С тяжелыми внутренними колебаниями М. Н. Бардыгин принял революцию. Его дед был крестьянином, отец начинал мелким торговцем. Жизнь и проблемы простых людей он знал не понаслышке. Так или иначе Михаил Никифорович стал служить в Наркомате легкой промышленности, курировал текстильную отрасль. Работы было много, пускались остановившиеся в годы революции фабрики. Предприятия национализировались. Постигла эта участь и бардыгинские фабрики.
Разочарование в революции нарастало. В 1923 году Михаил Никифорович с женой Марией Алексеевной (в девичестве Гандуриной) и детьми навсегда уехал во Францию.
По некоторым непроверенным данным, там он стал директором небольшого текстильного производства в предместьях Парижа. Умер он в Ницце зимой 1933 года и был похоронен на русском кладбище «Кокад». Рядом с ним похоронена его дочь Дербенева Евдокия Михайловна.
Его сын Николай Михайлович Бардыгин в эмиграции состоял в антикоммунистической монархической организации, носившей название Русские революционные силы (РРС). Центр РРС находился в Греции. Возглавлял организацию Н. В. Шейкин, выходец из Донского казачества. Н. М. Бардыгин был представителем РРС на юге Франции.
Будучи холостяком, Н. М. Бардыгин жил в большой нужде и умер 7 июня 1979 года в доме для престарелых русских. Один его брат умер до войны, а другой был женат на балерине Марии Карловне Невельской, и у них был сын Юрий. Накануне войны они переехали в США.
Глава шестнадцатаяКогда мы в Россию вернемся…
Вслед за военными, государственными деятелями и представителями аристократии в 20-е годы XX века за границу уехало множество деятелей культуры России — философов, ученых, художников, писателей и поэтов. В частности, на юг Франции перебрались писатель М. А. Алданов, поэты Г. В. Адамович и Г. В. Иванов, художники М. З. Шагал и Ф. А. Малявин, журналист и литератор А. М. Ренников (Селитренников) и многие-многие другие. Судьбы этих людей, на долю которых выпала Вторая мировая война, с одной стороны, непохожи одна на другую, а с другой стороны, достаточно типичны. Примерно то же самое пришлось испытать десяткам тысяч русских людей, оказавшихся за пределами родины.
Георгий Викторович Адамович родился в 1892 году в Москве в семье военного. Получив образование на историко-филологическом факультете Петербургского университета, в 1915 году он опубликовал свой первый рассказ «Веселые кони». В 1916 году он напечатал в России поэтический сборник «Облака», о котором Н. С. Гумилев написал, что в нем «чувствуется хорошая школа и проверенный вкус».
Весной 1921 года Г. В. Адамович вместе с недавно поженившимися Г. В. Ивановым и И. В. Одоевцевой поселился в пустой квартире своей тетки Веры Белэй, вдовы англичанина-миллионера. Он активно участвовал в работе Третьего цеха поэтов, состоял действительным членом Дома литераторов, членом литературного отдела Дома искусств, переводил Вольтера и Бодлера для издательства «Всемирная литература».
В январе 1922 года в издательстве «Петрополис» была опубликована вторая книга его стихов «Чистилище». А в самом начале следующего года Г. В. Адамович уехал за границу, сначала в Берлин, а потом в Ниццу, к матери и сестрам, жившим на вилле тетки Г. В. Адамовича Веры Белэй.
Б. М. Носик пишет о взаимоотношениях Г. В. Адамовича с Ниццей:
«В Ницце его мать и сестра жили у богатой тетушки, вдовы английского миллионера, но, попав к ним на долгожданный отдых, Адамович начинал умолять своих издателей выслать ему скорее денег на обратную дорогу.
В благословенной, но скучной Ницце светский человек Адамович томился, а вот в Париже он писал статьи в газеты, интриговал, общался, опекал и учил литературную молодежь, проводил вечера и ночи в кафе и много, но не вполне счастливо играл в карты. Иногда проигрыши его и усталость были так серьезны, что оставалось только уехать в Ниццу, чтоб подкормиться у тетушек».
После переезда за границу стихи Г. В. Адамовича печатались едва ли не во всех ведущих журналах и альманахах зарубежья и были включены в лучшие эмигрантские антологии — «Якорь», «Муза диаспоры» и т. д. Умонастроения Г. В. Адамовича способствовали формированию так называемой «Парижской ноты» — направлению в поэзии, отличавшемуся аскетизмом выразительных средств и ориентацией на самое существенное в человеческой жизни. Представления и взгляды Г. В. Адамовича повлияли на многих поэтов. Свои же новые стихи он выпустил отдельной книжкой лишь в 1939 году, когда «Парижская нота» почти уже отзвучала. Название этой книги — «На Западе» — впоследствии было заимствовано поэтом Ю. П. Иваском, издавшим известную одноименную поэтическую антологию. Последняя поэтическая книга Г. В. Адамовича — «Единство» — вышла в 1967 году.
Стихов в эмигрантский период Г. В. Адамович писал не так много, но все они проникнуты предельной искренностью и душевной болью. Вот одно из его стихотворений:
Когда мы в Россию вернемся… о Гамлет восточный, когда?
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем…
Больница. Когда мы в Россию… колышется счастье в бреду,
Как будто «Коль славен» играют в каком-то приморском саду,
Как будто сквозь белые стены, в морозной предутренней мгле
Колышатся тонкие свечи в морозном и спящем Кремле.
Когда мы… довольно, довольно. Он болен, измучен и наг,
Над нами трехцветным позором полощется нищенский флаг,
И слишком здесь пахнет эфиром, и душно, и слишком тепло.
Когда мы в Россию вернемся… но снегом ее замело.
Пора собираться. Светает.
Пора бы и трогаться в путь.
Две медных монеты на веки.
Скрещенные руки на грудь.
Г. В. Адамович был не только поэтом. С 1928 года он печатался в газете «Последние новости», где вел еженедельное книжное обозрение. Круг интересов Адамовича-критика был очень широк: мимо него не прошло ни одно значительное явление как литературы эмиграции, так и советской литературы.
Поэта и влиятельнейшего критика русской эмиграции Г. В. Адамовича современники знали как азартного игрока. Как многие игроки, он был суеверен и, с подозрением относясь ко всякого рода системам, в игре предпочитал полагаться на случай.
Об одном эпизоде из жизни Адамовича-игрока рассказала в своих мемуарах «На берегах Сены» Ирина Одоевцева (настоящее имя — Ираида Густавовна Гейнике), жена ближайшего друга Адамовича, поэта Г. В. Иванова.
Предыстория этого эпизода такова. В 1926 году тетка Г. В. Адамовича, вдова английского миллионера, сделала племяннику подарок: дала необходимую сумму для покупки квартиры в Париже. Г. В. Иванову и И. В. Одоевцевой Адамович предложил жить вместе с ним и вести совместное хозяйство.
С полученными деньгами в бумажнике Г. В. Адамович стал «не только весел, но и нервно взвинчен и возбужден:
— Чувствую себя несгораемым шкапом, да и только!
Только на один вечер супруги потеряли его из виду, а уже на следующий день вернувшуюся из театра И. В. Одоевцеву муж встретил криком:
— Катастрофа! Жорж проиграл десять тысяч! Прямо от нас вчера он помчался в клуб…
Пытаясь найти выход, Г. В. Адамович с Г. В. Ивановым перебрали все мыслимые и немыслимые способы получения денег — даже уговаривали среди ночи И. В. Одоевцеву написать отцу (адвокату из Риги) о том, что ей необходимы деньги на вымышленную операцию. Обманывать отца она отказалась. Будучи игроком по натуре, Г. В. Адамович решил положиться на удачу.
— Мы поедем в Монте-Карло, — объявил он жене друга, — и вы отыграете десять тысяч в казино.
Далее И. В. Одоевцева пишет:
«— Вы серьезно? Это какая-то фантастика.
— Ничуть не фантастика. Когда вы с отцом ездили в Монте-Карло, вы ведь отыгрывали все, что он терял. Разве не правда?
— Да, но мы играли для развлечения, на пустяки. Ни разу больше чем на двести франков. А на такую большую сумму…
Но Адамович настаивает.
— Важно не то, много или мало вы выигрывали, а то, что вам везет, постоянно везет…
Адамович так загорелся фантастическим планом поездки в Монте-Карло, что не принимает моих, казалось бы, разумных доводов и все продолжает настаивать».
Невыспавшаяся поэтесса в конце концов сдалась.
«И вот наконец Монте-Карло. Слава Богу! Впрочем, славить Бога незачем. Ведь я уверена, что ничего, кроме неприятностей, меня здесь не ждет… Отель в двух шагах от казино.
— Отличный отель, — хвастливо заявляет Адамович. — И комната ваша отличная!
Как будто это важно.
Отель действительно хороший. И, наверное, дорогой. Напрасно Адамович зря тратит столько денег — ведь они нужны для рулетки. Но я не упрекаю его.
— Хорошо бы, мадам, поскорее переодеться и успеть побывать в казино до обеда — попытать счастье. Как по-вашему? — спрашивает Адамович.
Но тут Георгий Иванов благоразумно протестует:
— Ну нет! Ей надо отдохнуть. Она еле на ногах стоит. После обеда пойдем. Успеем.
Я киваю. Да, мне необходимо отдохнуть. Торопиться незачем. Успеем, успеем. Лучше бы мне вовсе не входить в казино. Но раз я обещала…
Восемь часов. Я уже успела отдохнуть, принять ванну и переодеться. Надо идти обедать, но Адамович где-то пропадает, и мы его нетерпеливо ждем… Георгий Иванов стучит в дверь его комнаты, смежной с нашей. Ответа нет…
— Он так торопился начать поскорее играть, а теперь запропастился куда-то, и я голоден. Давно пора обедать.
Но тут возвращается Адамович с букетом белых гвоздик…
— Я уже побывал в казино. Посмотрел, как играют, как вертится рулетка.
— Но, надеюсь, не играли? — спрашиваю я.
— Нет. Только умственно. Задумываю номер и, представьте себе, часто правильно.
— Так и продолжайте умственно играть. Вреда от этого не будет, — говорю я. — Но ради Бога, не на деньги.