Что касается общественного мнения первых лет после роспуска СССР, оно оставалось почти таким же, как и в день мартовского (1991) референдума, когда 71,3 % его участников проголосовали за сохранение Союза ССР как обновленной федерации. По данным опроса, проведенного Институтом социально-политических исследований РАН в марте 1992 года, за восстановление СССР высказалось свыше 70 % опрошенных. В ходе аналогичного опроса москвичей накануне 12 июня 1994 года 68 % респондентов заявили, что они отрицательно относятся к упразднению Советского Союза. В декабре 2001 года, 10 лет спустя после распада СССР 76 % русских, согласно опросу, сожалели о распаде СССР и 77 % считали, что союз можно было сохранить[1557]. Согласно результатам опроса Левада-Центра в марте 2011 года, когда выяснялось отношение россиян к перестройке, начавшейся за семь лет до распада СССР, порядка 42 % россиян полагали, что было бы лучше, если бы в стране осталось все так, как было до перестройки[1558]. Эти мнения по-прежнему остаются доминирующими в российском обществе. По опросу 2009 года, о распаде СССР сожалели 60 % жителей России, примерно столько же сожалевших оказалось и через 20 лет после распада СССР. На вопрос «почему ностальгиков остается так много», директор Левада-Центра Л. Гудков отвечает: «Показатель остается высоким, поскольку в этом направлении действует официальная пропаганда и руководство страны постоянно поддерживает эту версию. Кроме того ощущение травмы, вызванной распадом, поддерживается, прежде всего, экономическими процессами, которые происходили в 1990-е годы… К этому добавляется ощущение, что люди оказались брошенными государством»[1559]. Главная причина ностальгии – в том, что СССР, по сравнению с постсоветским временем, обеспечивал своим гражданам более высокий уровень человеческого развития. По этому индексу (он рассчитывается в ООН с учетом средней ожидаемой продолжительности жизни, уровня грамотности населения, ВВП с учетом паритета покупательной способности в различных странах), СССР накануне распада, в 1988 году, занимал 26-е место в мире, а Российская Федерация в 1993 году – 52-е, в 1996-м – 72-е (это было самое глубокое падение). В последующем положение несколько поправилось, но пока еще несравнимо с показателем 1988 года: в 2010 году Россия «вырвалась» на 67-е место, в 2011-м оказалась 66-й в списке из 187 стран[1560].
На развалинах СССР
Вопреки ожиданиям, независимое существование суверенных государств, появившихся на территории бывшего СССР, пока не принесло ощутимых перемен к лучшему в жизни народов. Что же касается межнациональных отношений, то ситуация здесь была весьма напряженной. Как оказалось, национальная идея широко используется в борьбе за власть и за доступ к власти, в определении границ территорий, на которые новая государственная и местная власть распространяется, в борьбе за приватизацию, за региональные привилегии, за устранение последствий несправедливой национальной политики прошлого. В результате, начиная с 1987 года, в границах бывшего СССР имели место, по разным оценкам, от 100 до 150 этнополитических конфликтов, в том числе свыше 20 вооруженных[1561]. Всего же, по данным ученых, на территории бывшего Союза существовало до 200 потенциальных очагов конфликтов, связанных с перераспределением политической власти в новых государственных образованиях и субъектах Федерации[1562].
По данным, приводившимся российским участником международного симпозиума в декабре 1993 года, число погибших в зонах этнополитических и региональных конфликтов на территории бывшего СССР составило в 1992 году около 60 тысяч человек, потери 1993 года оценивались сопоставимой цифрой[1563]. По другим источникам, с конца 1991 года только по апрель 1993 года в вооруженных конфликтах погибло около 150 тысяч человек. Это в 11 раз больше, чем за 10 лет афганской войны. Но реакция в нашем обществе и мире отнюдь не адекватна масштабам трагедии[1564]. Бывший председатель КГБ СССР на процессе по делу ГКЧП показывал, что «за неполных два года на территории Советского Союза в ходе военных конфликтов, в гражданских войнах погибло более 200 тысяч человек, до 700 тысяч раненых, изувеченных»[1565].
В целом территория России оказалась пораженной этнополитическими и региональными конфликтами в меньшей степени, чем некоторые другие страны СНГ (Азербайджан, Армения, Грузия, Молдавия, Таджикистан). Однако и в России разнообразные территориально-этнические конфликты и притязания исчислялись сотнями. Около миллиона граждан, населяющих мятежную Чечню, с сентября 1991 года оказались, по сути, вне Конституции Российской Федерации[1566]. Не урегулирован конфликт между Северной Осетией и Ингушетией[1567]. Угроза этнической и внутриконфессиональной войны обнаружилась в Дагестане, в котором появились политические силы, выступавшие против унитарной формы государственного устройства республики. Возникли движения, ратовавшие за создание собственных государств на севере республики (ногайцы), на юге (лезгины), в центре (кумыки). Другие, более стабильные северокавказские республики также оказались под угрозой национального размежевания. Причем и здесь новые самоопределяющиеся государства зачастую обозначались на взаимоперекрывающихся территориях. Обнаружились очаги напряженности в громадном промышленном Волго-Уральском регионе с центрами повышенной конфликтности в Татарстане и Калмыкии. На юге Восточной Сибири очаг питался сепаратистскими устремлениями определенных политических сил Тувы и Бурятии. В Якутии в результате закрепления преимуществ за «титульной» нацией дали о себе знать сепаратистские настроения неякутского населения. Возникла напряженность на Дальнем Востоке из-за возраставшего притока китайских и корейских переселенцев[1568].
Попытка силой погасить один из очагов нестабильности и сепаратизма привела к войне с дудаевским режимом в Чечне. Первая чеченская война началась в декабре 1994 года, после того, как глава Общенационального конгресса чеченского народа Д. Дудаев провозгласил независимость северокавказской республики и перестал перечислять налоги в федеральный бюджет. Сторонникам Дудаева удалось захватить большое количество оружия, оставленного на складах российской армии. Более года российские военнослужащие не прекращали попыткок овладеть столицей мятежной республики. В марте 1995 года из Грозного был выбит последний отряд боевиков во главе с Ш. Басаевым, началась очистка равнинных и горных местностей республики. Затем последовала целая серия террористических актов, организованных Ш. Басаевым и С. Радуевым. 22 апреля 1996 года российским спецслужбам удалось уничтожить Дудаева, но война не прекратилаь. Боевики провели операцию «Джихад», снова захватили города Грозный, Аргун и Гудермес. После этого, 31 августа 1996 года, А. Лебедь (секретарь Совета безопасности РФ) и А. Масхадов (премьер коалиционного правительства, с января 1997 года – президент Чеченской республики Ичкерии) подписали в Хасавюрте совместное заявление о прекращении военных действий в Чечне и принципах определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой. Первая чеченская война закончилась[1569].
Однако в августе 1999 года Ш. Басаев со своими сторонниками вторглись в Дагестан, положив начало Второй чеченской войне. Более месяца шли бои федеральных сил с вторгшимися боевиками. В результате боевики отступитли с территории Дагестана обратно в Чечню. В эти же дни, 4–16 сентября, в нескольких городах России (Москве, Волгодонске и Буйнакске) был осуществлен ряд террористических актов – взрывы жилых домов. Активная стадия Второй чеченсой войны (официально она именовалась контртеррористической операцией) проводилась на территории Чечни и приграничных регионов Северного Кавказа с 30 сентября (дата ввода российских войск в Чечню) и продолжалась вплоть до 2000 года, после чего стала угасать. В ходе войны в результате операции спецслужб 8 марта 2005 года погиб А. Масхадов[1570]. С 16 апреля 2009 года в Чечне был снят режим контртеррористической операции, действовавший с 1999 года[1571].
Боевые действия в Чечне довольно быстро прибавили к прежним жертвам конфликтов новые десятки тысяч погибших и сотни тысяч беженцев. По официальным данным, к 24 января 1995 года только федеральные войска потеряли в Чечне 553 убитыми (513 военнослужащих, 40 – из состава внутренних войск МВД) и 275 пропавшими без вести. За месяц с небольшим число беженцев из Чечни, зарегистрированных миграционной службой, возросло до 142 тысяч[1572]. Чеченская сторона вела свой счет жертв войны: 22 тыс. убитых (в том числе гражданское население), 22 тыс. инвалидов, 100 тыс. беженцев, нашедших временное пристанище в Дагестане и Ингушетии, 20 тыс. бежавших в другие регионы России и ближнего зарубежья[1573]. По данным аппарата Уполномоченного по правам человека Российской Федерации, с 25 ноября 1994 года по 25 января 1995 года погибло более 24 тыс. мирных жителей Грозного, общее число беженцев из разрушенного города за два месяца составило примерно 400 тыс. человек