Мир Красоты, переливы света поэт находил и в изгибах поэтического ритма и слова, второй составляющей своего нового мира. Это позволило ему с дерзостью заявить свое поэтическое первенство: «Я – изысканность русской медлительной речи, / Предо мною другие поэты – предтечи…».
Страстность лирического «Я», импрессионистическая утончённость, символическая многозначность и глубина, уникальная гибкость и звуковое богатство поэтической речи, музыкальность стиха сделали Бальмонта одним из реформаторов и зачинателей новой русской поэзии, завершающей «классический» XIX век и открывающей пламенное XX столетие.
Литература
Русская литература XX в. 1890–1910 / Под. ред. С.А. Венгерова. М., 2004.
К. Бальмонт и мировая культура. Шуя, 1994.
А. Ханзен-Лёве. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1999.
В.Я. Брюсов (1873–1924)
Валерий Яковлевич Брюсов родился в московской купеческой семье. Дед Брюсова был крепостным из Костромской губернии, освободился от крепостного права, выкупившись у помещика, разбогател, торгуя в Москве. Поэт всю жизнь прожил затем на 1-й Мещанской. Эта генетическая целеустремлённость и сила будут определять и творческую биографию Брюсова. Отец поэта был разносторонне развитым человеком. Занимался самообразованием, слушал лекции в Петровской сельскохозяйственной академии, пробовал писать стихи и прозу, идеологически был близок к революционным кружкам 1860-х гг. Дед по материнской линии А.Я. Бакулин, также торговец, был известен и как поэт-баснописец; входил в Суриковский кружок. Живя у дочери, он обучал внука основам стихосложения. По воспоминаниям Брюсова, для Бакулина «существовало лишь три великих русских поэта: Державин, Пушкин, Крылов; четвёртым дед считал самого себя». Семейные черты характера, по-русски цельного и упорного, определили уникальность творческой судьбы самого Брюсова. В начале своего литературного пути он решил стать «вождём» нового литературного направления и стал им.
Первоначальное образование Валерий Яковлевич получил дома. В 1885–1889 гг. учился в гимназии Ф.И. Креймана. В 1884 г. в детском журнале «Задушевное слово» было опубликовано его «Письмо в редакцию». Участвует в гимназических рукописных журналах, помещая там рассказы приключенческого характера. Стихи начал писать с восьми лет, с 1881 г. По собственному признанию, с июня 1890-го по апрель 1891 г. им написано до 2000 стихов. В 1890–1893 гг. учится в гимназии Л.И. Поливанова. В это время увлекается философией Спинозы, позже идеями Лейбница. В 1892 г. Брюсов прочитал в «Вестнике Европы» статью З. Венгеровой о французских символистах, которая произвела на него огромное впечатление, открыв целый мир новых образов, мыслей и планов. В это время он переживает первую влюблённость и опыт утраты. В 1893 г. его избранница Е.А. Краскова умерла. Ей посвящены многие стихи этого периода.
В доме Красновых Брюсов стал участником спиритических сеансов. Более увлечённый своей начинающейся страстью, поэт тем не менее очень заинтересованно отнёсся к сверхчувственным силам. В дневнике 1893 г. он записывает: «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное». Этим «иным», «путеводной звездой в тумане», становятся «декадентство и спиритизм». За этими двумя явлениями он видит будущее: «Что ни говорить, ложны ли они, смешны ли, но они идут вперёд, развиваются, и будущее будет принадлежать им, особенно если они найдут достойного вождя. А этим вождём буду я! Да, я!». Увлечённый своими желаниями, 20-летний Брюсов соединяет в одном переживании влечение к женщине, «новую», декадентскую поэзию и спиритические опыты, магические силы. Думая о возлюбленной, он страстно восклицает: «Мы покорим мир».
Спиритизм обогатил молодого поэта не столько мистическим опытом (по-купечески рационально, скептически мыслящий в реальные медиумические эффекты он почти не верил), сколько психологическими приемами управления чужим сознанием и общим вниманием. На формирование понятие «декадентство» во многом повлиял его опыт посещения медиумических собраний.
В 1893 г. Брюсов пишет прозаический отрывок «Поэт наших дней», а затем повесть «Декадент», где спиритические сеансы воспринимаются как попытка создать свой собственный мир. Любопытно, что герой-рассказчик, в котором угадываются черты автора, страдает от взятой на себя роли «гения»: «Теперь мне ясно, что я не гениальный человек и всё, чем я отличаюсь от людей толпы, каждый из них мог бы сам развить в себе». В 1895 г. он делает наброски к роману «Декаденты», где обобщается представление о настроениях и психологии этой новой группы людей и обозначаются различные формы «освобождения» от условностей, в том числе наркотики, экзальтированная сексуальность и др.
На этом фоне спиритизм воспринимается им как форма создания иной реальности, построенной вопреки рациональной логике, в которой проявляется люциферически свободная воля и разум. В сентябре 1900 г. Брюсов записывает в дневнике, что «усердно» посещает «спиритические среды», где получает «некоторое влияние» и с удовольствием отмечает то, что его «боятся». Образ «мага» в судьбе и творчестве Брюсова получил важное эстетическое значение. Им определялась та власть, которую он распространял на людей, ищущих новые пути в духовном становлении и художественном творчестве. В ней выражалась его творящая воля, свобода фантазии, сила интеллекта. Делая их самодовлеющими, поэт и сформировал свой тип лирического героя и собственную литературную судьбу.
В 1893 г. Брюсов становится студентом историко-филологического факультета Московского университета. Сначала он учится на отделении классической филологии (античность станет неотъемлемой частью его художественного сознания), затем на историческом отделении (история, переживаемая символически, будет проецироваться в современность и будущее). В 1899 г. поэт оканчивает университет с дипломом 1-й степени.
В 1894–1895 гг., осуществляя свой «декадентско-спиритический» замысел 1893 г., Брюсов издаёт три сборника «Русские символисты» . В сборники входили по преимуществу стихи самого поэта, выступавшего под различными псевдонимами, и отредактированные им стихи спирита АЛ. Миропольского (псевдоним А.А. Ланга), а также нескольких малоизвестных литераторов. Первоначальные планы привлечь петербургских декадентов А.М. Добролюбова и Вл. В. Гиппиуса не осуществились.
Сборники стали первой литературной декларацией символизма как нового течения в России. Брюсов объявлял о намерении создать школу символической поэзии. В предисловии к первому сборнику он заявлял, что его задачи состояли в том, чтобы «выразить тонкие, едва уловимые настроения», «рядом сопоставленных образов как бы загипнотизировать читателя». Символизм он понимал как «поэзию оттенков#-, по существу, отождествляя символизм и импрессионизм. Однако на практике эти «оттенки» были не отражением впечатлений от реальности, а произволом художника. Почти в духе раннего футуризма молодой поэт стремится эпатировать читателя. Экзотические образы связаны иррационально. Ассоциативный стиль, сформированный импрессионизмом, приобретал в художественном мышлении Брюсова причудливые формы.
В скандально знаменитом стихотворении 1895 г. «Творчество» возникает именно такал художественная система. Образы не «отражают» действительность и не «выражают» внутренний мир поэта, а живут собственной жизнью. В произведении изображается ночная (вечерняя) комната, наполненная игрой теней и цветов – фиолетового и лазоревого. Листья домашних пальм-латаний бросают тени от света из окна, падая на блестящую, как эмаль, изразцовую печь. Отсюда новый образ: «Фиолетовые руки / На эмалевой стене / Полусонно чертят звуки / В звонкозвучной тишине». Возможно, эти «фиолетовые руки» – тени от листьев пальмы, а возможно, образ возник под влиянием «спиритических» впечатлений, где также упоминаются прикосновения невидимых рук и даже некие незримые для глаза «ласки» (дневниковые записи «Спиритические сеансы 1893», в особенности раздел «Мой первый транс»). Да и сами тавтологические повторы похожи на невнятный спиритический лепет медиумов или, напротив, заклинания вызывателя духов. Отсюда такие обороты, как «несозданные создания», «звонко-звучная тишина», «с лаской ластятся». Этой же медиумической игрой воображения объясняется и вызвавший столько насмешек образ (см., например, пародию Вл. Соловьёва, где высмеивается «двойная» луна):
Всходит месяц обнажённый
При лазоревой луне…
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Конечно, можно объяснить это раздвоение тем, что луна – это фонарь за окном, но тогда всё иррационально очаровательное, «гипнотическое» становится лишь причудливой аллегорией в духе эстетики барокко. В тексте же получается, что луна и месяц – это разные объекты, к тому же различающиеся полом, отсюда и такая почти «эротическая» подробность как месяц «обнажённый».
Образы живут самостоятельно, и в этом заключается сущность модернизма, который не стремится к жизнеподобию, а творит свою действительность – реальность искусства. Ведь и названо стихотворение «Творчество». В нём передаётся сам процесс воображения, воплощения мира в самоценные образы. Композиционно текст обрамлён строфами, где вначале упоминается «тень несозданных созданий», а в финале появляются «тайны созданных созданий», т. е. художественный итог «прислушивания» к наполненной неуловимым содержанием «звонкозвучной тишине».
Как развёрнутая метафора строится образный мир другого знаменитого стихотворения «Ночью» (1895), в котором Москва отождествляется с самкой страуса:
Дремлет Москва, словно самка
спящего страуса,
Грязные крылья по тёмной почве
раскинуты,
Кругло-тяжёлые веки безжизненно
сдвинуты,
Тянется шея – беззвучная черная Яуза.
Здесь Брюсов предпринимает эксперименты и с ритмом, вводя в стих дополнительные ударные слоги, разбивая строку на ритмические отрезки.