью? Не пора ли очнуться, оправиться? Не пора ли разжать кулак да за ум взяться?»
В те же трагические тона окрашена повесть «Леди Макбет Мценского уезда». По единодушной оценке критики это – вершинное явление психологической прозы (В. Троицкий), шедевр (Л. Аннинский). Поль Валери как-то сказал, что шедевр узнаётся по важному признаку: из него ничего нельзя выбросить. Всё в этом произведении Лескова взаимообусловлено, начиная с заглавия и подзаголовка – очерк, т. е. зарисовка подлинной жизни, жанр публицистический, приближающийся к рассказу, стоящий на грани рассказа и исследования. И задача у него конкретная – описать нравы, дать характеристику общества и происходящих в нём процессов. Действительно, на первый взгляд, повествование напоминает документ, в котором анализируется криминальное дело об убийстве трех человек – свёкра, мужа и малолетнего племянника, совершённом купчихой Катериной Львовной Измайловой и её любовником Сергеем. Но за простотой сюжета скрыта история роковой любви и коварства, бездна, в глубины которой погружает автор читателя, предлагая пережить вместе с героиней горечь и обиду, отчаяние, безысходность.
В какой-то мере ситуация Катерины похожа на Настину. Она тоже из бедной семьи, выдана замуж в зажиточный купеческий дом за человека неласкового, холодного, старше её на 30 лет, все мысли которого направлены на умножение капитала. Главное, что от неё требуется в семье, – родить наследника. Но детей нет, что вызывает недовольство и раздражение. Ребёнок появится, но только от любовника. А пока – скука, апатия, тоска, лень, безделье; никаких интересов – сытая, тёмная, тупая жизнь в 24 года. А до замужества обнаруживался пылкий характер. Однако на этом сходство и заканчивается. Контраст между героинями значительный: светлый ясный ум Насти, её деятельный характер и нравственная глухота Катерины. Мелькает такая деталь: «Читать Катерина Львовна была не охотница, да и книг к тому ж, окромя киевского патерика, в доме их не было». В таком застывшем, мёртвом мире, в каком оказалась героиня, любое мужское внимание может обернуться страстным пожаром, где мгновенно сгорят все представления о грехе и совести, что и показал несколькими годами раньше Гюстав Флобер в романе «Госпожа Бовари» (1856): пошлая провинциальная жизнь в буржуазной Франции, банальные любовники, долги, разорение и самоубийство Эммы.
Соблазнителем лесковской героини оказывается молодой приказчик Сергей, хитро и ловко играющий чувствами богатой купчихи, преследуя цели обогащения и самоутверждения. Катерина безоглядно отдаётся страсти, она любит за двоих, жертвуя более, чем всем, и ни на минуту не задумывается о грядущих последствиях и возмездии. Но уже с самого начала их отношений она жёстко заявляет возлюбленному, вызывая у него невольный трепет: «Слушай же, Серёжа!., ежели ты, Серёжа, мне да изменишь, ежели меня да на кого да ни будь, на какую ни есть иную променяешь, я с тобою, друг мой сердечный, извини меня, – живая не расстанусь».
Катерина живёт данным мигом, её действия импульсивны. Добра и зла для неё не существует, морали она не ведает, есть только Сергей и её любовь к нему, которая неожиданно серую муть её жизни превращает в цветущий солнечный сад. Катастрофа наступила так же внезапно, как и счастье; и радость сменилась горем, гордость – унижением, богатство – нищетой, любовь – предательством. Не только страсть толкает её на преступление, но и подспудное понимание, что это единственная возможность вырваться из «тёмного царства», где закон один – кулак и розги до смерти, право сильного. По словам её мужа: «Нашей над вами власти никто не снимал и снять не может». Автор показывает, как жестокость в человеческих отношениях изменяет психику влюблённой женщины. Покорная, тихая жена превращается в другого человека. Всё её существо полно «высочайшего восторга» от признаний Сергея, она была отуманена его словами. Ей было ясно, что к мужу она не вернётся и «либо ему, либо ей не жить». Лесков пишет: «Катерина Львовна теперь готова была за Сергея в огонь и в воду, в темницу и на крест».
В какой-то мере убийство 80-летнего свёкра спровоцировано им самим. Поймав с поличным Сергея, спускавшегося вниз «из-под невесткиного окна», он стегал его нагайкой в каменной кладовке до тех пор, пока не устал. Но ведь Сергей добровольно пошел на это, сознавая, что виноват. На просьбу Катерины отпустить избитого, еле живого любовника, пригрозил отправить того в острог, а её выдрать на конюшне. Всё тот же библейский мотив: не простить, а побить камнями застигнутую в прелюбодеянии, как будто и не было никогда «Нового Завета». Цель тайно, ночью, возвращающегося домой мужа та же: поймать с поличным и жестоко наказать, за что он и поплатился. И только последнее убийство – больного племянника полностью спровоцировано алчностью Сергея. Он же и выдаёт Катерину на следствии. «Выслушав его признания, Катерина Львовна посмотрела па него с немым изумлением, но без гнева, и потом равнодушно сказала:
– Если ему охота была сказывать, так мне запираться нечего: я убила.
– Для чего же? – спрашивали её.
– Для него, – отвечала она, показав на повесившего голову Сергея».
Если Катерину можно приравнять к леди Макбет по её решимости, силе и крепости характера, то Сергей вполне сопоставим с Ричардом III, универсальным воплощением коварства и расчётливости. Разница лишь в том, что Сергей, невзирая на участие в убийствах, мелок и труслив. Он трижды предаёт любовницу: когда завлекает её, не любя, в свои сети, когда называет её на следствии своей соучастницей в убийствах, когда изощрённо издевается над ней во время их скорбного пути на каторгу, заведя шашни с Сонеткой. Объединяет этих персонажей общая архетипическая черта – коварство, лживость и вседозволенность в достижении своих целей. Как ни далеки они друг от друга, но Сергей такой же хищник, только мелкого пошиба, и он мог бы подписаться под словами Ричарда III:
Да не смутят пустые сны наш дух:
Ведь совесть – слово, созданное трусом,
Чтоб сильных запугать и остеречь,
Кулак – нам совесть, а закон нам – меч.
Сколь ни тяжки преступления героини, но из бездны и тьмы непросветлённого сознания за несколько мгновений до смерти вдруг вырывается душа: «Катерина Львовна хочет припомнить молитву и шевелит тубами, а губы её шепчут: «Как мы с тобой погуливали, осенние долгие ночи просиживали, лютой смертью людей с бела света спроваживали».
Лесков фиксирует страшный факт, становящийся обыденностью – оскудение веры. И лампадки в домах горят, и в храм ходят, и силу богоявленской воды знают, и праздники святые почитают, а убивают больного ребенка, продают из корысти родную сестру и измываются над ближним.
Сергей наказан по закону за свои злодеяния. Но это только ещё преддверие наказания для христианина. Тот ужас от содеянного, которым наполнена повесть Лескова (и по сей день, по словам рассказчика, не забыта жителями Мценского уезда) невольно заставляет вспомнить слова Евангелия: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18; 6).
«Леди Макбет Мценского уезда» – трагедия в духе Шекспира, следующий шаг Лескова в совершенствовании писательского мастерства. Он использует сказовое повествование, прибегает к стилизации, имитирует живую разговорную простонародную речь со всеми её неточностями, интонацией, орфоэпией. Так на вербальном уровне происходит проникновение в глубины психики героев, их самораскрытие. Психологический рисунок состояний героини выверен до тончайших нюансов: от бездонной любви – к глухой яростной ненависти. По словам Л. Аннинского, «огромное внутреннее давление – черта лесковской прозы». Вот напряжённый диалог-умолчание героев перед убийством мальчика Феди:
«– Закрыли окна? – спросила его Катерина Львовна.
– Закрыли, – отрывисто отвечал Сергей, снял щипцами со свечи и стал у печки.
Водворилось молчание.
– Нонче всенощная не скоро кончится? – спросила Катерина Львовна.
– Праздник большой завтра; долго будут служить, – отвечал Сергей.
Опять вышла пауза.
– Сходить к Феде; он там один, – произнесла, подымаясь, Катерина Львовна.
– Один, – спросил её, глянув исподлобья, Сергей.
– Один, – отвечала она ему шёпотом, – а что?
И из глаз в глаза у них замелькала словно какая сеть молниеносная; но никто не сказал более друг другу ни слова». Текст «набухает», «топчется на месте», умолчание главного становится невыносимым. Упрёк невысказанно присутствует в каждом слове очерка. В повествовании звучит горькая правда о нравственном и духовном обнищании людей.
В XX в. всемирной известности этого произведения Лескова немало способствовала знаменитая опера Д.Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».
«Воительница» – следующая вариация на тему сложных человеческих характеров. Героиня очерка – ещё одна жертва обстоятельств и собственной противоречивой натуры. Прибегая к сказовому повествованию, стилизованной речи, Лесков даёт своей героине возможность добровольного самораскрытия в слове. В беседе с рассказчиком кружевница Домна Платоновна вспоминает множество историй из собственной жизни. Выясняется, что знакомство у неё было самое обширное, «даже необъятное и притом самое разнокалиберное», поэтому мнения её о петербургской жизни, как она думает, самые точные. Свести их можно к нескольким выводам: «Свет этот подлый», «везде одни обман», «из живой-то из всей нынешней сволочи – всё одно только качество: отврат да и только». Сама же Домна Платоновна всегда права, и её все любят, потому что она проста необыкновенно.
Это, однако, «оптический обман», такой же, как и её внешность. На самом деле у нее хватка матёрой хищницы, целенаправленно, неутомимо добивающейся своей выгоды. Среди её многочисленных «приватных дел» была и роль сводни, которую она выполняла, не осознавая ее гнусности.