В 1975 году вышел проект под названием «Блатные песни». После выхода диска въезд в СССР закрылся для Дины Верни на долгие годы.
Но ей было чем заняться во Франции. За время работы в сфере искусства она собрала одну из лучших на планете коллекций кукол, которая недавно была продана с аукциона за пять миллионов долларов! Действуя по принципу «я покупаю то, что не в моде», Дина собрала крупнейший в мире парк карет, среди которых есть даже экипаж Шатобриана. Где кареты, там и лошади. Много лет Дина содержала огромную конюшню, дрессировала лошадей и предоставляла своих питомцев киношникам для съемок.
Первые шаги в качестве успешной бизнес-леди
За заслуги в области искусств она неоднократно отмечалась различными наградами Франции, среди которых есть орден Почетного легиона.
Дина Верни несколько раз была замужем, у нее двое взрослых сыновей, которые продолжают семейный бизнес.
В последние годы в России было снято два документальных фильма об этой незаурядной фигуре. Автором первого был Эльдар Рязанов, а второго — Ольга Свиблова. По дошедшим до меня слухам, сегодня кто-то из Питера готовит новую картину, посвященную «русской музе Франции». Слава богу, хоть теперь мы воздаем должное своим великим соотечественникам. А ведь еще недавно про нее писали тупые фельетоны в советских газетах и рисовали глупые карикатуры в «Крокодиле».
А знаете, как звучит жизненный девиз Дины Верни? Она говорила так:
«Я никогда ничего не планировала. Надо просто держать глаза открытыми».
Музыкальные диверсанты
Товарищ Сталин, вы большой ученый —
в языкознанье знаете вы толк,
а я простой советский заключенный,
и мне товарищ — серый брянский волк.
Иногда я задавал себе вопрос: «А зачем таким людям, как Дина Верни, было петь махровый блатняк?» Ответ оказался на поверхности: она просто не воспринимала эти песни в таком контексте. И для нее, и для Славы Вольного, и для многих других это было формой борьбы с режимом.
Нугзар Шария
В 70-е годы вообще было много подобных проектов на Западе, но бóльшая часть из них искусством не считается, а является именно «листовками» для населения
Страны Советов. Про «Песни самиздата советской
России» Биккеля я уже говорил. Стоит, наверное, вспомнить «Песни советского подполья» Нугзара Шария, диск Александра Калецкого с женой «Письмо из СССР», Леонида Пылаева[25] с пластинкой «Песни сталинских лагерей» и т. д. Уникальность альбомов Вольного и Верни в том, что, явно преследуя пропагандистские цели, они сумели при этом сделать качественный продукт и с точки зрения музыки. Задача у их работ была не развлекательная. Они записывали альбомы не в расчете сделать себе имя и пожинать потом плоды в ресторанах или на концертах, а получился неповторимый сплав, образец того, что теперь называют русским шансоном.
Если вдуматься, между творчеством, допустим, Рубашкина, Димитриевича и, скажем, Токарева и Шульмана лежит целая пропасть. Все абсолютно разное: репертуар, подача, аранжировка. Что же позволяет безболезненно объединить их в одну группу исполнителей? Наверное, общий запрет властей того времени на любые песни на русском из-за кордона. Целый пласт культуры, включающий и народную песню, и романсы, и уличную, и авторскую песню, тупо запрещался по территориальному принципу. Не могут петь по-нашенски за бугром! Запретить! Отсюда, конечно, и мифологизация персоналий исполнителей, и неослабевающий интерес к теме.
Леонид Пылаев, певец-диверсант
Со смещением «центра тяжести» русской песни из Европы в США разительно меняется репертуар. Что-то я не припомню сколько-нибудь интересного артиста из Штатов, кто бы пел а-ля Ребров или Клименко. С началом третьей волны в эмиграции зазвучали в основном «одесские», блатные, лагерные песни…
Наверное, это отчасти обусловлено контингентом первых граждан, приехавших «дышать свободою, пить виски с содою». Очень много было и правда из Одессы, где эти песни никогда не забывали. Немало «новых американцев» состояли на родине, мягко говоря, не в ладах с законом, а бывших уголовников власти тогда выпускали, в общем, легко и с охотой — они были типа нашего десанта в ответ на их пропаганду.
Но был, как мне кажется, еще один момент. К началу массовой эмиграции в СССР уже бурно развивалась магнитофонная культура, по рукам ходили километры пленок с «блатняком». Прежде всего это были записи Владимира Высоцкого, Аркадия Северного и братьев Жемчужных. Качество, как правило, было нулевое, но сам материал нравился народу безоговорочно. Что происходит на новой родине, в стране победившего империализма, где все можно? Наши люди захотели этих песен в исполнении профессиональных музыкантов, благо среди отъезжающих их было немерено, — и они их получили.
В 1977 году в Канаде выходит альбом Алика Ошмянского «От Алика с любовью».
В то же время в Нью-Йорке записывает пластинку «Из Америки с улыбкой» Виктор Шульман. В 1978 году бывшие рижане Лев Пильщик и Григорий Димант выпускают каждый по сольному альбому. В 1979 году выходит первая пластинка у Вилли Токарева.
А дальше покатило…
Глава IIIЗолотой век
На Брайтон-Бич для всех нежданно налетела
«Девятым валом» наша третья волна…
Получается, первым из заокеанской третьей волны был Ошмянский. Мне посчастливилось однажды встретиться с ним в Лос-Анджелесе и провести несколько часов за интересной беседой. Позже я записал на радио «Шансон» в Москве передачу о нем.
Одессит с цыганской душой
Я с песнями объездил полпланеты
И с вами говорил со всех эстрад…
Алик Ошмянский родился в конце войны в Одессе. Окончил музыкальную школу для особо одаренных детей имени профессора Столярского, в которой некогда учились Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс. Свое образование продолжил в консерватории.
Мама будущего артиста тридцать лет пела в Одесском театре оперетты, и можно сказать, что Алик вырос за кулисами. Его друзьями детства были такие звезды «легкого жанра», как Михаил Водяной и Семен Крупник. Приятельствовал он и с легендарным исполнителем одесских песен своим тезкой Аликом Берисоном.
В Советском Союзе Ошмянскому довелось быть руководителем многих эстрадных коллективов, в том числе музыкальным руководителем Тульского ЦЫГАНСКОГО ансамбля. Чтобы еврей «рулил» цыганами, такое было возможно только у нас. Ну да ладно.
«Берисон был заметной личностью в городе в 60-х годах. Огромный, как медведь, и очень добрый, неправдоподобно добрый. Его постоянно приглашали куда-то выступать. Считалось, если праздновалась свадьба и не было Алика — свадьба не удалась.
У него была любимая. Не помню ее имени. Очень красивая молодая женщина. Они поехали с Аликом на его машине куда-то за город отдохнуть и попали в аварию.
Она погибла, а он выжил. И всё. Его как подменили с тех пор. Он замкнулся в себе. Как-то я встретил его бредущего по трамвайным путям, он шел и не слышал, как ему сигналит вагоновожатый…
Несколько месяцев спустя он разбился на своем мотоцикле. Авария, вроде грузовик какой-то на ночной дороге. Но люди говорили, что он сам приехал на место аварии, где погибла его любовь, и направил мотоцикл в пропасть. Это было в конце 60-х. По-моему, в 1968 году. Была даже статья в одесской газете», — рассказывал певец при нашей встрече[26].
Алик Ошмянский:
«Я цыган, сын воли и полей…»
Перед эмиграцией он возглавлял оркестр Дворца бракосочетания в Одессе.
Никаких особенных причин для отъезда у артиста не было. «Мной двигало только любопытство и уверенность в собственных силах», — говорит музыкант.
Эмигрировать ему предложил его друг скрипач Яков Лихтман.
Сам Лихтман впоследствии осел в Германии, где выпустил несколько альбомов с популярными скрипичными мелодиями и цыганскими песнями. Также он написал музыку к песне «Финские цыганки», исполненной Ошмянским на его первом диске.
Отгуляв октябрьские праздники 1975 года, Алик начинает путь пилигрима.
Первая работа нашлась еще в Италии, куда все эмигранты попадали до отъезда в Израиль или США. Но он захотел в Канаду. Виннипег — первый канадский город музыканта. Через год его пригласили в Торонто, в русский ресторан «Доктор Живаго». Несколько лет спустя он уехал в Лос-Анджелес, где живет по сей день.
В 1985 году Ошмянский записал второй и последний на сегодня альбом «Одесса-мама». Как настоящий одессит, он очень предан жанру. И на первой, и на второй пластинке звучат композиции, известные ему с юности и нигде, кроме как в его исполнении, не изданные.
Алик, пожалуй, единственный из певцов-эмигрантов, кто начал записываться еще в СССР. Известны две программы, сделанные им в конце 60-х годов под псевдонимом Алик Фарбер. Записи этих концертов организовал и оплатил один из членов ЦК партии Украины — большой поклонник настоящего «блатняка».
У музыканта впечатляющая коллекция русской эмигрантской песни начала XX века: любимый Петр Лещенко, о котором он может говорить часами, Юрий Морфесси, Константин Сокольский и Маруся Сава.
Пару лет назад Алик справлял юбилей. Для праздничного ужина артист арендовал огромную яхту. Гости ждали на пристани. В назначенное время к причалу эффектно подошел «белый пароход». На верхней палубе в шикарном белом костюме в ореоле калифорнийского заката стоял именинник. О чем он думал тогда? Сбылась его мечта? Он вдоволь поко