[1243]. В записке МГБ от 28 марта 1948 года утверждалось, что руководители ЕАК являются активными националистами и проводят антисоветскую националистическую работу, особенно проявившуюся после поездки С. М. Михоэлса и И. С. Фефера в 1943 году в США, где они вошли в контакт с лицами, связанными с американской разведкой[1244].
По слухам, ставшим известными за рубежом, Надежда была якобы убита выстрелом в затылок, рану «видела» жена С. Орджоникидзе, обмывавшая покойницу. Брат Надежды Павел, командарм, начальник бронетанкового управления РККА, якобы не умер от разрыва сердца в ноябре 1938 года, а был отравлен из-за несогласия с арестами сотрудников управления. Станислав Реденс, муж сестры Надежды Анны, начальник УНКВД Московской области в 1933–1934 годах, затем нарком внутренних дел Казахской ССР, был якобы безвинно арестован в ноябре 1938 года и расстрелян. Михоэлс же, по показаниям И. И. Гольдштейна, давнего знакомого Е. А. Аллилуевой, не только вел националистическую и шпионскую работу под прикрытием ЕАК, но вникал во все детали взаимоотношений Светланы с ее мужем для того чтобы «разработать правильный план действий» и информировать «друзей в США, поскольку они интересуются этими вопросами»[1245].
С деятельностью Еврейского антифашистского комитета было решено покончить после приезда в Москву израильского посланника Голды Меерсон. В 1956 году она приняла фамилию Меир, означающую на иврите «озаряющая». В 1906 году восьмилетняя Голда эмигрировала из России вместе с родителями, а с 3 сентября 1948 года по 20 апреля 1949 года пребывала в СССР в качестве посланника государства Израиль (провозглашено 14 мая 1948 г. на основе решения Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947 г.)[1246]. Произошло это после ряда восторженных встреч, которые были устроены советскими евреями (скорее всего, не без участия ЕАК) посланцу буржуазного государства, установившему сразу же после возникновения самые тесные отношения с враждебными Советскому Союзу США и остававшимся в сознании многих евреев «а голдене медине» (золотой страной). Например, И. С. Фефер, секретарь ЕАК, говорил о предстоящей в 1943 года поездке в США, что «наконец-то ему уже причитается немного блаженства – побывать в Америке»[1247].
Особую настороженность руководителей СССР вызывала готовность многих советских евреев переселиться на историческую родину или отправиться добровольцами на войну израильтян с арабами. Все это было расценено как измена социалистической Родине, хотя судебных преследований в отношении конкретных лиц по соответствующей статье Уголовного кодекса не последовало. Не нравились Сталину дружеские отношения, завязавшиеся у Меерсон с женой Молотова П. С. Жемчужиной, ее заинтересованное участие в делах ЕАК[1248].
Описывая настроения пятидесятитысячной толпы, встречавшей Меерсон и ее спутников у синагоги в сентябре 1948 года, в день празднования еврейского Нового года, Голда Меир в книге мемуаров «Моя жизнь» отметила: «Евреи Москвы выразили свое глубокое стремление, свою потребность – участвовать в чуде создания еврейского государства»[1249]. Такие же чувства выражались и в ходе последующих многолюдных встреч, в том числе и на приеме у В. М. Молотова по случаю годовщины революции. Супруга советского министра иностранных дел поразила израильскую посланницу и дружеской беседой на идиш, и особенно фразой «Их бин а идише тохтер» («Я дочь еврейского народа»)[1250]. Открытая демонстрация таких чувств и потребностей самыми передовыми (по М. И. Калинину) борцами за Советский Союз оказалась, видимо, большой неожиданностью для Сталина. Расследование показало, что в манифестациях участвовали не только московские евреи, но и приехавшие из самых отдаленных местечек СССР. Создавалось представление о существовании в стране неформальной организации с хорошей системой оповещения и возможностями в короткий срок собрать в одном месте десятки тысяч человек. Организация к тому же явно ориентировалась на западный мир. Все это, конечно, не предвещало для нее ничего хорошего. Г. Меир была вряд ли далека от истины, написав в книге своих воспоминаний: «В январе 1949 года стало ясно, что русские евреи дорого заплатят за прием, который они нам оказали»[1251].
Советское руководство пыталось удержать Израиль в орбите своего влияния, помогая оружием (включая 25 трофейных «мессершмиттов»[1252]), а также беспрецедентным предложением переселить палестинских арабов-беженцев (свыше 500 тыс.) в советскую Среднюю Азию и создать там арабскую союзную республику или автономную область. Такое предложение осенью 1948 года сделал советский представитель в Совете Безопасности ООН Д. З. Мануильский[1253]. Однако это не вызвало ожидаемой реакции. С переизбранием 7 ноября 1948 года Г. Трумэна Президентом США на второй срок и его заявлением о поддержке устремлений Израиля (его признание Соединенными Штатами де-юре, предоставление долгосрочного кредита), руководство СССР утратило надежду на достижение своих целей в этой стране, отпала необходимость и в уже запланированной поездке в Израиль делегации ЕАК[1254]. 25 января 1949 года к власти в Израиле пришло правительство, занявшее во внешней политике однозначно проамериканскую (а не просоветскую, как ожидалось по прогнозам ЕАК) позицию. Провал советской политики в отношении Израиля стал очевиден. В этих условиях обрели значимость не раз поступавшие ранее из высоких кабинетов ЦК и МГБ предложения о ликвидации ЕАК в связи с его «националистической деятельностью»[1255].
Еврейский «национализм», как и в случае с другими наказанными народами, было решено покарать. 20 ноября 1948 года Политбюро ЦК постановило Еврейский антифашистский комитет «немедля распустить»[1256]. Вскоре были арестованы члены президиума и активисты ЕАК, в их числе поэты Д. Р. Бергельсон, Л. М. Квитко и П. Д. Маркиш; С. Л. Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР; В. Л. Зускин, занявший пост Михоэлса в еврейском театре; И. С. Фефер, секретарь ЕАК; Б. А. Шимелиович, главный врач Центральной клинической больницы имени С. П. Боткина; академик Л. С. Штерн, руководительница Института физиологии Академии медицинских наук; И. С. Юзефович, научный сотрудник Института истории АН СССР. Аресту подверглись также С. А. Лозовский, отвечавший за работу ЕАК по линии государственных структур, и П. С. Жемчужина, жена Молотова, оказывавшая протекцию комитету. Всего по делу комитета было репрессировано 125 человек, из них 23 расстреляны, 6 умерли в ходе следствия, 90 отправлены в лагеря. Позже все они были реабилитированы. С «делом ЕАК» и провалом советской политики в отношении Израиля связывается смещение с высоких государственных постов в 1949 году В. М. Молотова, А. И. Микояна, Н. А. Булганина[1257].
В. С. Абакумов проявил медлительность в организации расследования «дела ЕАК»1146. (Оно завершено уже без его участия летом 1952 года[1258].) Появились подозрения, что делает он это намеренно. Такое предположение было высказано 2 июля 1951 года в письме следователя по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмина на имя Сталина. Письмо готовилось с помощью аппарата Маленкова. В нем утверждалось, что Абакумов сознательно тормозил расследование дела «еврейского националиста», врача Я. Г. Этингера, которое якобы позволяло получить сведения о масштабной вредительской деятельности врачей[1259].
Немедленно созданная постановлением Политбюро комиссия в составе Г. М. Маленкова, Л. П. Берии, заместителя председателя Комиссии партийного контроля при ЦК партии М. Ф. Шкирятова, нового министра госбезопасности С. Д. Игнатьева должна была проверить изложенные Рюминым факты. Так зародилось «дело врачей-отравителей», якобы погубивших членов Политбюро А. С. Щербакова и А. А. Жданова, намеревавшихся извести других высших руководителей страны и привести к власти В. С. Абакумова с заговорщиками из руководимого им министерства. Правдоподобность существования заговора подкреплялась показаниями арестованного заместителя начальника следственной части по особо важным делам МГБ полковника Л. Л. Шварцмана, оговорившего многих своих коллег по репрессивному ведомству и признавшегося в самых невероятных собственных преступлениях, включая ярый еврейский национализм, организацию убийства Кирова, гомосексуализм, инцест. Последние – в явном расчете на то, что его сочтут сумасшедшим. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала Шварцмана вменяемым. Часть его показаний была признана настолько существенной, что дело Абакумова впредь именовалось делом Абакумова – Шварцмана. «Донос» Л. Ф. Тимашук, по недавним еще представлениям якобы давший толчок «делу врачей», в свете нынешних знаний о событиях 1952 – начала 1953 года никакого существенного значения не имел. Ее письма в МГБ и ЦК, в которых она отстаивала свой диагноз смертельного заболевания А. А. Жданова, как оказалось, – правильный, были использованы для дискредитации якобы не отреагировавших должным образом Н. С. Власика и А. Н. Поскребышева[1260].
Для Сталина версия о заговоре в МГБ могла быть большой находкой. Используя жупел еврейского национализма и сионизма, можно было окончательно вытеснить с вершин власти В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, А. М. Микояна, Л. М. Каганов