лесил по миру и везде оставался музыкантом.
Яков Лихтман, автор музыки к знаменитым «Финским цыганкам»
Я написал, что «Алик может говорить о Лещенко часами», и это действительно так. Его творчество оказало огромное влияние на поколение 30–50-х годов, он был их кумиром. Так же как в 80-е рой слухов будет окружать имена В. С. Высоцкого, А. Д. Северного, В. И. Токарева, так во времена пика популярности Петра Лещенко ему будут приписываться несуществующие подвиги и деяния.
«Проверенные источники» будут утверждать, что он авторитетный вор, или белый офицер, или даже друг Есенина, уехавший потом за границу.
В сталинские времена за его песни можно было загреметь туда, «где даже летом холодно в пальто», ведь его считали «вражеским шпионом».
Биббс Эккель:
«Я русский выучил только за то…»
В начале 90-х некоторые коллекционеры музыки первых эмигрантов опубликовали немало книг и статей о легендарном артисте, жарко спорили и ругались, не сходясь в деталях, сняли несколько фильмов, а тема все равно не исчерпалась.
На берегах туманного Альбиона живет человек, зовут его Биббс Эккель, он самый настоящий англичанин. Не знаю уж, как и когда, но он настолько проникся творчеством «цыгана Пети», что создал клуб по изучению наследия артиста, специально выучил русский и исполняет его песни, причем здорово и практически без акцента. А еще Эккель руководит ансамблем балалаечников и вообще считается большим спецом по нашей культуре. Он чем-то напоминает мне загадочного человека Колю Васина из Питера (раньше его часто показывали по ТВ), у которого, в свою очередь, «рвануло крышу» на песнях Beatles, и из собственной малогабаритки он соорудил настоящий музей, при посещении которого западные битломаны ясно понимают, что их коллекции — это детские альбомчики на фоне запасников Эрмитажа. Культурный обмен, так сказать.
Князь Шульман-Долгорукий
Вы хочете песен, их есть у меня…
Но будем выдерживать намеченный курс и вернемся в фарватер третьей волны.
В одно время с Ошмянским в Нью-Йорке записывает виниловую пластинку легендарный человек — Виктор Шульман. Он оказался в эмиграции в 1976-м, открыл, наверное, первый русский ресторан, который назывался «Happy пирожок» и находился не на Брайтон-Бич, который наши тогда только начали отвоевывать у негров и латиносов[27], а в Квинсе[28]. Старожилы третьей волны рассказывают захватывающие дух истории про битвы молодых одесситов с чернокожими. Крепкие еврейские юноши на мотоциклах с цепями в руках, наверное, и теперь снятся бывшим коренным обитателям Брайтона. Это реально первый в истории Города желтого дьявола случай, когда белые вытеснили афроамериканцев. Обычно всё происходит наоборот.
Виктор Шульман
Шульман сделал несколько пластинок с известными блатными песнями, но, кроме них, пел много лирики, песни Владимира Высоцкого, романсы. По правде говоря, «одесские штучки» получились куда как лучше. Но продолжать карьеру певца не стал. Виктор Шульман уже лет тридцать самый успешный импресарио «русской Америки»: он устраивал выступления Высоцкого, Пугачевой, Розенбаума, Лещенко и Винокура…
Легче припомнить, кого из наших звезд Шульман не привозил в Штаты.
А еще у него есть великолепный дом отдыха «Аленушка» недалеко от Нью-Йорка и супруга — прямая продолжательница ветви основателя Москвы князя Юрия Долгорукого. Женившись, Шульман, как ни крути, тоже стал княжеским родственником и лет восемь назад отчаянно бился то ли за наследство, то ли за репутацию исторической фамилии. Чем закончилась тяжба, мне неизвестно.
Многие обитатели Брайтона недолюбливают Шульмана. Я не знаю, справедливо это или нет. Песни в исполнении Виктора хорошие, а какой он в бизнесе, судить не могу. В книге Бориса Сичкина, речь о котором впереди, есть глава «Виктор Шульман». Она написана с таким юмором, что я не могу себе позволить не процитировать столь ценный источник.
«Когда по приезде в Америку я впервые увидел в газете огромную тупую морду, я не сомневался, что внизу будет подпись „Обезвредить преступника“. Оказалось, что морда была помещена на анонсе к предстоящему концерту Виктора Шульмана.
Забегая вперед, в Израиле мне довелось услышать выступление Шульмана, и, как говорят одесситы, это было что-то особенное. Я слышал разную мелодику речи — кавказскую, украинскую, среднеазиатскую, но мелодика речи Шульмана…
Подрузамевается, что Шульман — еврейская фамилия, но я не сомневаюсь, что это псевдоним: на его фоне Симон Петлюра выглядит как благообразный патриархальный местечковый еврей.
…Его страшно раздражала необходимость платить артистам какие-то деньги…
Крайне не любил артистов, которых ему не удавалось обмануть; так, в частности, говорил гадости о Володе Высоцком, который, будучи предупрежден, потребовал платить ему перед выходом на сцену за каждый концерт», — пишет актер.
После отказа Сичкина сотрудничать с импресарио тот стал заниматься «мелкими подлостями» в отношении Бориса.
«Впоследствии я все же поехал с ним в Израиль, и это оказалось крупнейшей ошибкой: помимо того что я фраернулся с деньгами, у меня еще украли весь реквизит. За реквизит отвечал Шульман, но… Шульман говорил, что он окончил две консерватории (мало того что это невозможно — с дипломом одной во второй просто не примут документы, но зачем?) — Московскую и Свердловскую, однако, когда я ему дал ноты куплетов
Бубы Касторского, он их положил в сторону и сказал: „Лучше напой — я слухач“».
Как бы то ни было, просьба автора — помнить о чувстве юмора в первую очередь. Все это дела давно минувших дней и местами… людей. А Виктору Шульману пожелаем долгих лет. В жанре он свой след оставил, чем и ценен для нас.
Следом за ним, как я помню, выходят диски у Льва Пильщика и Гриши Диманта.
Вначале я рассказал о той самой первой своей кассете с «эмигрантами». Теперь это «ружье» должно выстрелить! Одним из голосов на ней был Димант. Узнал я об этом, правда, многие годы спустя. Пока просто слушал его хиты «Денежки» и «Тетя Хая» с «лилипутским» голосом в подпевках и не по-детски грустил под «Журавлей» и «Ямщика», а также наблюдал, как лихо отплясывают дантист Валера с друзьями под «Ах, Одесса!». Вот альбом так альбом! НА ВЕКА! Совсем недавно мы наконец-то встретились с Григорием — я брал у него интервью для питерского журнала «ШансоньеР». Зачем огород городить? Вот оно. Название для него придумал сам «виновник» допроса, из текста будет ясно, почему.
Наш человек в Голливуде, или Шансон, он и в Африке шансон
Но Йозеф сострижет больную мозоль
И кой-кому намнет еще бока,
И вспомнит он тогда про тетю Хаю
И ей подставит ножку, а пока…
В начале апреля 2005 года мне позвонил из Лос-Анджелеса мой хороший товарищ Анатолий Могилевский. Он попросил купить пару русских DVD и передать ему с человеком, который скоро будет в Москве.
— Он тебе позвонит, его зовут Гриша.
Григорий Димант с автором книги
Он летит в Африку на охоту, будет несколько дней у вас, — пропел в трубку «золотой голос» русской эмиграции.
— А что за Гриша? Мы встречались? — поинтересовался я.
— Вряд ли. Он тоже музыкант, гитарист.
Димант его фамилия, — ответил Анатолий.
Меня аж подкинуло от неожиданности:
— Димант??!!! Тот самый??!! Он же еще поет: «Денежки», «Сигарета», Есенина много песен пел? — прокричал я в трубку.
— Да, это он, — слегка удивился моей осведомленности собеседник. — Встретишься — спросишь все, что хочешь, — закончил певец.
Я не стал упускать такой возможности. И вот мы уже пьем чай в кафе на Воробьевых горах, а легендарный, даже почти мифический исполнитель русской эмиграции Григорий Димант сидит передо мной и, слегка смущаясь от внимания к своей персоне, рассказывает потрясающе интересные вещи.
— Григорий! Начнем с того, что ваши песни мне довелось услышать, пожалуй, первыми из многих эмигрантских песен! Наверное, еще в 1980 году! Когда же вы уехали и когда записали первый альбом?
— Я эмигрировал в 1976 году из Риги с женой и сыном, которому тогда было четыре годика, а мне двадцать четыре. Сначала хотели ехать в Германию, потому что латышам практически сразу давали гражданство. Потом в Сан-Франциско, там у Саши Лермана и Юры Валова[29] была рок-группа Iron Curtain («Железный занавес»), но оказались в Нью-Йорке, где на третий день я начал работать гитаристом в израильском ночном клубе «Ал Аврам», который находился в богемном районе Манхэттена Гринвич Виллидж. На Брайтоне русских ресторанов тогда еще не было, а русские эмигранты были.
До меня в этом клубе играла группа Five Russkis во главе с братьями Ковнатерами.
— Вы получили какое-то специальное музыкальное образование?
— Специального музыкального образования в Союзе я не получил, хотя играл практически на всех инструментах, кроме скрипки. На ней не мог — голову трудно держать (смеется). Но в Америке в Лос-Анджелесе окончил очень престижную гитарную школу. В Риге играл в разных группах, общался со Львом Пильщиком, Толей Могилевским. У нас была одна тусовка. Работал с Лаймой Вайкуле.
— Вы ехали на Запад зачем-то или от чего-то?
— Я ехал играть рок, приобщаться к западной культуре.
В Нью-Йорке почти сразу начал играть в группе Mark of Areas в стиле funk-rock, выступали в клубах. Было даже выпущено несколько синглов. Со мной работали несколько великолепных чернокожих певиц. В ту пору я перезнакомился со всеми заметными американскими музыкантами.
— А когда был записан ваш знаменитый альбом, куда вошли песни «Сигарета», «Рахиля», «Клен ты мой, опавший», «Письмо к матери»?..