В противовес стихотворениям с более или менее развёрнутым сюжетом, напоминающим драматическую сценку или новеллу, есть у Апухтина элегии, в которых сюжетная ситуация логически разорвана, даётся отдельными намёками, импрессионистически, мотивы связаны только потоком воспоминаний: «Любовь» (1872), «В тёмную ночь, непроглядную…» (1875), «Бред» (1882) и др. Именно такая «бессвязность» в развитии лирической темы наиболее близка А. Блоку.
Нередко Апухтин в своём творчестве, как поэтическом, так и прозаическом, обращается к жанровым формам дневника: повесть «Дневник Павлика Дольского» (1895) и др., письма, записки (повесть в письмах «Архив графини Д.**» (1895), стихотворения «Письмо» (1886), «Ответ на письмо» (1896) и др., дружеского послания («А.С. Даргомыжскому» (начало 1860-х), «А.Н. Островскому» (1872), «Графу Л.Н. Толстому» (1877) и многие др.).
Как верно замечает В.В. Кожинов, «три основные стихии творчества Апухтина: прозаически-повестеовательная, декламационно-мелодраматическая и романсовая – слиты нерасторжимо». Лирического героя Апухтина сравнивают с классическим типом «лишнего» человека – это человек одинокий, жаждущий жизни и неудовлетворённый ею, кс нашедший твёрдой жизненной позиции, счастливой любви.
Алексей Николаевич Апухтин умирает от водянки в возрасте 53 лет, умирает тяжело, долго пребывая в неподвижности. Периодически приходя в себя, декламирует Пушкина. Творчество этого эстета, сибарита, «литературного Обломова», «писателя-дилетанта», «первого среди вторых» – и «поэта милостию Божией», «поэта любви», «последнего романтика», «последнего поэта пушкинской плеяды», как о нём отзывались при жизни и после смерти, ещё, пожалуй, по-настоящему не оценено и ждёт новых читателей и исследователей.
Но смерть не всё взяла. Средь этих урн и плит
Неизгладимый след минувших дней таится:
Все струны порвались, но звук ещё дрожит,
И жертвенник погас, но дым ещё струится
Литература
Чайковский М. А.Н. Апухтин. Биографический очерк // Сочинения А.Н. Апухтина. СПб., 1898. С. 4—20.
Кожинов В.В. Книга о русской лирической поэзии XIX в.: Развитие стиля и жанра М., 1978. С. 269–277.
Громов П.А. Блок, его предшественники и современники. М.; Л., 1966. С. 31–52.
К.М. Фофанов (1862–1911)
Размышляя о своеобразии личности и поэзии Константина Михайловича Фофанова, В.В. Розанов писал: «Стихи его, местами достигающие пушкинской красоты, стихи, которые никогда не умрут, пока жив русский язык и живёт русская восприимчивость к родному слову, – все, однако, суть продукт воображения о природе, а не ощущения природы, воображения о жизни и человеческих отношениях, а не отчётливого их переживания<…> Реальное просто для него отсутствовало. А «сны» его, золотые сны – были действительностью» (курсив В.В. Розанова. – Л.С.).
Поэзия Фофанова действительно являет собой прекрасный, но целиком вымышленный, иллюзорный художественный мир.
Поиск художественного идеала в эпоху угасания гражданской лирики вёл его от стихотворений, посвящённых народовольцам («Хоть грустно мне за них, но я горжуся ими…», «Отошедшим»), к строчкам, которые могли бы считаться образцами «искусства для искусства».
Образ мира в поэзии Фофанова двулик. Во-первых, это сумрачный, печальный мир реальной действительности, чаще всего проступающий в картинах города:
И снова город спит, как истукан великий,
И в этой тишине мне чудятся порой
То пьяной оргии разнузданные крики,
То вздохи нищеты больной.
Тоскуя в этом мире, лирический герой Фофанова не находит средств для его улучшения:
Отходят старые глашатаи свободы
Под своды вечные, под гробовые своды <…>
А мы! Мы, робкое, больное поколенье,
Смирив в своих сердцах пытливое волненье,
Мы всё хотим простить и все благословить…
И, во-вторых, это мир, в который всё больше погружается поэт – мир гармонии, фантазии, искусства, одухотворённой Природы. Поэтическая мысль во многих его стихотворениях движется от тоскливой обыденности к погружению во внутренний мир:
Блуждая в мире лжи и прозы,
Люблю я тайны божества:
И гармонические грезы,
И музыкальные слова.
Люблю, устав от дум заботы,
От пыток будничных минут,
Уйти в лазоревые гроты
Моих фантазий и причуд.
Воображение и вдохновение преображают самые прозаические детали быта («У печки», «Папоротник», «Подсолнечник» и др.). Они способны скрасить «холодный мрак» реальности («Мечта»), создать «мир иллюзий золотых» («Иллюзии»),
Так возникает в поэзии Фофанова романтический мотив двоемирия («У поэта два царства…», «Два мира», «Под музыку осеннего дождя»). Антитеза «там – здесь» частый композиционный приём в лирике Фофанова:
Там – свет небес и радужен и мирен,
Там в храмах луч негаснущей зари.
А здесь – ряды развенчанных кумирен,
Потухшие безмолвно алтари…
То край певцов, возвышенных, как боги,
То мир чудес, любви и красоты…
Здесь – злобный мир безумья и тревоги,
Певцов борьбы, тоски и суеты…
Воплощённым образом прекрасного мира, мира «чудес, любви и красоты» становится в поэзии Фофанова одухотворённая, преображённая природа, природа – храм, в котором ощутимо присутствие Творца. Элементами, из которых поэт творит этот образ одухотворённого мира, становятся звёзды, цветы, птицы, изысканные ароматы, «цветы на полянах, и струны на лире, и волны на море, и звёзды в эфире»:
Сосны в бархате зелёном,
И душистая смола
По чешуйчатым колоннам
Янтарями потекла.
И в саду у нас сегодня
Я заметил, как тайком
Похристосовался ландыш
С белокрылым мотыльком!
Самые тревожные стихотворения Фофанова те, в которых лирический герой осознаёт иллюзорность мира красоты, его очертания и краски становятся полупрозрачными, из-за них просвечивает реальная действительность, «этот мир» («Я сердце своё захотел обмануть», «У печки»):
Цветы отравляли дыханием грудь,
И думы темнило смятенье разгула…
Я сердце своё захотел обмануть,
А сердце – меня обмануло!..
На обломках разрушенной гармонии появляются пугающие призраки («Лабиринт», «Двойник», «Чудище»), в лирику Фофанова проникает иррациональное, мистическое начало, предвосхищающее поэзию символистов:
Живёшь и не знаешь, где кончишь;
Не знаешь, поверить кому.
Всё рвёшься мучительно к свету
И снова приходишь во тьму <…>
Идёшь от порога к порогу,
От тёмных ворот до ворот
И чувствуешь: кто-то незримый
Вослед за тобою идёт…
К.М. Фофанова не случайно называют «предтечей» символистов. Русские символисты охотно печатали его в своих журналах. Самый известный сборник стихов Фофанова назван вполне в духе символизма – «Тени и тайны» (1892). Стихотворение «Ищите новые пути…» может быть прочитано как эпиграф к поэзии Серебряного века:
Ищите новые пути!
Стал тесен мир. Его оковы
Неумолимы и суровы, —
Где ж вечным розам зацвести?
Ищите новые пути!
Личная драма Фофанова (психическое нездоровье, тяга к вину, вечная нужда и лишения, неспособность прокормить большую семью, душевная болезнь жены) осложнилась ещё и тем, что поэт пережил собственную славу: последний сборник Фофанова «Иллюзии» (1907) был холодно принят критикой и читающей публикой.
Литература
Брюсов В.Я. К.М. Фофанов // Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1975.
Иванова Е.В. Фофанов К. М. // Русские писатели. Биобиблиографический словарь: В 2 ч. Ч. 2. М., 1990. С. 346–348.
С.Я. Надсон (1862–1887)
Судьба Семёна Яковлевича Надсона складывалась драматически: в раннем детстве он лишился отца, затем пережил самоубийство отчима в припадке душевной болезни и смерть матери, воспитывался в семье дяди, где чувствовал себя чужим и одиноким. Тяжёлой душевной травмой для юного Надсона стала смерть М.Н. Дешевовой, в которую он был влюблён. Всё это во многом предопределило пафос его поэзии.
Эмоциональный спад, переживавшийся радикальной русской интеллигенцией в связи с разгромом народнического движения, окрасил 1880-е гт. настроениями пессимизма, разочарования и растерянности. Молодой поэт (Надсон умер в 24-летнем возрасте) оказался властителем дум целого поколения. Его сборник многократно переиздавался, и, несмотря на это, стихотворения распространяли в рукописных списках, заучивали наизусть.
Особый ореол жертвенности возник вокруг его фигуры вследствие резкого ответа В.П. Буренина, сотрудника газеты «Новое время», на язвительные замечания Надсона о его поэзии, прозе и публицистике в киевской газете «Заря». Окружением Надсона этот инцидент был воспринят как «травля», ускорившая смертельный исход болезни. Ранняя смерть Надсона вызвала волну сочувственных откликов, в том числе поэтических (Я. П. Полонский, К.М. Фофанов, Д.С. Мережковский и др.).
Становление Надсона-поэта связано с поддержкой А.Н. Плещеева. Ему Надсон обязан многим, о том числе сотрудничеством в журнале «Отечественные записки». В одном из первых стихотворений Над со на «Вперёд!» («Вперёд, забудь свои страданья, / Не отступай перед грозой…») слышен отзвук знаменитого плещеевского стихотворения, когда-то популярного в революционной среде, – «Вперёд! без страха и сомненья!».