«Как денди лондонский одет…»
Опыт пошел впрок: закалил и сделал великодушным, восприимчивым к чужим бедам. Через три дня пребывания на американской земле он было дрогнул, даже пошел в наше посольство, чтобы проситься обратно, но взял себя в руки и создал свою «американскую мечту».
Формула счастья по-токаревски проста: «Если хочешь быть счастливым, то не должен быть ленивым».
На жизнь бывший музыкант зарабатывал разными профессиями, но музыку не забывал никогда. «Вилли всегда что-то записывал, экспериментировал», — вспоминает Гриша Димант. К нему шли за советом его коллеги-музыканты. Когда два Михаила — Гулько и Шуфутинский — работали в начале 80-х над первыми сольными альбомами, они приехали показать материал уже успешному тогда Токареву. Он первым продемонстрировал, что можно состояться как музыкант в эмиграции и сделать это исключительно на авторских песнях. Исполнителей всегда было больше, чем создателей произведений.
В третьей музыкальной волне первое место без всяких оговорок принадлежит Токареву. Да простят меня Татьяна Лебединская, Зиновий Шершер и Саша Шепиевкер.
Слава бежала впереди звезды Брайтон-Бич. Токарев и не подозревал первое время, насколько популярен в СССР, как «выстрелили» его песни за тысячи километров от «маленькой Одессы». А молва в Союзе слагала о заокеанском шансонье ворохи небылиц. Впервые я позавидовал своему соседу по даче, который уверял меня, что видел маленькую фотографию Токарева в «Комсомольской правде», где была большая ругательная статья, посвященная «диссиденту советской эстрады». Клеймящая статья — это было похоже на правду, в период застоя их было немало. Я сам читал гневные письма «рабочих Челябинского тракторного» и «ветеранов всех войн», которые негодуют по поводу «блатных» песен Розенбаума и Северного, антисоветчины Токарева и Новикова. Власти не жаловали подобное «народное творчество»: в 70-е сажали за песни Биккеля и Галича, в 80-е ловили уже самих музыкантов, как Александра Новикова и Константина Беляева. Достоверной информации, фотографий, даже записейто в приличном качестве было не найти. А запретный плод манил. Осенью 1985 года я пришел после летних каникул в класс и был ошарашен новостью, которую выдал мне сын цыганского барона Линар: «Токарева убили!»
«Как? Кто? Не может быть!» — посыпались вопросы остальных пацанов.
«Ясно кто! Кагэбэшники! — важно отвечал довольный эффектом маленький ром. — Он репетировал, а ему в окно гранату! Вот так!» — вздохнул «осиротевший» поклонник.
Несколькими днями позже я услышал подтверждение слуха от соседа снизу:
«Вилли убили в ресторанной перестрелке», — затягиваясь «Явой явской» и выпуская колечки изо рта, деловито пояснил Коля.
Час от часу не легче. Тогда только-только дошел до нас новый концерт маэстро «Золото» с бессмертным хитом «В тайге зимой балдоха светит, но не греет», мы по незнанию называли его «золотым» альбомом. Что же, больше ничего нового не будет? Не может быть! Только спел человек:
Я приобрел себе четыре самолета,
Большую яхту и роскошный белый дом,
Живу теперь я, как в Сухуми, беззаботно,
Ну а подробности скажу я вам потом
— и на тебе! Мы всё принимали за чистую монету, радовались за Вилли. Его песни были замочной скважиной в «железном занавесе». Жаль, про него мы не знали ничего. Только байки, сплетни, домыслы… Помню, мне дико хотелось увидеть, как выглядит Токарев, но где же взять фотку? Первое изображение певца было черно-белым (естественно!), судя по размытым чертам, это была раз …дцатый переснятая копия. На ней он стоял с пилой и топором, в ушанке, никаких подписей, подтверждающих личность «лесоруба», не было. Почему-то я поверил снимку безоговорочно, и он-таки оказался настоящим, с того самого «золотого» альбома.
В 1990 году я купил этот виниловый диск на Брайтоне в «Черном море» у Жанны, где же еще! И взяв в руки, обомлел: на заднике было шесть фоток Токарева в разных ипостасях. На одной из них Вилли сидел обнаженным, склонив голову и обняв колени, так что всё было в рамках приличий, а перед ним стояла ваза, наполненная мелкой монетой. Были еще в морской капитанской форме, в грузинской кепке и тот «лесоруб». Интересно. Теперь на Горбушке за этот диск просят больше сотни зеленых, и еще пойди найди.
А подпись, между прочим, не являлась стопроцентной гарантией подлинности.
Умельцы в те годы выделывали такие кренделя! Например, брали снимок никому неизвестного человека, художественно, с вензелями писали под ним «Александр Новиков», переснимали и продавали от рубля и выше.
В 1987 году в записях стала «гулять» вещь, спетая очень знакомым голосом. Текст вообще потрясал воображение:
Здравствуйте, товарищи, дамы, господа.
Это голос Токарева Вилли,
Так у нас бывает: злые люди иногда
Слух пускают, что тебя убили.
«Неужели это он?!» — других мыслей не было. Качество пленки, как всегда, оставляло желать лучшего, кассета еще слегка «плыла» и делала всё похожим на подделку. Но нет! Жив оказался и здоров, правда, «блатняк» больше не пел. На альбоме «С днем рождения, милая мама!» есть песни о любви и войне, о маме и России, но уже совсем нет «блатной, одесской песни». Он сделал себе имя, теперь можно вернуться к тому, к чему лежит душа. Но Вилли не переставал удивлять: в конце 80-х выходит «Детская пластинка». Название говорящее.
В то время я услышал последнюю «точную информацию» о Токареве. К нам в класс пришел новенький Руслан Шахов из Казани. Как все мальчишки 80-х, он любил «эмигрантов», а «короля шпаны» особенно. Узрев во мне единомышленника, для затравки сообщил, что в Татарии, где он раньше жил, у него был кореш, у которого висел огромный цветной плакат Токарева с гитарой во всю стенку. Наличию такого «артефакта», как немереных размеров цветной постер, я не поверил. Но Шахов довольно точно описал, как выглядит наш кумир, и заставил меня сомневаться.
А через несколько месяцев, после зимних каникул вернувшись из Казани, Руслик подошел ко мне на перемене и, слегка заикаясь (такой у него был недуг), поведал:
«Встретился в Казани с корешками старыми. У нас журнал выходит подпольный, „Каникулы“ называется. Там заметка была про Токарева, с фоткой. Он, оказывается, маленький и пухлый».
«Да быть не может! Маленький и пухлый?» — возмутился я.
«Точно тебе говорю. И не Токарев он никакой на самом деле», — добил меня окончательно приятель.
«А кто же? Что там еще было написано?» — не на шутку заволновался я.
Шахов взглянул на меня взглядом посвященного в секреты государства:
«Он родился в городе Джанкой, в Крыму, в 1946 году. А зовут его на самом деле… — Руслан четко выдержал паузу: — БАЗАРОН! ВИЛЛИ САМУИЛОВИЧ!»
Я поверил. А как тут было не поверить? Он рассказал всё. Где, когда родился, как выглядит. А то, что и фамилия его не его вовсе, так конечно! Кто же под своей фамилией такие вещи будет петь! А загадочная БАЗАРОН — то, что надо. Конечно, его папа был САМУИЛ БАЗАРОН, иначе как бы ТОКАРЕВ оказался в Штатах? Я хоть и был ребенком, но четко знал, что эмигрируют евреи, да и похож он был, черт возьми, больше на БАЗАРОНА, а не на ВИЛЛИ ИВАНОВИЧА с хутора Чернышевка.
Самое интересное, что в этом бреде, который поведал мой однокашник, часть информации оказалась близкой к истине. Вилли и правда родился на юге страны, на Кубани, действительно оказался невысокого роста и далеко не юным.
Я по сей день не могу поверить, что Токарев настоящий русский, без единого еврейского родственника в роду, хотя и избран «заслуженным евреем Брайтон-Бич». Не вяжется у меня и образ, внешний вид артиста с его возрастом. Теперь об этом часто пишут, но когда Вилли первый раз сказал: «Я еще Сталина помню!» — я чуть с двух ног не упал. 1934! Вот год рождения Мастера.
Что говорить! Некоторые коллеги Вилли Ивановича сами обалдели, узнав о его годах. Один бывший брайтонский шансонье не так давно «авторитетно» мне заявил, что он еще в Америке подозревал, что Токарев приписал себе лет двенадцать. Правда, не объяснил, зачем ему это было надо.
Настоящая биография Вилли Ивановича даже в кратком, пунктирном изложении поражает насыщенностью событий и резкими «виражами судьбы». На его официальном сайте в Интернете читаем примерно следующее: «В 1945 году семья Токаревых переехала в город Каспийск, а несколько лет спустя Вилли вышел в первое морское плавание на торговом судне, в роли кочегара. Потом он служил в армии, в войсках связи, а после службы переехал в Ленинград, где и получил высшее музыкальное образование — окончил музыкальное училище при Ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова по классу контрабаса. За время учебы он успел поработать в таких известных коллективах, как оркестр Анатолия Кролла, симфоджаз Жанна Татляна, ансамбль Бориса Рычкова, ансамбль „Дружба“ под руководством Александра Броневицкого с Эдитой Пьехой…
В течение всего ленинградского периода Вилли Токарев писал песни. Позже Вилли был приглашен в оркестр Ленинградского радио и телевидения, которым руководил известный джазовый музыкант Давид Голощекин. Это был печально известный период гонений на джаз — хорошо известен рассказ о том, как из Москвы пришел приказ, запрещавший „больше трех синкоп“ в пределах одного музыкального произведения на концерте.
Первая встреча с кумиром. Я так волновался, что прикусил губу.
Вокруг Вилли — его преданные фанаты. Справа маячит злобный швейцар. Москва, у гостиницы „Будапешт“. 1988
По рассказам Токарева, это стало для него „последней каплей“, и он решил сменить Ленинград на северный город Мурманск, где у него имелось больше возможности быть самим собой. Именно там произошло массовое признание Вилли Токарева как автора и исполнителя собственных песен. Одна из них — хит 1973 года „Мурманчаночка“ — сделала Вилли настоящим „героем Кольского полуострова“. Но маэстро искал еще большего пространства для воплощения своих творческих замыслов. В 1974 году в поисках творческой свободы Вилли Токарев эмигрировал в США. С маленьким чемоданчиком и сотней долларов в кармане музыкант оказался за океаном, в Нью-Йорке».