К моменту знакомства у Льва уже была собственная группа, с которой он играл на небольших площадках. Могилевский влился в коллектив своего друга и с успехом стал петь для работников фабрик и заводов. Набравшись опыта, в начале 60-х годов молодой певец пришел на прослушивание в лучший ресторан
Риги «Лидо» и был сразу принят. Репертуар Могилевского того времени состоял исключительно из композиций западных групп. По его собственному признанию, в 19 лет он как исполнитель не знал ни одной русской песни.
В 1966 году на гастролях в Латвии был известный ВИА «Джаз-66» под управлением Юрия Саульского. Администратор оркестра Гарри Гриневич за ужином в ресторане услышал Анатолия Могилевского и сразу же предложил ему работу в Москве. Вокальная группа «Джаз-66» состояла из восьми человек, одной из солисток была юная Валентина Толкунова.
Переезд в Москву и первое прослушивание состоялись в 1967 году. Для выступления перед авторитетной комиссией певец разучил хит «Моряк вразвалочку сошел на берег», который с блеском исполнил. Начались гастроли по стране. Шесть лет Анатолий сотрудничал с коллективом Ю. Саульского, но в 1973 году покинул его и стал солистом ансамбля «Поющие сердца». Яркий талант исполнителя привлекал внимание многих, и Могилевскому поступало немало предложений о работе. В середине 70-х он начал выступать в оркестре под управлением Олега Лундстрема. Школу этого великолепного музыканта прошли также будущие товарищи Анатолия по эмиграции: певица Майя Розова, ее тогдашний муж — инструменталист Алик Шабашов и многие другие. Затем была сольная карьера в знаменитых по сей день «Самоцветах» под руководством Юрия Маликова.
Но ни толпы поклонниц, ни гастроли по странам соцблока не приносили радости. Раздражали и угнетали рамки, навязываемые советской властью, которая вторгалась во все сферы жизни, выбирая и указывая, что петь, в каких костюмах и какими голосами. В 1976 году Анатолий Могилевский принимает решение покинуть страну и в начале 1978-го оказывается в Нью-Йорке. Сразу выйти на сцену оказалось невозможно. На свободной западной земле никто не ждал, приходилось приспосабливаться к новым условиям, учить язык и искать работу. Будущей звезде русской эмиграции довелось поработать дворником и таксистом, прежде чем удалось вновь заняться творчеством.
В 1981 году Могилевский записывает первую виниловую пластинку с песнями Анатолия Днепрова. Диск получил название «Васильковая канва» по одноименной композиции. Дебютный альбом ожидало полное фиаско: из полуторатысячного тиража было продано несколько десятков экземпляров. Причиной тому был как неудачный подбор репертуара, сплошь состоявший из песен, аналогичных советской эстраде тех лет, так и блеклый дизайн. Следующие две пластинки создавались уже в соавторстве с Михаилом Шуфутинским, где последний выступил в качестве аранжировщика, клавишника и продюсера. В 1984 году выходит альбом «У нас в Одессе это не едят», а еще через год «Я Вас люблю, мадам». Тщательно подобранный репертуар, красивая инструментовка и великолепная подача приносят успех. С «черной» работой покончено. Анатолий востребован и поет в лучших русских ресторанах Нью-Йорка. Начинаются гастроли по всем странам, где можно встретить русскоговорящую публику. Не сбавляя темпа, исполнитель выпускает раз в год по новому проекту.
К концу 80-х годов он собирает группу музыкантов и дает ей название Аmadeus Band: на гитаре играет Игорь Северский, неоднократный победитель фестивалей музыки фламенко; барабанит Алан Диаз, работавший некогда с Сержио Мендесом, королем самбы, а на клавишах — легендарный поляк Анжей Зелинский. Каждая следующая пластинка маэстро эволюционирует от стандартного эмигрантского песенного набора в сторону эстрадно-танцевальной музыки. Репертуар группы насчитывает несколько сот песен на всех языках мира.
Майя Розова и Анатолий Могилевский на сцене ресторана «Националь» в Нью-Йорке. Начало 80-х годов
Летом 1992 года я решил отпраздновать возвращение в Москву в нью-йоркском ресторане «Европейский», где в ту пору работал Могилевский. Фешенебельный клуб находился совсем не в русском районе, дорога от Брайтона заняла минут сорок. Огромный двухуровневый зал, вмещавший как минимум человек шестьсот, был совсем не похож на большинство русских кабачков, профессиональная сцена предполагала наличие коллектива человек в двадцать, а то и больше. Признаюсь, я даже ожидал какого — то подвоха. Однако всё обошлось, и я с друзьями, такими же туристами из России, открыв рты, наблюдал настоящий концерт часа на три-четыре со сменой декораций, костюмов и звучащих ритмов. После окончания шоу я подошел познакомиться с музыкантом.
Импозантный, длинноволосый, в белой рубашке, кожаных брюках, Могилевский совсем не походил на человека, спевшего когда-то: «Отс-стотс, бабушка здорова», — передо мной стоял настоящий западный артист. В первую встречу мы немного пообщались, после чего Толя ловко оседлал серебристый «Харлей» и, эффектно развернувшись, скрылся в нью-йоркской ночи.
В 1990 году первый раз за полтора десятилетия он приехал в Россию.
А два года спустя состоялись триумфальные выступления в санкт-петербургском СКК, на основе этого концерта был выпущен двойной магнитоальбом Back to Russia. Начинается возвращение Могилевского к своему слушателю, выходят несколько российских дисков, но кризис 1998 года не дал осуществиться всем замыслам. Анатолий возвращается в Штаты, переезжает из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где по сей день работает по выходным в ресторане
«Тройка». Изредка приезжает с концертами в Россию. У него прекрасная семья: жена Наталья и 22-летний сын Андрей, родившийся уже в эмиграции, обустроенный быт и свой верный слушатель, рассеянный по «странам и континентам».
Золотой голос русской эмиграции начинает каждый свой день с пробежки в горы, которые окружают столицу Калифорнии, он не курит и ведет, как говорят в России, здоровый образ жизни, а потому великолепно выглядит и полон оптимизма.
Говорят, злые люди стареют быстрее. Может из-за своей натуры Толя так здорово выглядит. В его характере есть что-то от ребенка: он открыт и доверчив, с ним легко и интересно общаться, у него на всё есть своя точка зрения. В 90-е годы только ленивый деятель российского «шоу-бизнеса» не нажился на его доверчивости: кидали с цинизмом, и не раз, но он смотрит на такие вещи философски, я бы сказал, как буддист.
В огромном доме Могилевского живут три очень прикольных кота: два «американца», а один наш, «сибиряк», его певец привез из гастрольной поездки. Это такая умора разглядывать их снимки!
Я опять вспоминаю шутливые зарисовки Лебединской двадцатилетней давности, которые в отношении Толи можно повторить и сегодня:
Наш певец известный Могилевский Толя,
Наш неповторимый «самоцветик» в поле,
Каждый вечер на эстраде в сногсшибательном наряде,
С чубчиком веселым, в кожаном жилете,
Он не постареет никогда на свете…
Взгляните на фотографии певца, — сами увидите.
Став пятнадцать лет назад полноценным американцем, Могилевский с гордостью считает себя патриотом этой страны и с большой серьезностью относится к гражданским обязанностям, будь то выборы президента или участие в суде присяжных.
За тридцать лет эмиграции он записал дюжину альбомов. Кроме первого, все буквально разлетались с прилавков магазинов. Откровенно говоря, мне странно, что и первый диск не пошел совсем, ведь такой голос просто не может не нравиться.
Таня Лебединская не зря назвала его number one среди музыкантов русского зарубежья. Один из коллег Могилевского по секрету сообщил мне, что Толя всегда был и остается САМЫМ высокооплачиваемым певцом нашей эмиграции.
Между прочим, первый блин комом случился не только у Анатолия Могилевского.
Кто же, вы думаете, наступил на те же грабли? ВИЛЛИ ТОКАРЕВ!!!
Великий Вилли
Я однажды за радугой побежал, как шальной…
Многие любители жанра считают, что Токарев «выстрелил» сразу альбомом «В шумном балагане» с суперхитами «Небоскребы», «Мурка» и «Я тут в Америке уже четыре года…» Нет!
Такие открытки Вилли Токарев дарил своим поклонникам в первый приезд в СССР в 1988 году
Первая пластинка мэтра была вся насквозь лирическая с песнями в духе Эдиты Пьехи и ансамбля «Дружба». Называлась она «А жизнь — она всегда прекрасна!». Блестящий материал, великолепное качество звука, да только публика в те годы хотела совсем других мелодий и текстов. Таланта Вилли было не занимать, и вместо лирики он записывает альбом, песни которого зеркальной мозаикой показали пеструю картину жизни эмигрантов. Тут было про каждого: таксисты, трактористы, обыватели, воры, налетчики, проститутки, негры — всё, что зорким глазом увидел маэстро, он блестяще облек в музыкальную форму. Токарева многие упрекают в примитивизме, называют «куплетистом». Отвечу не мудрствуя: все гениальное просто. Четыре самые забойные кассеты Вилли Токарева уже вошли в алмазный фонд русской песни: «В шумном балагане», «Над Гудзоном», «Золото», «Козырная карта» — что ни песня, то «в цвет». Эти записи «нью-йоркского таксиста» сделали его королем Брайтона и принесли заслуженный статус первого поэта третьей эмиграции. Последнее звание, правда, оспаривает другой человек — остроумнейший и мудрый Наум Сагаловский.
Его поэмой «Витязь в еврейской шкуре» восхищался Сергей Довлатов, он делал и песни, но сам никогда не пел. Например, песня из репертуара Днепрова «Еврейский анекдот» написана на его стихи. Сейчас Сагаловский живет в Чикаго и пишет для русских газет на Западе. Его строки каждый раз вызывают у меня улыбку. Вот навскидку версия народной вещи «Степь да степь кругом»:
Степь да степь кругом,
А вдали хайвэй,
На хайвэе том,
Замерзал еврей…
Популярность Токарева была, конечно, гораздо шире, его песня действительно «строить и жить помогала» всем нашим на Брайтоне. Автор «Небоскребов» был, что называется, в доску свой для каждого бывшего советского. Он сам прошел всё, о чем потом спел. «Здесь я трудно начинал, но в итоге мой финал — я ЖИВУ в Америке!» — скажет Вилли в благополучном уже 1988 году, а когда-то пришлось побывать и таксистом, и медбратом, и почтальоном…